Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

Хлопнувшая дверца вернула меня в реальность. Агент вытаскивал из машины планы. При этом он потревожил белую бабочку, сидевшую на запоздалом цветке летней сирени, которая росла у ворот. Все в этом году не по сезону. А еще мне подумалось о том, куда же завело нас время. В прошлом мы спешили не растратить впустую отведенное нам время, а теперь посмотрите-ка на нас. Теперь мы перебираемся в село так, как делают люди, достигшие пожилого возраста. Инстинктивно я коснулась живота рукой, вспомнив слова Марка, когда я сказала ему, что беременна: «Я люблю детей».

Люсьен выбрался с заднего сиденья автомобиля. От внука пахло шоколадом. Все еще сонный, мальчик взялся за мою руку, а затем показал пальчиком на серую белку, которая взбиралась вверх по стволу высокого дуба. Мы проследили за зверьком до тех пор, пока не потеряли его из виду в золотистой листве дерева. Свет падал подобно мельчайшим капелькам воды на сухую землю под ногами. По главному шоссе проехал полицейский автомобиль либо скорая помощь, направляясь в Миддлтон.

– Вы не часто будете слышать шум проезжающих автомобилей, – заверил агент, которому очень хотелось продать нам нашу мечту. – Многое зависит от направления ветра.

– Сейчас ветер западный, – решила я, ориентируясь по солнцу и холмам Уэльса.

– Западный… пожалуй, что так, – подумав, согласился агент. – Обычно дует с запада, но ночью, уверяю вас, вы услышите даже то, как булавка падает на пол у вас дома.

Я подумала о том, как громко в таком случае должно быть слышно уханье совы и возню лисицы.

Я спросила, как далеко отсюда находятся соседи. Агент сказал, что до ближайшего жилья – много километров. Отсюда не видно. По правде говоря, я уже и так ощущала, насколько это место отрезано от всего остального мира. Справлюсь ли я с этим? Должно быть, я показалась ему человеком, страстно желающим пуститься наутек. Гораздо позже сестра Амалия пришла к тому же мнению при первой нашей встрече.

Вход изнутри был завешен тяжелой бархатной портьерой. Агент приподнял один ее край, впуская нас в середину, словно работник сцены, раздвигающий занавес. Осмотр много времени не занял. В доме имелся задний вход. Обстановку кухни и печку «Рейберн» не меняли с шестидесятых годов прошлого века. Кабинет Марка, вернее та комната, которая станет его кабинетом. Небольшая гостиная с печуркой, которую топят дровами. Надо будет заменить ее на камин. Отсюда мы поднялись по лестнице наверх. В маленькой спальне было тесновато. Небольшая ванная комната. Из окна большой спальни открывался чудесный вид. Прекрасно знавший все хитрости своего ремесла, агент оставил нас здесь вдвоем. Марк взял меня за руку, притянул к себе и медленно поцеловал в щеку. Я ощущала, как глубоко сейчас он дышит – так, словно впервые за долгое время обрел способность дышать полной грудью.

– Места вполне достаточно для Энджи и Люсьена, – сказала я, когда он от меня наконец отстранился.

Мы оба хорошо знали нашу дочь. Дом всегда должен быть готов принять их обоих… и не только их…

– Мне нравится, – сказал Марк.

Со времени суда я не помнила, чтобы он находился в таком приподнятом настроении.

– Как раз то место, где можно начать все с начала, – добавил он.

Люсьену здесь тоже понравилось. Мальчик бегал вниз-вверх по скрипучим ступеням, открывал дверцы шкафчиков на кухне, заглядывал в очаг. Солнечный свет, проникавший через эркер, освещал трещины в деревянных перилах, пятна на ковре, темные пятна сырости на потолке, но само здание казалось построенным на века. Сколько его ни заливай, оно все выдержит.

– Хотите осмотреться снаружи?

Мы прошли вслед за агентом к «каменному строению, электрифицированному, с проведенным водопроводом. В настоящее время используется как гараж (сарай). Есть все возможности для дальнейшего благоустройства». Если у пожилой леди и была когда-либо машина, то во всяком случае она никогда ее сюда не ставила. Помещение было ужасно захламлено: стремянки, штыковые лопаты, сломанные шезлонги, ведра для угля без ручек… Мы согласились с тем, что привести амбар в порядок будет несложно. Здесь все можно обустроить так, чтобы иметь возможность принять на время, например на праздники, целую семью.

Вдоль одной из стен амбара находились аккуратные поленницы с недавно наколотыми дровами.

– Как долго тут прожила пожилая леди? – спросил Марк.

Агент точно не знал. После смерти мужа вдова отдала много своей земли в пользование соседу-фермеру, который помогал ей с дровами и со всем остальным.

– Люди здесь живут замкнуто, но Тейлоры, я уверен, вам помогут, если вы затеете ремонт.

Меня заинтересовало, что же стоит за выражением «живут замкнуто». Не исключено, что близким синонимом его является «страдают ксенофобией». Когда замкнутость превращается во враждебность? Агент объяснил, что договор о сдаче в аренду заканчивается 31 марта следующего года.

– Тридцать акров полей и леса. Все точно измерено, – сказал Марк так, словно можно правильно измерить кусочек рая.

Учитывая, к каким последствиям это в дальнейшем привело, тридцати акров было ничтожно мало. Мы прошли в сад, насобирали яблок и груш, чтобы не оставлять их на съедение червям. Сетки для защиты плодов от птиц очень напоминали сетки для волос, молодые побеги прорастали сквозь них, подобно старомодным шпилькам. На огороде видны были следы недавней работы.

– Смотри, Марк!

Маленькие ручонки Люсьена обхватили большой кабачок, который продолжал зреть все лето, не обращая внимания на смерть той, которая его посадила. Приложив все силы, мальчик оторвал плод от стебля, а сам упал на попу.

– Можно взять с собой домой? Можно его съесть?

– Это не наш кабачок, – сказала я.

– Большой, учитывая, как мало выпало дождей, – заметил Марк.

– Никто возражать не будет, – заявил агент. – Ты его сорвал, а теперь отдай маме. Она его понесет.

Распространенная ошибка, которую Люсьен тотчас исправил:

– Это моя бабушка. Мама сейчас далеко.

– Ну, твоя бабушка совсем не выглядит как бабушка. Слишком молода, – польстил мне агент.

Люсьен бросил на мужчину сердитый взгляд.

– Нет, она мне бабушка, – заявил мальчик, а затем, обращаясь уже ко мне, сказал: – Люди всегда говорят одно и то же.

Держась за руки, мы подошли к Марку, который, подобно ценителю искусств в художественной галерее, любовался зарослями, уже определяя в уме, где следует подрезать ежевику, проредить тополя, посадить каштаны на месте поваленных сильным ветром сосен, которые лежали на земле, как карандаши в темной классной комнате.

Мы сказали агенту, что, если он не против, хотели бы перекусить сэндвичами под дубом. Мы пообещали ему позвонить. Мужчина принялся разглагольствовать о быстрых продажах и проблемах на рынке недвижимости вследствие неуверенности в завтрашнем дне, нес прочий вздор.

Марк окликнул его. Муж забыл кое-что спросить.

– А как насчет воды?

– Собственное водоснабжение. Никакого подсоединения к центральному водопроводу. Этого не нужно. Люди, живущие здесь, уже несколько веков черпают воду из колодца. Воды и сейчас должно быть достаточно.

Я заметила, что ныне, когда выпадает так мало осадков, колодец может обмелеть.

– Очевидно, вам нужны заключения специалиста, – сказал агент, – но это место не зря называют Велл[4].

Далее он принялся рассказывать об уровне грунтовых вод. Вследствие того что уровень здесь высокий, эта земля – очень хорошая. Если послушать его, получалось, что жить здесь, имея собственный источник воды, – куда лучше, чем быть подключенным к водопроводу, из-за всех этих лимитов, дефицита водоподачи и водонапорных колонок, всего того, что свалилось на наши головы за последние два года.

– В любом случае, – махнув рукой на запад, туда, куда ветер гнал облака, сказал мужчина, – большинство синоптиков сходятся в том, что период засухи подошел к концу. Говорят, что зима должна побить все рекорды по влажности.

Мы поверили ему, потому что хотели верить.

Пыль висела в воздухе еще долго после того, как отъехал его красный внедорожник. Я достала с заднего сиденья нашего автомобиля сумку с сэндвичами и хрустящими картофельными чипсами, которые мы купили на автозаправочной станции. Мы уселись на привезенном с собой коврике. Люсьен, скрестив ноги по-турецки, сидел прямо. Марк никак не мог найти место своим длинным ногам, которые почти двадцать лет провели под письменным столом. Мы маленькими глотками осторожно пили из пластиковой бутылки воду, прислушиваясь к скучному блеянью овец и крикам дроздов, которые пытались нас отсюда прогнать. Вдруг, не сговариваясь, мы рассмеялись.

– Поверить не могу. – Потерев глаза, Марк посмотрел вверх так, словно всерьез опасался, будто бы окружающее может растаять как дым. – Ну что думаешь?

– Ты первый, – сказала я.

– Нет, ты.

– Бабушка Р! Ты первая.

– Не знаю, – произнесла я. – Просто невероятно… Здесь есть все, что мы искали.