На задворках галактики - Александр Валидуда

– Убегает? Как? И куда?

– Знать бы. Это всё лунный объект, без него не обошлось.

– И я так думаю. У нас не более минуты в распоряжении. Жду указаний.

– А вот что, Григорий Романович, пощупай-ка нашу беглянку гравилучем. Попробуем её, что ли, притянуть поближе к нам.

Капитан принялся манипулировать пультом, заметив с вдруг просквозившим ожесточением:

– Навернуть бы её гравиударом, 'Миранду' эту. Со всей дури.

– Не стоит, – возразил я, хотя у самого руки чесались покончить с транспортом, не дав чужакам шанса на бегство, куда бы там они ни собрались. Кто их знает эти древние артефакты, вдруг здесь портал в другую галактику или иное время, или, скажем, в загробную жизнь?

'Миранда' тем временем перестала растворяться, застыв в полупрозрачной фазе. Гравитационный луч потихоньку стал тащить её к 'Реликту'. Все ближе и ближе. Но вот корпус транспортника начал прогибаться, потом от него с вальяжной медлительностью отделились и поплыли мелкие обломки. И вот то, что было 'Мирандой' развалилось на дюжину сегментов.

Предчувствуя недоброе, Еронцев поспешил вырубить гравилуч. Но, похоже, было поздно. Изображение на панораме внешнего обзора мигнуло раз-другой и на десяток долгих секунд заволоклось дымкой. И все эти долгие секунды корпус 'Реликта' сотрясала не сильная, но ощутимая дрожь… И вот всё прекратилось. Пропали попахивающие мистикой эффекты, как будто ничего и не было. Но только то, что теперь показывала панорама, заставило нас пережить чувство нереальности происходящего. На панораме исчезли многие звёзды, да что там звёзды(!), пропали многие галактики, туманности, а то, что осталось, выглядело как-то бедновато и сиротливо. Хорошо хоть Темискира с её луной были на месте. А развалившегося на части транспортника тоже не было.

Я молчал, ошарашено посматривая то на панораму, то на капитана, суматошно колдовавшего над пультом. Наконец, Еронцев бросил с ним возиться и, словно отсекая лишнее, махнул рукой.

– Никаких сбоев и неполадок. Не знаю, что и сказать, Пётр Викторович. 'Реликт' совершенно не пострадал.

– Но впечатление такое, что изрядно пострадала окружающая нас вселенная.

– Или мы сейчас в какой-то другой вселенной.

– Вполне допускаю. А вот объект наш никуда не делся, – я показал рукой на маркер на фоне луны. – Да и Темискира изменилась.

С полным спокойствием Еронцев смотрел на панораму. Смотрел с внешним безразличием, как и я. Это была наша общая черта. Общая черта всех ребят, находившихся на борту.

Планета теперь была на две трети обращена к 'Реликту' дневной стороной. И вроде бы ничего в ней странного на первый взгляд не было – все та же чужеродная биосфера, чужие континенты и моря, но в зоне сумерек картина незаметно менялась. И нельзя было сразу понять в чём тут дело, игра воображения или оптический обман. Там, где граница сумерек переходила в ночь, темноту рассвечивали россыпи огоньков. А там, где огоньки, там и промышленная цивилизация.

Со стаканом крепкого ютивгийского чая я пристроился в компенсационном кресле в самом дальнем уголке рубки управления. По старой своей привычке я всегда пристраивался где-нибудь подальше, вот и сейчас мне не хотелось мозолить глаза Еронцеву и своей персоной отвлекать его внимание. Пусть делает своё дело ни на что не отвлекаясь. Мысли мои в это время, странным образом, крутились вокруг чая. Грубоватый стальной стакан, вдетый в массивный, опять же стальной подстаканник с широкой, покрытой натуральным деревом ручкой – вот и вся посуда, что нашлась в вотчине капитана. Давненько я не сталкивался с такой голой функциональностью. А раз кроме стакана ничего не нашлось, то приходиться коротать время, попивая чай, кроме которого, к слову, тоже ничего другого не нашлось. Строго говоря, ютивгийский чай – и не чай вовсе, потому как на означенной Ютивге-3 (ох, уж названьеце у планеты, пусть бог милует!) вместо чайных кустов садили совсем другое – местное растение. Настоящий чай рос на Земле (ну и ещё на паре десятков планет), но меня это никоем образом не оскорбляло. То, что ютивгийцы называли чаем мне нравилось.

Так я и сидел, похлёбывая из стакана да наблюдая за работой Еронцева, со всем усердием исследовавшего наш конфуз.

Давно, ох как давно я не испытывал столь сильной досады. Так давно, что даже порядочно подзабыл каково это, когда на душе бывает так погано от допущенного промаха. Да что там промаха, как бы всё случившееся не вылилось в оглушительное фиаско! Просто форменный провал! И тут даже не дело в том, что я пока совершенно не представлял, как сложатся в дальнейшем наши судьбы, тут дело в 'Реликте'. Потеря такого корабля, к тому же единственного в своём роде, это серьёзный удар по организации. Понимание этого просто жгло что-то внутри. Сознаюсь, судьба собственная, как и судьба моих ребят, волновала меня гораздо меньше, чем судьба организации. Такая я, по-видимому, сволочь, но поделать с собой ничего не мог. И хотя часть моего Я настойчиво нашёптывало, что это ещё не конец и всё ещё можно обратить в свою пользу, где-то глубоко кусалась злость от собственного, в данный момент, бессилия. Временного, конечно же, но бессилия! А ведь как удачно всё складывалось поначалу.

Малозначительный периферийный мир, этакий уголок самовластия, так и не ставший частью какой-либо звёздной державы. В галактике подобных миров – уйма и все они были в чём-то похожи: недостаточно индустриально развиты, с нестабильными политическими системами, с главенствующими идиотско-утопическими учениями, с крайне жёсткими или предельно мягкими законами – в общем, сточные ямы для беглых преступников, авантюристов, проповедников новых ересей, непризнанных гениев и просто искателей всеобщего счастья за всеобщий же счёт. Да, таких миров было не мало и какой бы на каждой отдельно взятой планете не властвовал политический режим – фашистская диктатура ли, авторитария ли, бесхребетная полуанархия или бестолковая парламентская республика, – именно такие мирочки были давно и прочно облюбованы 'друзьями' нашими закадычными, рунхами то бишь. И везде, ну или почти везде, законспирированные ячейки, пустившие свои метастазы. Оно конечно понятно, во всех таких мирах работать чужакам на порядок легче, чем при отлаженной государственной машине какой-нибудь конфедерации или империи со всеми их сыскными, карательными и прочими структурами. И вот, незначительный такой, периферийный мир со своим гнойником, на вскрытие которого было потрачено без малого три стандартных года. Что, в общем-то быстро, бывало и в разы дольше. Разгром местной ячейки можно было с полным правом назвать в высшей степени успешным – на сей раз обошлось и без потерь, и без неприятностей с властями. Эту хирургическую операцию возглавлял я от начала и до конца. И всё шло настолько гладко, что я решил подкорректировать финал. Решил дать возможность ускользнуть некоторым, к тому времени порядком затравленным чужакам. Очень уж хотелось посмотреть куда они рванут. А чтоб беглецы не ощущали хвоста, привлёк к преследованию 'Реликт'. 'По следу загнанной дичи ловец попадает в капкан' –

Вспомнилась вдруг песенка, уж не припомню где и когда услышанная. Да, хотелось посмотреть куда они рванут. Вот и посмотрел, на свою голову…

– Все. Скрылся, – произнес капитан. – Сенсоры его больше не видят. Его как и не было.

– Этот активатор – двойник или один и тот же объект?

– Мне не удалось этого выяснить, Пётр Викторович. Не удивлюсь, если объект может спокойно перемещаться между вселенными. Ясно одно – к нему нужен ключ. А ключ где-то на Темискире.

– Объяви общий сбор в кают-компании через десять минут.

Вопреки моим тайным опасениям, в кают-компании я не нашёл и следа волнений. Напряжённость – да, она ощущалась, но была сродни вниманию, когда весь обращаешься в слух, боясь пропустить малейшую деталь, могущую потом стать важной. Несомненно, за последние часы, что я провёл на мостике, в отряде успели вволю наобсуждаться, возможно, и наспориться. Естественно, все знали о постигшем нас конфузе, но в самых общих чертах. Теперь все жаждали разъяснений. И никто не бесновался, не задавал глупых или умных вопросов, не пытался давать советов, не делал скороспелых выводов. Картина сильно походила бы на сбор офицеров, явившихся пред светлы очи командира и ожидающих постановки задач, если бы не дымящиеся сигареты и бокалы с вином (а вот бутылки, кстати, нигде видно не было). Но мы не военные, разве что некоторые из нас офицеры запаса. Мы – соратники. Да, у нас общий враг, общая Цель, все мы давали присягу Организации. В нас жила и живёт общая идея и одна на всех ненависть.

– Григорий Романович, – кивнул я капитану, стоявшему невозмутимой статуей у трёхмерного экрана.

Еронцев ожил и включил воспроизведение записи последнего акта нашей погони. Он начал доклад чёткими лаконичными фразами, намереваясь как можно полнее донести до остальных всё то, что на данный момент было известно ему и мне.