Тайна Кломбер Холла - Артур Конан Дойл

ГЛАВА 4

О молодом человеке с седой головой

Если я и чувствовал себя уязвленным из-за этого семейного фиаско, то чувство было мимолетным, а вскоре и вовсе стерлось из моей памяти.

Так случилось, что как раз на следующий день мне пришлось проходить той же дорогой, и я остановился взглянуть еще раз на несносный плакат. Я стоял, глядя на него, и задавал себе вопрос, что могло побудить наших соседей предпринять такой оскорбительный шаг, как вдруг заметил милое девичье лицо, выглядывающее ко мне из-за ограды, и белую руку, горячо жестикулирующую, приглашая меня приблизиться. Когда я подошел, то разглядел ту самую молодую леди, которую видел в карете с генералом.

— Мистер Вэст, — быстро прошептала она, нервно оглядываясь кругом, я хочу извиниться перед вами за то унижение, которому вы и ваша семья подверглись вчера. Мой брат был на аллее и все видел, но он бессилен вмешаться. Уверяю вас, мистер Вэст, если эта ужасная вещь, — она показала на плакат, — раздражает вас, то брата и меня она мучает гораздо сильнее.

— Да почему же, мисс Хизерстоун? — отозвался я, сводя все к шутке. Британия свободная страна, и если человек предпочитает распугивать гостей из своих владений, окружающим нечего возразить.

— Это, по меньшей мере, грубо, — воскликнула она, капризно топнув ногой. — Подумать только, что и вашу сестру ни за что ни про что так обидели! Я готова провалиться от стыда при одной только мысли.

— Ради бога, не беспокойтесь об этом ни минуты, — попросил я искренне. — Я уверен, что у вашего отца есть какая-то неизвестная нам причина для такого поведения.

— Богу известно, что есть! — ответила она с неподдельной печалью в голосе, — а все-таки, я думаю, было бы достойнее встать лицом к опасности, чем бежать от нее. И все же ему лучше знать, и мы судить его не можем. Но кто это? — воскликнула она, испугано всматриваясь в темную аллею. — А, это мой брат Мордонт. Мордонт, — объяснила она брату, когда тот подошел, — я извинилась перед мистером Вэстом за вчерашнее от твоего имени так же, как и от моего.

— Я очень, очень рад возможности сделать это самому, — вежливо отозвался он. — Хотел бы я только встретиться с вашей сестрой и вашим отцом, чтобы извиниться и перед ними тоже. Беги-ка лучше в дом, малышка, скоро время завтракать. Нет-нет, не уходите, мистер Вэст. Я хочу сказать вам пару слов.

Мисс Хизерстоун с ясной улыбкой помахала мне рукой и легким шагом удалилась по аллее, а брат ее отпер ворота, вышел наружу и запер их за собой.

— Я немного прогуляюсь с вами, если вы не возражаете. Угощайтесь манилой, — он вытащил из кармана две сигары и протянул одну мне. — Они недурны, можете убедиться. В Индии я сделался знатоком табака. Надеюсь, я вам не помешал?

— Нисколько, — ответил я. — Я очень рад вашему обществу.

— Открою вам секрет, — признался мой спутник, — это первый раз, когда я вышел за пределы усадьбы с тех пор, как мы здесь.

— А ваша сестра?

— Она тоже никогда не выходила. Я удрал от отца сегодня, но ему бы это очень не понравилось, узнай он об этом. У него такая причуда, чтобы мы ни с кем, кроме друг друга, не имели дела. То есть некоторые назвали бы это причудой, что до меня, я думаю, у него есть солидные основания для всего, что он делает, хотя может быть, в этом случае он немного и перестарался.

— Вам должно быть очень одиноко, — сказал я. — Может быть, вам удастся иногда выскользнуть из дому и прийти покурить со мной? Вон тот дом — это Бренксом.

— Право же, вы очень добры, — ответил он, и взгляд его просиял. — Я бы с огромным удовольствием выбирался время от времени. Кроме Израэля Стэйкса, нашего старого кучера и садовника, мне не с кем словом перемолвиться.

— А ваша сестра — ей это, должно быть, еще тяжелее, — предположил я, считая в глубине души, что мой новый знакомый слишком много значения придает собственным неудобствам и слишком мало — неудобствам своего товарища по несчастью.

— Да, бедняжке Габриэль конечно не сладко, — согласился он беззаботным тоном, — но для мужчины моего возраста такое затворничество более неестественно, чем для женщины. Посмотрите на меня. Мне в марте исполняется двадцать три, а я не бывал ни в университете, ни в школе, если на то пошло. Я такой же невежда, как любой из здешних увальней. Вам это, конечно, кажется странным, и это действительно странно. Вы не думаете, что я заслуживаю лучшей участи?

При этих словах он остановился и повернулся ко мне, разведя руками в вопросительном жесте.

Я взглянул на его лицо, освещенное солнцем, и он действительно показался мне неподходящим узником для такой клетки. Высокий и мускулистый, с тонкими чертами умного смуглого лица, он мог бы сойти с полотен Мурильо или Веласкеса. В твердом рисунке рта и бровей, в собраной позе гибкой и хорошо сложенной фигуры чувствовалась скрытая энергия и сила.

— Учиться можно по опыту, а можно по книгам. — произнес я назидательно. — Если на вашу долю меньше пришлось одного, может быть вы преуспели в другом. Не могу поверить, чтобы вы провели свою жизнь в праздности и удовольствиях.

— Удовольствиях! — воскликнул он. — Удовольствиях! Смотрите! — Он стащил с себя шляпу, и я увидел, что его черные волосы пронизаны тут и там прядями седины. — Как вы думаете, бывает такое от удовольствий? — спросил он с горьким смехом.

— Вы должно быть пережили сильное потрясение, — проговорил я, пораженный этой картиной, — какую-нибудь страшную болезнь. Или может быть, причиной что-то более постоянное — непрерывно гложущая тревога? Я знавал людей не старше вас с такими же седыми волосами.

— Бедняги! — пробормотал он. — Мне их жаль.

— Если вы сможете выбираться время от времени в Бренксом, — предложил я, — попробуйте приводить с собой мисс Хизерстоун. Я знаю, что отец и сестра будут рады ее видеть, а развеяться часок-другой будет ей полезно.

— Нам очень сложно выбираться вдвоем, — ответил он. — Но если получится, я ее приведу. Может это и удастся как-нибудь после полудня, потому что старик время от времени устраивает сиесту.

Мы добрались до извилистой тропы, ответвляющейся от большой дороги и ведущей к дому лэрда, тут мой спутник остановился.

— Я должен возвращаться, — отрывисто сказал он, — или меня хватятся. Вы очень добры, Вэст, что так заинтересовались нами. Я вам очень благодарен, и Габриэль тоже будет благодарна, когда узнает о вашем любезном приглашении. Это делает вам честь — после того проклятого отцовского плаката.

Он пожал мне руку и ушел было обратно по дороге, но вскоре догнал меня бегом, прося остановиться.

— Мне пришло в голову, — пояснил он, — что мы здесь, в Кломбере, должны были прослыть великой тайной. А теперь вы, пожалуй, решили, что перед вами частный сумасшедший дом, и я не могу вас за это винить. Я понимаю, что поступаю не по-дружески, не удовлетворяя вашего любопытства, но я пообещал отцу молчать. Да к тому же, расскажи я вам все, что знаю, вы бы от этого мудрее не сделались. Но я хотел бы, чтобы вы знали: отец точно так же в здравом уме, как вы или я, и у него есть очень серьезные причины жить так, как он живет. Могу добавить, что его стремление к уединению проистекает не из каких-нибудь недостойных или бесчестных причин, а просто из инстинкта самосохранения.