Председатель КГБ Юрий Андропов - Сергей Семанов

И эта трусоватая, по сути, тайная переписка с несчастным сыном. И нежелание встреч с ним. Да, скрытен, холоден и бессердечен был тогдашний глава госбезопасности в жизни личной. А о его "общественной жизни" расскажем позже. Мы нарочно задержались на этом сюжете, доведя его до конца, чтобы более к нему не возвращаться. Выразительность данного эпизода только выигрывает. Следим далее за карьерой нашего героя.

На комсомольском поприще молодой Андропов делает стремительную карьеру. Работник он был, безусловно, дельный и трудолюбивый, но успехи-то служебные определялись тогда, к сожалению, иными причинами. Кровавая чистка в партийном аппарате второй половины тридцатых годов создала множество руководящих "вакантных" мест. Вот почему тех, кто был помоложе и никак не мог быть причислен к деятелям оппозиции, в ту пору возносил стремительный восходящий поток, хотя заслуги этих новых выдвиженцев, да и способности их порой оказывались весьма скромными. Вот Брежнев: в 35-м он лишь рядовой инженер в провинциальном Днепродзержинске, а уже в 39-м, стремительно передвигаясь по опустевшим руководящим креслам, делается секретарем Днепропетровского обкома, одного из крупнейших во всем СССР.

Буквально так же подскочили в те годы будущие коллеги Брежнева по Кремлю: Суслов в 39-м — первый секретарь Ставропольского крайкома, Кириленко примерно в ту же пору — второй в Запорожском обкоме и т. д. (а им и сорока не было.). Подобных случаев тогда — бесчисленное множество.

Отметим также и национальную сторону тех событий, хотя то была далеко не главная их сторона. Среди партийно-чекистской верхушки к началу тридцатых годов скопилось непропорционально большое число латышей, поляков, евреев и представителей иных национальных групп. Они были устранены наряду с некоторым числом русских, грузин, армян и т. д. Но на освободившиеся должности назначались в основном представители именно коренных народов, в особенности славянских.

В восходящий кадровый поток попал и скромный тогда комсомольский работник Андропов, ибо после расстрела Генерального секретаря ВЛКСМ А. Косарева (1939, февраль) чистка руководящих кадров молодежной организации приняла характер какой-то кровавой вакханалии. И вот в 1938-м, еще не будучи членом партии, он назначается ("избирается") первым секретарем комсомола крупной промышленной Ярославской области. Уже находясь на этом посту, он в следующем году вступает в ВКП(б). (Опять- таки никаких архивных подробностей о его данной службе добыть не удалось, да вряд ли интересно было бы: делал, как все тогда, и говорил, что все).

Удачливых карьеристов в ту пору накопилось много, но когда все "освободившиеся" места были заняты, а к исходу тридцатых чистка, наконец, прекратилась, дальнейшее продвижение зависело уже от личного везения; чаще всего от того, с кем из больших деятелей сведет судьба. Тут Андропову повезло, хотя по сей день все тоже окружено тайной. Попробуем разгадать.

После Финской войны 1939–1940 годов Сталин решил, из далеко идущих политических планов, создать мифическую Карело-Финскую ССР, полноправную, так сказать, союзную республику. Ну, карелы в том пространстве жили в некотором числе, а насчет финнов бытовал тогда популярный анекдот: "А сколько финнов проживает в Карелофинской республике? Да двое, отвечали, Финкельштейн и фининспектор, но и те, кажется, оба в одном лице…"

Законы советской бюрократической системы были непреклонны: раз "союзная", значит, полагались свои ЦК, Совнарком (Совмин) и все такое прочее. Разумеется, и комсомол. Нужно было "подобрать кадры". На должность партийного начальника выдвинули известного деятеля Коминтерна Отто Куусинена (одного из немногих подлинных там финнов), а вожаком комсомола перевели из Ярославля Юрия Андропова. В номенклатурном смысле это было существенное повышение — из "области" в "союзную республику" (то, что хозяйственный потенциал Ярославщины был куда выше, никакого значения не имело).

Не успел Андропов толком, и оглядеться на новом месте, как началась война. Столицу новоявленной республики финны с помощью немцев взяли уже в октябре 41-го.

Куусинен с многочисленным своим аппаратом осел в глубоком тылу. Делать им было нечего, но штат работников строго сохранялся. Считается, что Андропов в военные годы участвовал в руководстве партизанским движением в Карелии, но никаких подробностей на этот счет имеющиеся источники не содержат. (Любопытно: когда во время недолгого пребывания Андропова Генсеком некоторые литературные холуи, подзаработавшие на выпекании "Малой земли", бросились, было, сочинять о "карельских партизанах", сам герой отнесся к этим затеям сугубо отрицательно).

И тут, уже в зрелые годы, проявил Андропов присущую ему осторожность! В лесистой и болотистой Карелии партизанское движение было довольно сильным, но занимались этим совсем не партийные органы и уж тем паче не комсомольские (напомним, Андропов по должности тогда — секретарь карельского комсомола, он даже военной формы не носил). А диверсии в тылу финнов готовили и проводили военные, но главным образом — органы НКВД. Какова тут была личная роль карельского комсорга, до сих пор ничего не известно, скорее всего, никакой. Ясно, что Юрию Владимировичу совершенно не хотелось копаний в этой своей не самой яркой странице биографии. Брежнев на Малой земле хоть под огнем бывал и даже тонул в море на подбитом катере, это документально установлено. А Андропов? Ранений не имел, боевых наград тоже, только под конец войны получил Красное Знамя. Но не за подвиги в окопах и атаках.

И еще последний раз вспомним мистическое пророчество Гоголя: "Ни друга, ни товарища. " Необычайно замкнут всю жизнь был Андропов, а оттого и неизбежно одинок. Например, сколько приятелей было у широкого душой Брежнева! И по учебе, и по работе в разных сферах, и по службе в армии! (Маршал К.С. Москаленко, с которым мне довелось вести неоднократные и довольно откровенные беседы, рассказывал, что в самом конце войны, командуя 4-м Украинским фронтом, он недолгое время был начальником Брежнева; впоследствии положение их стало вроде бы совсем разным, но Генсек не забыл своего старого Маршала и постоянно оказывал ему знаки внимания).

Не то Андропов. Нет никаких данных, чтобы у него были с кем-то отношения помимо деловых. Судя по осторожным намекам детей, так же замкнуто жила и его семья. После кончины Андропова стало известно, что он всю жизнь писал стихи, но никому не показывал их. Характерная черта: если пожилой уже человек сочиняет стихи сугубо "для себя", то это верный признак душевного одиночества.

В июне 44-го наши войска освободили Петрозаводск.

Вслед за Куусиненом в полуразрушенный город возвратился и Андропов, уже вместе с семьей, женой и сыном Игорем, родившимся в минувшем году; дочь Ирина появилась через три года.

Солдат спит, а служба идет. За три года пребывания вдали от фронта Андропов в чиновном отношении "вырос": по возвращении в столицу разоренной республики он уже делается секретарем Петрозаводского горкома партии, а в 1947 году- вторым секретарем всей республики. Это был уже высокий в номенклатурном смысле пост. О каких-либо особых успехах Андропова в ту пору неизвестно, да и вряд ли они были, служил как все. Однако в 1951 году он получил вожделенное назначение всех провинциальных честолюбцев — в Москву, в аппарат ЦК, сперва инспектором, а вскоре становится уже заведующим подотделом по международным вопросам.

И тут опять тайна, о которой Андропов при жизни не проронил вслух ни слова. Речь идет о пресловутом "ленинградском деле", одной из самых мрачных и темных историй позднесталинского времени. После смерти патриотического деятеля партии А. Жданова его соперники Л. Берия, Г. Маленков и Н. Хрущев смогли опорочить в глазах сильно одряхлевшего И. Сталина ждановских соратников, занимавших высокие посты в руководстве страны. Дело завершилось казнями ряда крупных деятелей и массовыми чистками. Именно тогда было выметено из окружения Сталина русско-патриотическое крыло.

Отметим лишь, что "ленинградское дело" сопровождалось не только массовыми репрессиями в Ленинграде, волны террора прошли и по всем районам Северо-Запада.

В начале января 1950 года в Петрозаводск прибыла комиссия из ЦК ВКП(6), а с ними вместе также группа московских чекистов. Первым секретарем ЦК Карелии был с 1938 года Геннадий Николаевич Куприянов, в Петрозаводск он был направлен из Ленинграда по рекомендации А.А. Жданова. В годы Отечественной войны Куприянов был прямым начальником Андропова по партизанскому штабу, а также членом Военного совета Карельского фронта. В конце войны бригадному комиссару Куприянову было присвоено звание генерал-майора. Андропов относился к Куприянову с большим уважением, у них не было никаких споров и столкновений.

Но… преданность Андропова своему начальнику не выдержала первого же испытания. Он, как и ряд других его коллег, "дал материал" (то есть политические обвинения) по начавшемуся в Петрозаводске "делу Куприянова". 24–25 января 1950 года состоялся пленум ЦК Карело-Финской республики, где Андропов обвинил своего шефа во всех смертных грехах, да еще покаялся, что своевременно его не разоблачил. Куприянова вскоре арестовали, дали 25 лет, но потом выпустили, хотя в номенклатуру обратно не вернули.