Закат для Нэкоматы 1-5 - Ю. Широковских
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Настоящая сокровищница, правда? – прервал затянувшееся молчание Дзиро.
– Не то слово! – восхитился Таир. – Как ты нашёл это место?
Тот не стал вдаваться в подробности.
– Это не важно.
– А что важно?
– Ну… – помедлил Дзиро. – Тебе же недавно исполнилось четырнадцать?
– Вроде того…– растерянно пробормотал мальчик.
Дзиро хмыкнул.
– На день рождения принято получать подарки. Слышал о таком?
– В Зеленых кварталах это не в обычае, – фыркнул Таир.
– Со своим уставом да в чужой монастырь? – невозмутимо парировал юноша. – Ты в Китай-городе, а не Тёплом стане!
– Да хоть в Серой зоне! – воскликнул в сердцах мальчик. – Объяснил бы толком, что к чему, а не навязывал девчачий образ мыслей.
– Таро…
Тон, которым Дзиро произнес его имя, был до того ледяным, что у мальчика по коже побежали мурашки.
Уж что-что, а способности деморализовать противника словом у Дзиро было не отнять. Это не каждому дано, среди знакомцев Таира не нашлось бы и второго такого мастака. И дело тут не в умении красиво говорить, а скорее, в умении многозначительно молчать. Было ли это одним из тайных умений, которым учат молодёжь в сердце Жёлтых кварталов, или проявлением врожденной способности, но действовал приём безотказно.
Люди – слабые создания, и зачастую одержимы множеством страхов. Страхов, что оживают, стоит только оказаться на неизвестной территории… и не важно, насколько беспочвенными те являются. Дзиро с превеликим удовольствием предоставлял врагам возможность загнать самих себя в ловушку. Ему даже не приходилось для этого ничего делать: люди охотно шли на поводу его молчания. Обезоруженные собственным воображением они лишались и шанса на победу. Таир не горел желанием оказаться в их числе. Ему претила мысль, что в дружеском споре кто-то может оставить последнее слово за собой. Здесь не должно было быть победителей или побеждённых. Мальчик хотел, чтобы они говорили, как равные… Но пока, как ни крути, он по всем статьям проигрывал Дзиро.
Таир обвёл взглядом заставленное стеллажами помещение. Присмотревшись, он заметил, что на некоторых полках пыли не было вовсе, а высившаяся у световой панели стопа книг выглядела более потрепанной, чем расставленные на стеллажах товарки. Подсобкой часто пользовались, но механику насосной станции вряд ли было до неё хоть какое-то дело. А, значит, оставался только один кандидат в смотрители этой импровизированной библиотеки. Что ж, теперь-то Таиру стали понятны длительные отлучки друга, которые он объяснял не иначе, как «голодом». Вот только голод был не физическим…
И тут Таира осенило.
– Неужели… – дрожащим от волнения голосом произнес он. – Это и есть подарок?
– Дошло, наконец! – обрадовался Дзиро. – Иначе для чего бы я тебя сюда тащил?
«Подарок»… Таир попробовал это слово на вкус, и оно ему не понравилось, слишком уж отдавало благотворительностью. И потом как-то не верилось, что сугубо прагматичный Дзиро будет затрачивать столько усилий, лишь бы кого-то порадовать – не такой он человек! Столь благородные жесты не входили в его обыкновение – скорее Таиру следовало ожидать какого-нибудь подвоха или личный подтекст, что расставил бы всё по местам. Мальчик снова посмотрел на друга. В глазах того читалось ожидание. Таир вспомнил о своём стремлении играть с другом на одном поле, и был поражен мыслью, что и Дзиро, возможно, желал того же. Неужели их неравенство представлялось другу такой же помехой? Получалось, что, преподнося этот дар, Дзиро не изменял себе, как могло показаться поначалу, а наоборот, убивал двух зайцев одним выстрелом! Что бы другие ни думали об эскападах Дзиро, за ними всегда стояло нечто большее, чем просто баловство или желание поиграть на нервах ближнего. Вот и теперь… Таир не только получил ключ для перехода на новый уровень, но и впервые сумел сформулировать мало-мальски приличную цель – встать вровень. Пусть и сугубо эгоистичная она позволяла мальчику стать кем-то большим. Он окинул взглядом подсобку: уходящие под потолок стеллажи, забитые книгами полки, – и, вспомнив похожие, правда заставленные цветами и рассадой, подумал, что та вполне годится на роль его новых владений.
Этот принесённый на алтарь дружбы дар оказался весьма своевременным. Выходцам из низов не приходилось рассчитывать на получение образования, а доступа к информационным ресурсам у ребят не было. Такой роскошью обладали лишь наследники самых состоятельных и родовитых семейств Китай-города. К их услугам было несколько привилегированных гуманитарных и естественнонаучных школ, а также – вся мощь Бирюзового яруса, интеллектуального центра Базы. Но дело было не только в культе престижа, которым были одержимы многие родители Китай-города, но и в монополии на знания, от которой на Верхних ярусах отказываться не желали. Впрочем, низкий уровень развития Нижних ярусов устраивал не только их, но и Нулевой ярус, умудрившийся сохранить относительную самостоятельность в обучении подрастающего поколения. В отличие от Тёплого стана, где детей обучали лишь навыкам письма и счета, Белый город давал своим чадам некоторое подобие средне-специального образования, заточенного под производственные нужды местных промышленных предприятий. Ремесленное училище – вот тот потолок, которого мог достичь способный юноша. И даже если он стремился к большему, то почерпнуть необходимые знания ему было попросту неоткуда. Общественные библиотеки на Нижних и Нулевом ярусах отсутствовали, как класс. Они были уничтожены правительством Китай-города сразу, как улеглась пыль после Великого исхода.
Разглядывая разноцветье книжных корешков, читая оттиснутые на них мудрёные названия, Таир осознал, что отныне вопрос: откуда черпать знания? – отпадал сам собой. Обнаруженных в подсобке книг хватило бы на целую библиотеку.
Для Таира долго оставалось загадкой, кто и когда собрал здесь книги. Казалось бы, в их отборе не было никакой системы, но чем сильнее тот углублялся в изучение книжного собрания, тем больше убеждался, насколько оно самодостаточно. Книги являлись логическим продолжением друг друга, словно вся библиотека составляла одно неразрывное целое.
Так подсобка при насосной станции стала друзьям вторым домом. Разделавшись со своими повседневными обязанностями, они спешили сюда, чтобы вдоволь начитаться и наговориться. Неведомый доныне информационный голод терзал порой сильнее телесного. Проглатывая одну книгу за другой, Таир медленно, но верно, превращался в гуманитария. В отличие от него, все глубже увязающего в разнообразной метафизике, Дзиро предпочитал более конкретное чтиво. Наблюдая, как тот, окруженный грудами технических справочников, бьется над очередной загадкой бытия, Таир иногда думал: «Что же, собственно, он ищет?» Пытался ли черноволосый восполнить свою тягу к наукам или просто шёл на поводу у любознательности, он и так знал больше иного взрослого образованца. Впрочем, Дзиро не был бы собой, если бы его интерес не преследовал какие-то практические цели. Спустя год, Таиру стало ясно, какие именно.
Оказалось, что все прикладные изыскания Дзиро, так или иначе, касались
