Ясновельможный пан Лев Сапега. Враг России № 1 - Л. Дроздов

Ярость овладела Иваном, государем Московской Руси. Мало того, что подсунули его дочери в писари униата-безбожника, отступника от православной веры, так он еще вздумал уму-разуму учить защитника православия в его собственном доме?! Сапега не помнил, как и чем закончилась эта официальная аудиенция у хозяина Московии. Но если бы не снисходительность Ивана III, шалость литвина могла бы стоить ему жизни. Однако время бряцания оружием и состязания в острословии подошло к концу, через некоторое время, после долгих увещаний, Иван III успокоился. Состоялась вторая встреча. При переговорах с глазу на глаз Сапега передал хозяину Московской Руси устное послание его дочери Елены. Заботясь о судьбе своей государыни, он подсказал, как возможно дипломатическими средствами укрепить правовое положение Елены на случай смерти Александра. Во-первых, уже сейчас, при жизни великого князя литовского, нужно утвердить и скрепить подписями и печатями архиепископа краковского и епископа виленского королевскую грамоту, которая давала бы Елене свободу на исповедание православной веры. Во-вторых, не откладывая, ввиду преклонных лет королевы-матери, должно подумать о передаче городов, которые обычно обеспечивали материальное благополучие королев, от нее к Елене. Дельные советы были оценены. Но, даже отпуская Ивана Сапегу домой, московский властитель не смог не зацепить его на людях. Он отправил посла с такими словами: «Ивашка! Привез ты к нам грамоту от дочери нашей, да словами нам от нее говорил, но в грамоте иное, не дело написано, и непригоже ей было о том к нам писать» [122, с. 120]. В этом «Ивашке» был весь смысл восточной деспотии как ее понимал грозный повелитель Московии.

С тех пор прошло много лет, а рассказ этот племянник Ивана Семеновича Сапеги помнил. И хотя отец его, Иван Богданович Сапега, гордился своим именем и даже сына так назвал, он, Иван Иванович, грезил о лучшем будущем для своего наследника, который вот-вот должен был прийти в этот чудный мир, только что пробудившийся от зимнего сна.

Солнце, свет и тепло уже спорили за первенство. Начало апреля 1557 года было отмечено потеплением, которого жаждало все живое. Несмотря на поздний час, пан Иван Иванович Сапега не ложился. И тому была серьезная причина. Повитуха сказала ему, что по срокам это должно произойти сегодня. Поэтому в ожидании важной новости он читал «Государя». Распахнув книгу Макиавелли, Сапега вспомнил тот судьбоносный спор двоюродного брата своего отца с Иваном III. «Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лису. Лев боится капканов, а лис – волков, следовательно, надо быть подобным лису, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков» [98, с. 94]. Еще раз перечитав эту мысль Макиавелли, Сапега уверовал: «Пусть будет так! Пусть будет первый лев среди лис! Сочетание необычное, но что с того? Имя громкое, пусть и судьба будет такой же». Так за размышлениями Иван Иванович и уснул. Только под утро его разбудил громкий крик. Наконец-то свершилось! 4 апреля 1557 года Богдана родила ему сына. Замок Островно, где произошло это событие, давно ждал появления на свет Божий маленького хозяина. Так же и Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское, средневековое белорусское государство, раскинувшееся от Балтийского до Черного моря, ждало новых героев…

Одно из самых больших государств Европы с центром в Новогрудке, появившееся в середине XIII века, наибольшего подъема достигло во времена правления Витовта Великого. В 1410 году его войска вместе с поляками разбили под Грюнвальдом крестоносцев. Но опасность представлял восточный сосед – Московия, да и братья-союзники, поляки, то и дело пытались прибрать к рукам часть белорусско-литовских земель, крымский хан время от времени совершал набеги на территорию ВКЛ. Государство нуждалось в талантливых военачальниках и тонких дипломатах, ибо угроза исходила со всех сторон…

После родов Богдане поднесли чашу крепкого напитка с бобровой струей. Она настолько обессилела, что почти сразу уснула. Это были ее первые роды, тяжелые для любой женщины. С рождением мальчика у Ивана Сапеги появился не только первенец, наследник, но продолжатель рода. Отец тому был несказанно рад, Богдана же знала: по старым поверьям, коли рождается больше парней – быть войне. Но сейчас не это главное.

Приметы обещали младенцу долгую жизнь. Если дитя родилось от полуночи до полудня, значит, будет удачное. У ребенка на голове много волос – будет расти. Последнее обстоятельство пана Ивана Сапегу радовало вдвойне: шевелюра сына напоминала ему львиную гриву. Он посчитал, что это знак свыше. Имя напрашивалось само собой. Ну и пускай раньше в роду были в основном Иваны и Богданы, Павлы и Семены. Пускай это имя больше подходит византийским императорам и римским первосвященникам. Что с того? Отступив от традиции, Иван Сапега решил: пусть и на землях Княжества будет хоть один Лев. Лев герба «Лис».

Глава 1.2. Малоизвестное детство: Островно, Несвиж, Лейпциг

Жизнь маленького Левчика в возрасте до шести лет – наиболее таинственная страница для автора этой работы. Кстати, ни один из белорусскоязычных биографов Л. Сапеги не рассказал об этом времени ничего определенного. По всей видимости, особо значимых событий в семье пана подстаросты оршанского в эту пору не происходило. Поэтому, к примеру, И. Саверченко и В. Чаропко сосредоточивают свое внимание на родословной будущего великого канцлера и великого гетмана. Где же еще искать истоки мощи Льва Сапеги, как не среди его предков?

Свое начало Сапеги ведут от самого «родоначальника князей литовских» – Витеня [71, с. 347]. Однако большинство историков не разделяют претензий Сапег на кровное родство с Гедиминовичами. Знатная родословная – это, скорее, дань существовавшей в более поздние времена моде повышать сановитость своего рода [71, с. 348]. Тем не менее реальность личности Сунигайлы, прямыми потомками которого якобы являются Сапеги, у исследователей не вызывает сомнений, так как его подпись стоит под актом Городельской унии. Князь Сунигайло при крещении получил второе имя Симон (Семен). Потому было бы вполне естественным, если б его потомки исповедовали католичество, но в случае с Сапегами этого не наблюдается. Все они, вплоть до Льва Сапеги, были крещены в православии. Об этом свидетельствуют и их имена: Семен, Иван, Богдан, Глеб. Более того, в качестве доказательства, что Сапеги не являлись наследниками Сунигайлы, историки приводят и такой факт: он вообще не имел детей. Может, потому Сапеги не носили вплоть до XVIII века княжеский титул, как, впрочем, и другие впоследствии прославленные фамилии.

По мнению некоторых исследователей, старая кривицко-дриговичская шляхта ВКЛ была почти полностью уничтожена в многочисленных войнах, которые вел Витовт Великий. Поэтому место выбитой на реке Ворксле и под Грюнвальдом кривицко-дриговичской знати заняли литвины: Витовт не мог долго держать земли без хозяев.

По первому Городельскому привилею 1413 года сорок семь польских магнатов наделили гербами сорок семь бояр-католиков ВКЛ. Как пишут историки, гербы знаменитых польских родов получали литвинские бояре, дети боярские и едва ли не случайные лица из свиты Витовта, не имевшие высокого происхождения. Надо сказать, с тем, что невысокого происхождения, согласиться можно, а вот с тем, что случайные, – не совсем… Именно после этого передела власти и вышли на историческую сцену Радзивиллы, Кишки, Скирмунты, Сапеги, Пацы и др. Гербы в Городельском замке получали эти еще малоизвестные, а позднее ставшие великими шляхетские кланы [61, с. 1]. Как раз во время Городельской унии был наделен гербом и Сунигайло.

По мнению доктора исторических наук А. Грицкевича, ссылающегося на польскоязычное издание «Дом Сапежинский» (1995), Сапеги происходили из полоцких бояр, имевших имения в Смоленском, Полоцком и Минском воеводствах [15, с. 2]. А. Мясников утверждает: в документах ВКЛ, прежде всего в его Метрике, зафиксировано, что истоки рода будущего канцлера – на Смоленщине, которая на протяжении многих столетий являлась не только этнографической единицей белорусской земли [42, с. 3], но и частью белорусско-литовского государства. С этим нельзя не согласиться. Уж очень самоотверженно сражался за Смоленский край Лев Сапега в 1609—1618 годах. Так бьются только за свое, за наследство.

Первый из Сапег, кто был запечатлен на скрижалях истории, – великокняжеский писарь Семен [8, с. 646]. Именно он положил начало своего рода династии дипломатов и писарей. Но не только писарское дело хорошо удавалось Сапегам. Они были сильны и в дипломатической службе. Уже упоминаемый двоюродный дед Льва Сапеги Иван Семенович был писарем (канцлером) Елены Ивановны, жены великого князя Александра, родной дед Иван Богданович – воеводой витебским, а после – воеводой подляшским. Его сын Иван, отец Льва Сапеги, тоже начинал службу в великокняжеской канцелярии, получил в управление староство Дрогичинское.