Семь с половиной минут - Евгений Дрозд

- Так что вы можете сказать, по этому... э-э... поводу?

Вячеслав Агинский обрел наконец дар речи:

- К-какие махинации?! Какие спекуляции?!!

Холмский строго посмотрел на него и веско произнес:

- Имеется информация о соучастии пострадавшего Лихачева и подозреваемого Морозова в совместных спекулятивных акциях...

- Какая информация, - перебил Агинский, - что за чушь? Простите, но это кто-то ввел вас в заблуждение. Никогда в жизни ничем таким они не занимались. Спекуляция! Это же надо придумать! Кто это вам сказал?

- Я не имею права называть имени свидетеля, - ответил следователь, подумав про себя: "Тем более, что я его и сам не знаю", - но свидетель показал, что он случайно услышал разговор Морозова и Лихачева, в котором один настаивал на какой-то сделке, а второй говорил, что это опасно, можно попасть под следствие и так далее... Что вы на это скажете?

Агинский недоуменно пожал плечами:

- Ничего не понимаю. Чушь какая-то. Не может этого быть...

С минуту оба молчали. Агинский мучительно тер ладонью лоб. Потом он отнял руку и бросил на следователя быстрый взгляд.

- Скажите, - сказал он, - а этот свидетель - его случайно зовут не Семен Коштак?

Следователь промолчал:

- Нет, я понимаю - имя назвать вы мне не имеете права. Меня интересует - есть у него во рту две стальные фиксы?

В лице следователя что-то невольно дрогнуло, и Агинскому этого было достаточно. Он откинулся на спинку стула и заржал.

- Не вижу ничего смешного, - пробурчал Холмский недовольно.

- Извините. Сейчас... Вы читали Честертона?

- Ну, читал...

- Помните, у него есть рассказ, где человек произносит одну и ту же фразу, а четыре свидетеля утверждают, что он каждый раз говорил другое?

- Помню.

- Все дело было в том, что каждый вкладывал в эту фразу содержание, которое его самого занимало. Здесь такая же картина. Этот самый Семен Коштак в свое время отсидел за спекуляцию, вот он и воспринимает все под определенным углом. Какие фразы он слышал?

- Ну, что-то про спекуляцию, про следствие, про то, что в случае чего Морозов обещал Лихачеву в места заключения слать посылки...

- Все ясно. Скорее всего, дело было так - Морозов с Лихачевым обсуждали свою курсовую, которую они вдвоем пишут... писали... А тема у них такая: "Сравнительный анализ логики Аристотеля и понятийного аппарата шкоды логического позитивизма". В споре они употребляли соответствующую терминологию. Ведь вы не будете отрицать, что слова: "следствие", "посылка", "заключение" - это термины не только юридические и почтовые, но также и логические? А слово "спекуляция" у Гегеля встречается чуть ли не на каждой странице, но к торговле джинсами отношения не имеет. Ну, а Коштак, который сам был и под следствием, и в местах заключения, естественно, воспринял это со своей колокольни. А насчет того, чего он не понял, он решил, что ребята "ботают по фене"... Вы согласны со мной?

Холмский смущенно крякнул. Все его блистательные гипотезы о заговоре крупной банды спекулянтов рухнули. Но он тут же взял себя в руки и принял солидный вид. Хоть и юн был младший следователь Шурик Холмский, а умел подать себя.

- Ну хорошо, - сказал он, - оставим это. Расскажите по порядку, что вы сами наблюдали в тот день.

- Ну что - про то, что нас с Лихачевым направили в сборочный цех из-за сигнала о замедлении реакции манипулятора, вы уже знаете?

- Да. Рассказывайте, что было в цехе.

- В цехе я пошел к стойке управления и переключил манипуляторы, а Лихачев занялся аварийным устройством.

- Во сколько это было?

- Не помню, я не смотрел на часы. Но вы можете получить распечатку системного журнала на магнитной лен...

- Да-да, знаю, знаю. Продолжайте.

- Так вот, Лихачев возился у манипулятора, я находился у стойки, и вдруг в цех врывается Морозов и бежит прямо к Мишке... к Лихачеву. Что они там говорили, я не слышал, но назад он шел с каким-то ошарашенным видом как у человека, который ничего понять не может. Он подошел ко мне и я, естественно, спросил, что он тут забыл. Он ничего сначала не ответил, а потом сказал: "А к нам шаровая молния залетела..." Я никогда в натуре шаровой молнии не видел и стад расспрашивать, что и как, но он думал явно не о том, и, повернувшись, смотрел на Лихачева. Ну, я решил выбежать, поглядеть - может, она еще не исчезла. Я успел пройти полдороги от цеха к административному корпусу, когда действительно увидел молнию - светящийся шар, сантиметров 15 в диаметре. Она вылетела из дверей нашего корпуса и медленно летела по направлению к сборочному цеху. Я застыл на месте и глазел на нее. Она прошла над моей головой, влетела в раскрытый дверной проем сборочного цеха и исчезла из виду.

- Сколько это заняло времени?

- Не знаю. Может быть, минуты две-три.

- А дальше?

- Дальше... Как только молния влетела в цех, меня охватил непонятный страх. Я чувствовал, что сейчас должно произойти что-то ужасное, но не мог двинуться с места, стоял как парализованный - ноги слабые, по лбу холодный пот течет. А через пару минут из нашего корпуса выбегает начальство, выбегают Дежурные техники и мимо меня, к сборочному... Я опомнился - и за ними. Ну, а в цехе уже все кончено - Лихачев мертвый, а Морозов стоит над ним с разводным ключом в руке. Я этот ключ у него из рук и вырвал. Вот, собственно, и все.

- Благодарю вас.

Следователь потер ладонью лоб. Разговор с Агинским, на который он возлагал столько надежд, его разочаровал. Он узнал лишь несколько новых деталей - все они хорошо стыковались с показаниями других свидетелей, но совершенно не объясняли нелепого поведения и нелепых показаний самого Морозова.

Молчание прервал Агинский.

- Скажите, это правда, что Морозова в убийстве обвиняют?

- Ну, пока такого обвинения не выдвинуто, но некоторые странности его поведения и противоречивые показания делают возможным и такое допущение...

- Но это же нелепо! У него не было совершенно никаких причин. Поверьте - я их обоих знаю хорошо и сразу могу сказать - это абсолютно немыслимо!

Холмский не ответил. В голове не было ни единой дельной мысли. Он понимал, что время уходит впустую, что свидетеля пора отпускать, но не мог этого сделать. "Хоть бы одну зацепку", - подумал он.

А вслух сказал:

- Скажите, вы ведь учитесь на философском факультете - чем вы занимаетесь?

- То есть?

- Ну, скажем, темы курсовых у вас совпадают?

- А, это... Нет, Морозов с Лихачевым занимались логикой, а у меня другое направление. А что, это имеет какое-нибудь значение?

- Может быть, может быть, - ответил следователь несколько уклончиво, подумав про себя: "Боже, что за глупости я у него спрашиваю!.."

- В прошлом году я писал курсовую по философским проблемам пространства-времени. А в этом меня заинтересовала другая тема, сейчас я занимаюсь новым синкретизмом.