Три розы - Юрий Бурносов

Вместо подписи под текстом стоял знак, коего Бофранк давно уже не видел и совсем не хотел видеть, – то были два наложенные друг на друга квадрата.

Вероятно, в ином случае конестабль не пошел бы к старой колокольне. Но зловещий знак поверг его вначале в размышления, а затем в смятение. Зарекшись любым образом касаться дел люциатов и марцинитов, Бофранк тем не менее часто замечал, что ищет известий о них повсюду – в королевских указах, публикациях в городской газете, в слухах и сплетнях… Порою ему казалось, что все случившееся с ним ранее – лишь болезненный сон и на самом деле ничего особенного не произошло и не происходит, события текут так, как положено им свыше, а ему, Хаиме Бофранку, просто не помешал бы хороший лекарь. В иное же время Бофранк полагал, что каждый шаг его ведом Баффельту и присным и вот-вот возникнет из небытия злокозненный Шарден Клааке, а из канала выберется распавшийся труп Тимманса с перерезанной глоткою, дабы снова постучать в двери…

Возможно, эта опаска и была причиною того, что конестабль уделял слишком много времени вину и чревоугодию. Отличавшийся прежде чрезмерной худобою, теперь Бофранк имел брюшко, пускай и не слишком еще заметное, однако же приличествующее более купцу или трактирщику. Мышцы его, и раньше не налитые особой силой, одрябли, а ловкость, часто искупавшая другие физические недостатки, покинула тело, отвыкшее от тренировок со шпагою. Единственно, чему уделял время Бофранк, так это упражнениям с пистолетом, каковой в свое время подарил ему Проктор Жеаль; во владении этим чудесным оружием он достиг величайшего мастерства. Кстати сказать, в оружейных лавках стало появляться уже подобное оружие, но многие стрелки по старинке предпочитали ему старые одно– и двухзарядные пистолеты, которые полагали более надежными и меткими.

Собираясь к старой колокольне, Бофранк взял с собою и шпагу и пистолет, а такоже надел специальные перчатки, без которых не мог достойно управляться с оружием.

Выйдя пораньше, он решил добираться пешком, благо скотобойни располагались не столь далеко. Ходить ночью один он ничуть не боялся, куда страшнее для Бофранка было мерзкое зловоние, стоявшее в окрестностях скотобоен и происходившее от гниющей крови, требухи и вывешенных для просушки свежесодранных кож. Поговаривали, что оно является источником многих хворей, среди которых некоторые называли и чуму, – оттого Бофранк взял с собою несколько платков и флакон с духами.

По пути ему встретился одинокий гард, блюдущий порядок на улице. Гард с подозрением оглядел прохожего, прикрывающего лицо платком, но не стал его задерживать, не сомневаясь, очевидно, в благородном происхождении и отсутствии каких-либо дурных намерений.

Более Бофранк не встретил никого, кроме разве нескольких кошек, в чье безраздельное владение поступили ночные улицы спящего города. Как известно, это племя плодится с ужасающей быстротою, потому городские власти пытались бороться с умножением сих тварей самыми различными способами. При королевском дворце и некоторых министерствах и палатах имелись даже специальные служители, в обязанность которым вменялось нещадно истреблять проникавших туда бродячих кошек; но силы были чересчур неравными, и кошачьего полку все время прибывало.

Когда дорогу перебежала очередная хвостатая тварь, Бофранк вспомнил ночное происшествие в поселке и слова Гаусберты:

– Именем Дьявола да стану я кошкойГрустной, печальной и черной такой,Покамест я снова не стану собой…

То был старинный наговор, якобы позволяющий человеку обратиться в кошку. В оборотничество Бофранк не верил и уверовал бы, только увидев своими глазами. Но сейчас, когда лунный свет испещрил мостовую черными тенями деревьев, конестаблю стало не по себе и он ускорил шаг.

Колокольня, выстроенная около трехсот лет назад, выглядела весьма уродливо и возвышалась над низкими бедными постройками с редкою нелепостью. Едва будучи достроена, она тут же оказалась заброшена, ибо особой нужды в ней не имелось с самого начала, и для чего только велели ее строить тогдашние епископы, господь их ведает. Но и обрушить либо разобрать колокольню не решались – так она и стояла, давая приют воронам, жабам и иным дрянным существам, коих добрый человек обыкновенно не любит и чурается.

В означенное время на означенном месте Бофранк никого не обнаружил, но почувствовал, что за ним исподтишка наблюдают. Он постоял некоторое время, опираясь на парапет, сделал несколько шагов туда и обратно, после чего притворился, как будто рассматривает звезды. И хотя он со всем тщанием прислушивался к происходящему, все же не заметил, как к нему подошел некий человек, слова которого застали конестабля врасплох:

– Я рад приветствовать вас, хире Бофранк!

– И я рад приветствовать вас, хотя мы и не знакомы…

– Я написал записку для вас. Надеюсь, я не слишком испугал вас, хире Бофранк?

– Не испугали, хотя могли бы найти более разумный способ оповестить меня.

Сказавши так, Бофранк обернулся на голос и увидел перед собою не кого иного, как чирре Демеланта. Со времени прошлой встречи тот сильно изменился: завел длинную бороду, как у нюклиетов, да и облачен был несоответственно чину. Впрочем, никаких сведений о Демеланте конестабль давно уже не получал и не ведал, чем тот был занят и в каком состоянии пребывали его дела.

– Вижу, вы узнали меня, – сказал тем временем Демелант. – Что ж, это к лучшему. Уверяю вас, я не хотел причинить вам никакого вреда. Что же до этой встречи, то она назначена в столь странном месте только потому, что я вынужден скрываться.

– Что же послужило тому причиной?

– Я не могу более исполнять свои обязанности в поселке. Человек, прибывший с грейсфрате Броньолусом, именем Тимманс, говорил со мною и повелел оставить место под страхом сожжения. Вы должны понять меня: я не имел иного выхода…

– Я вас не виню, – сказал Бофранк. – В то же время я удивлен: отчего вы не стали мне помощником?

– Костер, – сказал многозначительно Демелант. – Костер…

– Костер, – согласился с ним Бофранк. – Но, как сказано у Святого Отмара, «не снискал благодати тот, кто убоялся боли и скорби во имя господа».

– Вы говорите как схоласт, – отозвался чирре. – Я узнал строки сии. Но правы ли вы? Я тоже могу ответить цитатою: «Бывало, что грешник глаголил святую истину, а праведник солгал, когда чресел их касался огонь».

– Так говорил Рохус Дедлер, еретик. Не грешно ли вам цитировать гнусного еретика? Хотя… Как ни печально, еретиком сегодня становится тот, кто вчера еще был верным слугою господа.

– Верно, верно… Но не от вас ожидал я слышать подобные слова.

– Отчего же?

– Хотя бы оттого, что в поселке вы не предприняли ничего, чтобы спасти несчастную хириэль Эльфдал и ее сына, Маленького Хаанса.

– Отчего же не принял?! – воскликнул Бофранк и осекся, поняв, что чирре Демелант вполне мог не знать ничего о том, что сделал конестабль в бытность свою в поселке и как пытался – пусть самым жалким образом – восстановить справедливость. Призывать в свидетели Гаусберту и молодого Патса было бы наиглупейшим занятием – ибо где их сыскать?

Бофранк стоял, сжимая в ладони эфес шпаги. Чирре – вернее сказать, бывший чирре – Демелант стоял напротив, ничуть не выдавая волнения. Так прошло некоторое время, после чего Бофранк спросил:

– И что же? Для чего вы позвали меня в это странное место? Отчего велели пенять на себя, коли я не приду?

– Пенять на себя… О, это лишь оборот речи, призванный указать вам на важность события. Я искал встречи с вами, хире Бофранк, ибо волею случая встретил человека, знавшего вас в былые времена и сохранившего о вас добрую память, несмотря на некоторые довольно печальные обстоятельства. Он хотел бы увидеть вас лично, ибо хочет рассказать вам о многом, что вмешалось в жизнь вашу и мою, но прежде ищет уверенности, что не будет вам противен…

– Вот как? И кто же он?

– Этого несчастного зовут Волтц Вейтль, хире Бофранк.

Вампиры выходят из своих могил ночью, нападают на людей, спокойно спящих в своих постелях, высасывают всю кровь из их тел и уничтожают их… Те, кто волей судьбы попадает под их злобное влияние, жалуются на удушье и полную потерю сил, после чего угасают.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой Хаиме Бофранку предлагают оставить преподавание, дабы посвятить себя поискам ужасного упыря из Бараньей Бочки

На утро другого дня Бофранк был прямо из аудитории неожиданно вызван к грейскомиссару Фолькону. За ним прислали специального человека – секретаря грейскомиссара Фриска, снаружи конестабля ждала карета с гербами.

– К чему такая спешка? – спросил Бофранк, забираясь внутрь. – Я мог хотя бы завершить лекцию. Многие слушатели и без того обделены умом, а мы лишаем их и тех крох, что им дает преподавание.