Беспредел - Игорь Бунич

Я вздохнул и попытался сосредоточиться на том, что Койот вещал с трибуны. Теория профессора Ларссона была занятной. Полчища вирусов, группируясь огромными ордами в космосе, постоянно пытаются прорваться на землю. Вирусы представляют из себя наиболее разрушительные силы во Вселенной. Им нельзя отказать в интеллекте, коллективизме и мужестве. А их настойчивость в достижении цели не имеет себе равных. Отбрасываемые защитными слоями нашей атмосферы, они, невзирая на чудовищные потери, перегруппировываются, пополняя свои ряды путем прекрасно продуманной системы размножения, и вновь устремляются в атаку. Не исключено, что на Земле имеются силы, сочувствующие вирусам или даже союзные им.

Именно эти силы прорубили для них дыры в озонном слое, через которые на землю уже прорвался СПИД. Но СПИД — это еще цветочки, так сказать, авангард наступающей армии, и судьба человечества будет ужасна, ибо вирусы не только убивают, но и мутируют.

— Вы заснете людьми, — стращал Ларссон, — а проснетесь толстыми и мерзкими червями, плавающими в экскрементах.

Тут я с удивлением понял, что Ларссон говорит по-русски без всякого акцента. Я взглянул на Беркесова, стараясь понять — заметил он это или нет. Но полковнику явно было не до меня. Близился перерыв и он движением глаз и бровей отправлял своих молодчиков в фойе целыми дюжинами.

— Я приехал на этот симпозиум, — продолжал по-русски Ларссон, — чтобы прямо и откровенно заявить, что если у вирусов есть союзники на нашей планете, то они находятся в этой стране. Без малого уже почти столетие ваша страна пытается уничтожить все человечество, прибегая для этого к самым изощренным и разнообразным методам с настойчивостью, напоминающей целеустремленность самых опасных вирусов. Бесконтрольность военного производства, попытки выйти на уровень высоких технологий в химии, бионике и электронике с помощью допотопного, средневекового оборудования и рабского труда уже привело в вашей стране к необратимым последствиям и грозит гибелью всей человеческой цивилизации. Лечить землю нужно, начиная с вашей страны, и, Поскольку никакими лекарствами этого сделать нельзя, остается нож хирурга, который уже разделил вашу страну на пятнадцать частей и намерен кромсать ее дальше, пока не уничтожит все клетки вашего организма, пораженные безумием!

Как говорят в романах, наступило тягостное молчание. Люди Беркесова глядели на своего шефа, не зная, как реагировать: аплодировать или нет? Полковник сидел багровый от возмущения хулиганской речью Ларссона. Немногочисленные ученые, находившиеся в зале, в основном, в первых рядах (если Койот откроет огонь, то пусть достанется им первым), тоже были ошеломлены столь резкой и бестактной речью своего шведского коллеги и не знали, как на все это реагировать да еще в присутствии самого Беркесова, которого в городе знал каждый школьник.

Я же повеселел, потому что эта выходка была точно в духе Койота. Он все-таки бросил бомбу в зал, и боевики Беркесова не сумели ему помешать. При гробовом молчании зала Ларсоон сошел с трибуны и пошел к выходу, увлекая за собой всю беркесовскую армию.

Я курил в фойе, когда Беркесов, пройдя мимо, взглядом предложил мне следовать за ним. Мы подошли к двери с традиционной русской табличкой "Посторонним вход запрещен". На двери был звонок, но Беркесов открыл ее своим ключом.

— Года два назад, — признался он мне, — я за подобную провокацию арестовал бы этого шведа прямо в зале, выяснил бы, кто ему за это заплатил, а потом бы выслал из страны,

— Но вам же, насколько мне известно, нравится демократия? — спросил я.

— В пределах такта и законности, — ответил Бернесов.

— Не кипятитесь, полковник, — утешил я его, — пожалуй, вам предоставится возможность арестовать Ларссона через несколько часов.

Я вынул из кейса фотокопию дактилоскопической карты Койота и спросил Беркесова:

— Что там с отпечатками? Они готовы?

— Мы послали стакан в управление, — сказал Беркесов. — Там сделают и сообщат.

— А что, на месте нельзя было их снять? — не понял я, забыв о предупреждении Крампа.

— У нас свои методы, — покраснел Беркесов,

Откуда-то из-за шкафа внезапно появился тот самый юноша, что подносил стакан Ларссону. На этот раз он принес нам кофе.

— Ну, что там? — нетерпеливо поинтересовался Беркесов.

— Отправили в Управление, товарищ полковник, — доложил юноша, ставя перед нами чашечки с кофе с ловкостью профессионального официанта. — Доложат вам лично по селектору.

И он исчез за шкафом.

Мы молча пили кофе, когда стоявший на столе селектор ожил и в нем зазвучал женский голос: "Товарищ полковник!"

— Да, да, — оживился Беркесов, — докладывайте!

— Товарищ полковник, отпечатков на стакане нет никаких. Только сотрудника.

— Как так нет, — сдерживаясь и краснея, произнес Беркесов, — когда я сам видел, как он схватил стакан всей пятерней. Что вы там, самых простых вещей сделать не можете!

Взволнованный голос женщины стал звучать сухо:

— Товарищ полковник, вы сами можете приехать и убедиться. На том стакане, что нам доставил майор Шепелев, никаких отпечатков нет.

— Шепелев! — позвал Беркесов. Юноша появился из-за шкафа. — Ты стакан до Управления довез? Не разбил по дороге?

— Так точно, товарищ полковник, довез! Сдал; как положено, в лабораторию.

Беркесов покраснел.

— Идиотизм какой-то.

Я молчал, поскольку не был уверен в том, что труппа Беркесова, играя пьесу по своему сценарию, не дурачит меня — одинокого зрителя.

Снова ожил селектор и доложил: "В номере у себя. Принимает душ”.

Беркесов посмотрел на часы:

— Поехали в Управление. Разберемся.

От Дома ученых на Дворцовой набережной до знаменитого Большого дома на Литейном мы доехали менее, чем за пять минут, игнорируя все правила уличного движения. Черная ”Волга" Беркесова подкатила ко 2-му подъезду. Майор Шепелев, ловко выскочив чуть ли не на ходу, открыл нам дверцы.

— Машину не отпускай, — приказал Беркесов, проходя в подъезд.

Два стоявших там прапорщика лихо вытянулись и взяли под козырек, как на строевом смотре. Полковник, холодно кивнув им, подошел к двери с наборным замком.

— А товарищ? — осмелился спросить один из прапорщиков.

— Товарищ со мной. По моему удостоверению, — не оборачиваясь, сказал Беркесов, нажимая кнопки набора так, чтобы я, упаси Бог, не увидел заветных цифр.

Открывшаяся дверь привела нас в небольшой тамбур с тремя лифтами, около которых сидел на табуретке еще один прапорщик. При виде Беркесова он вскочил.

— Здравия желаю, товарищ полковник!

Беркесов что-то буркнул в ответ. Двери лифта разошлись и мы вошли в полуосвещенную кабину со следами когда-то висевшего там зеркала. Кнопок в кабине не было, а были отделанные медными вставками прорези, расположенные в хаотическом беспорядке, чтобы никто не знал, на какой этаж он поднимается. Такие лифты придумали французы, кажется, в 1948 году. Они были разработаны по заказу нескольких европейских банков от страха перед налетчиками. В те же годы русские их то ли купили, то ли украли и использовали главным образом для оборудования зданий госбезопасности и разных партийных офисов.

Оттеснив меня в угол кабины и еще раз прикрыв своим телом важную государственную тайну, Беркесов сунул в одну из щелей медную пластинку (а мог бы и расческу). Лифт загрохотал, как тяжелый танк, и куда-то поехал.

На выходе нас встретил очередной прапорщик с каменным лицом. Мы прошли в небольшое помещение, где за уставленным телефонами столом сидел офицер в полной униформе при фуражке, портупее и пистолете. При виде Беркесова он вскочил, приложив руку к козырьку.

— Товарищ полковник, за время моего дежурства…

Полковник махнул рукой, прерывая рапорт и со словами: "Произошло, много чего произошло," — прошел в отделанную под дуб дверь с табличкой "Приемная".

В большой приемной за столами сидели какие-то молодцы в штатском и девицы в форме прапорщиков. По привычке я ожидал, что все они сейчас вскочат на ноги и хором заорут: "Здравия желаем, товарищ полковник!", а Беркесов им скомандует: "Вольно!". Но никто из них даже не пошевелился при виде своего шефа, только одна из девушек в форме подошла к нему и передала папку с какими-то документами, что-то при этом сказав.

— Хорошо, — кивнул головой Беркесов и направился к массивной двери с новенькой табличкой "Начальник Управления полковник Беркесов Василий Викторович".

Я держал пари сам с собой на пять долларов, что за дверью окажется прапорщик, и проиграл. Никого не было. Существовало по меньшей мере еще три способа пройти в кабинет начальника управления, да так, что никто об атом и не знал. Кроме того, у Беркесова было, как минимум, еще три командных пункта на "точках" в разных районах города, не говоря уже об области.