Человек со стороны - Алан Алтьери

— Здесь альфа 1, — ответила рация голосом человека, находившегося парой этажей ниже.

— Уровень шесть, готовность.

Джунти посмотрел за спину. Его ребята закрепили веревки в карабинах комбинезонов и замерли на карнизе в ожидании команды.

— Уровень восемь, полная готовность, — проговорил он в рацию, — стен-бай зеленый свет.

— Альфа 1. Всем стен-бай.

Все заключенные являются политическими заключенными.

Было время, когда Андреа Каларно, старший комиссар Отдела убийств Центрального полицейского управления Милана, верил в это. Он верил в это на самом деле.

Он доверял мыслям и личности человека, сказавшего эту фразу. Антонио Грамши, гражданин, философ, чьи устремленность и честность оказали сильное влияние на формирование целых поколений. Вслед за ним Андреа верил в демократическую идеологию, в возможность совершенствования человеческой природы. Он верил в равноправие, социальную справедливость и в классовое равенство.

Верил, потому что хотел верить.

Но долго это продолжаться не могло. Первый удар его вера получила душным днем в августе 1980 года. Он только что получил погоны лейтенанта по окончании полицейского училища. В этот день кто-то сильным зарядом разнес в куски железнодорожный вокзал Болоньи. Восемьдесят человек погибли на месте, сотни были ранены, контужены, искалечены.

А затем пошло-поехало: «красные бригады», ложа П-2, бойня в Капачи, бойня на улице Д’Амелио, волны нашествия различных мафий из Восточной Европы, из Африки, Азии. Все перемешалось. С одним результатом: море крови. Желание Андреа Каларно продолжать верить в человека, в его потребность меняться пошло трещинами и начало разваливаться. И в итоге рухнуло окончательно.

Он тоже внес свою лепту в это кровавое море. Он тоже убивал. Много раз. Слишком много. Террор взял верх над идеологией, задушил надежды. Они превратились в ничто, как высокотемпературное пламя превращает в ничто клочок бумаги. Вера не имела больше никакого значения. И никакого смысла. Зубчатый механизм продолжал крутиться с нарастающей скоростью, затягивая его в шестерни кусок за куском. Его семейная жизнь кончилась крахом. Для своей дочери он оставался незнакомцем, иностранцем, личностью, имя которой можно прочитать в газетах или услышать по телевизору. Андреа Каларно, а, это тот, что раскрыл дело Мараски. Андреа Каларно — герой дела о грабеже монетного двора. Андреа Каларно — суперстар дела Росси-Стивенса. Андреа Каларно — первое имя в списке приговоренных к смерти друзьями друзей. Андреа Каларно — великий итальянец, великий полицейский! Может быть, самый великий!

Бред!

Он даже не личность. Просто ньюсмейкер для масс-медиа. Игрушка для говорящих задниц, как обозвал их убийца Кармине Апра… Человек, нанесший окончательный удар по его и без того шатающимся идеологическим барьерам.

Все заключенные являются политическими заключенными. Ошибка. Не было ничего политического, революционного или реформаторского в кровавых делах Апра. Были алчность, жестокость, жажда насилия, желание убивать. Идеология? Никакой. Что касается Кармине Апра, идеология здесь и не ночевала.

Уже семь лет он пытался покончить с Апра. Кто бы знал, как ему хотелось влепить тому пулю меж глаз или засадить за решетку до конца его паскудной жизни.

Каларно был первый, кто прибыл на место убийства судьи Варци. Его старого друга, наверное, последнего из честнейших людей, превратили в лежащий в луже крови труп, начиненный свинцом. Окруженный трупами четырех телохранителей, также разорванных на куски очередями автоматов.

Кармине Апра, опять он. Политический заключенный? Жертва системы? Для кого-то, может быть. Для тех, кто хотел бы продолжать свой словесный онанизм по поводу социальной несправедливости и прочего. Но не для Каларно. В случае с Апра он ощущал себя не столько полицейским, сколько хирургом, чьим долгом было как можно скорее уничтожить метастазы.

И этой дождливой ночью на лестничной площадке между шестым и седьмым этажами здания на проспекте Семпионе с «береттой» в руке Андреа Каларно был в паре шагов от того, чтобы уничтожить метастазу раз и навсегда.

Он еще раз огляделся по сторонам. Четверо ребят его отдела в бронежилетах с пистолет-автоматами были готовы к действию. Готовы к штурму квартиры на седьмом этаже, где нашел убежище Кармине Апра и пара его подельников.

Каларно поднес к губам рацию:

— Здесь альфа 1, пошел на седьмой уровень.

— Принято, бета 1.

Каларно кивнул своим и начал тихо подниматься по ступеням, ведущим на лестничную площадку седьмого этажа.

Двумя этажами выше «бета 3» и «бета 4» черными тенями скользнули вниз по нейлоновым тросам. Черная ночь поглотила их.

«Порше» резко остановился, визжа шинами об асфальт, мокрый от дождя. Ремо Дзенони подался вперед, опершись о руль. Напряженно глянул сквозь заляпанное грязью окно, пытаясь понять, в чем там дело. Метрах в ста впереди дорога была перекрыта. Блин! Что там стряслось? Несколько автомобилей стояли поперек проезжей части с погашенными фарами. Ни одного горящего фонаря. Только темные силуэты у стоящих машин.

Ремо исполнилось двадцать два года Он был худощавым, коротко стриженным парнем, в кожаных джинсах и куртке от «армани». С нижней губы свешивалась сигарета, придавая ему вид законченного хулигана. Он и был тем, кем казался: юным отпрыском богатого папаши, пресыщенным и изнывающим от скуки шпаненком.

— Интересно, что за хреновина там случилась?

— Мне не интересно. Отвези меня домой и хватит на сегодня.

Ремо повернулся к девушке, сидевшей рядом, натянул на физиономию фирменную наглую ухмылку.

— Это ты учишь меня, чем мне заниматься сегодня, Лидия?

Лидия Доминичи продолжала смотреть прямо перед собой. Когда Ремо искал неприятностей, всегда кончалось тем, что он их находил. Для начала она была уверена, что «порше» он угнал. Из-за чего весь вечер чувствовала себя сидящей на раскаленных углях.

Пока Ремо ждал, — почти два часа, — когда виски со льдом «размягчат» Лидию, он, не закрывая рта, болтал о деньгах и машинах со своими дружками, такими же раздолбаями, с которыми проводил по три вечера в неделю в дурацком ночном клубе на площади Диаз.

Ремо пощекотал ее затылок.

— Что-то у нас сегодня нервишки шалят?

— Я просила отвезти меня домой. — Она сжала его запястье и, глядя в глаза, спросила: — Отвезешь, или мне взять такси?

Ремо снял сигарету с губы и выдул дым прямо ей в лицо. Если бы он так не сходил от нее с ума, отвесил бы ей пару плюх, чтоб сидела спокойно. Лидии было девятнадцать, у нее были шикарные рыжие волосы и фигурка манекенщицы. Достаточно много ног и груди, чтобы совратить монаха-затворника. И в качестве бонуса у нее имелся несомненный класс.

Ремо кивнул на преградившие дорогу автомобили.

— Путь закрыт, не видишь, что ли?

Лидия потянулась к ручке дверцы.

— Ладно, я найду такси.

Ремо схватил ее за рукав плаща и дернул к себе.

— Не валяй дурака, Лидия! Я не в настроении. — Что-то привлекло его внимание за окном. — Сиди и не рыпайся! — добавил он, открывая дверцу.

Бледная от ярости, Лидия следила, как он, выйдя из машины под дождь, прошел вокруг другой, стоящей на тротуаре метрах в десяти, достал из кармана что-то, сверкнувшее металлом в свете фар. Лидия вдруг поняла, что он собирается делать.

— Нет, Ремо, нет! Не надо!..

Но было поздно. Стоя рядом с другим «порше», Ремо ухмыльнулся. Правой рукой с надетым на нее кастетом он разбил окно водителя, втиснулся в салон, дотянулся до приемника и выдернул его из ниши.

Противоугонная система среагировала тотчас. Тишину улицы разорвали резкие звуки сирены.

Висящий над бездной на нейлоновой веревке, упираясь ногами в стену здания, Клаудио Джунти вывернул шею, чтобы посмотреть, откуда доносится вой этой проклятой сирены.

«Беты 2, 5 и 7» уже пускались с края крыши к окнам седьмого этажа.

Джунти тихо выругался. Хуже момента в операции, когда четыре из шести членов группы в уязвимой позиции, не придумаешь, Краем глаза он заметил темную фигуру, отпрянувшую от окна, рядом с которым пришел на ноги «бета 2».

Звук противоугонной сирены резанул по ушам.

Кармине Апра приставил ладони к вискам, чтобы не мешал свет и уткнул нос в самое стекло, пытаясь разглядеть, что творится внизу, на улице, погруженной в темноту. И увидел.

Стремительные тени, похожие на призраки, вынырнули из дождя, рядом с окном. Вот ответ на вспышку тревоги, опалившей его мозг пятью секундами раньше. Что значит инстинкт. Инстинкт убийцы. Через долю секунды «кольт», заткнутый за брючный ремень, был уже в руке Апра. Отскочив на пару шагов, Апра дослал патрон в ствол и начал стрелять сквозь стекло.

Три пули попали в грудь «бета 2» как раз в тот момент, когда от, оттолкнувшись ногами от стены, влетал в окно. Кевларовый бронежилет выдержал удар двух пуль, но третья прошла выше, пробив горло. Он был уже мертв, когда его тело, разнеся вдребезги стекло, ввалилось в комнату, поливая пол кровью.