Король волшебников - Лев Гроссман

— Джоллиби так гордился собой, — наконец пробормотал он. — Думал, что удача ему улыбнулась.

— Все из-за этого кролика, — сказала Дженет с красными от плача глазами. — То есть зайца. Это он убил Джоллиби — кто же еще?

— Мы не можем этого утверждать. Заяц предсказал его смерть, но это еще не значит, что он ее вызвал. Post hoc, ergo propter hoc[3] — распространенная логическая ошибка. — Если б Квентин подождал с ответом еще секунду, то сообразил бы, что латинские изречения сейчас интересуют Дженет меньше всего. — Извини… проклятый Аспергер.[4]

— Выходит, это простое совпадение? — вспылила она. — Что он умер сразу после того, как ему предсказали смерть? Может, мы ошибались насчет этого зайца и он все-таки способен управлять будущим.

— Или просто не любит, когда его ловят, — вставила Джулия.

— Мне трудновато поверить, что история вселенной пишется говорящим кроликом, — подытожил Элиот, — хотя это многое объяснило бы.

Было пять часов, обычное время их посиделок. Первые несколько месяцев Элиот предоставлял им самостоятельность, полагаясь на то, что каждый найдет своим способностям наилучшее применение. Это привело к полному хаосу, когда кому-то приходилось переделывать все за кого-то другого, и Элиот учредил ежедневные совещания, где они разбирали самые неотложные государственные дела вчетвером. На этих пятичасовых заседаниях виски выпивалось предположительно больше, чем в любом из бесчисленных параллельных миров вселенной.

— Я обещал его родителям заняться похоронами, — сообщил Квентин. — Он был единственным сыном, больше у них детей нет.

— Он научил меня играть на рожке, — отдал дань покойному Элиот.

— В дни солнцестояния и равноденствия он мог оборачиваться львом — вы не знали? — с вымученной улыбкой спросила Дженет. — Говорил, что это помогает ему понимать зверей. У него все тело в шерсти.

— Я отнюдь не стремлюсь знать, откуда это тебе известно, — сказал Элиот.

— Это было полезно во многих отношениях.

— Может, к его смерти причастны Фенвики? — поспешил ввернуть Квентин. — Они затаили на нас злобу с самого нашего появления здесь.

Фенвики стояли во главе нескольких знатных семей, правивших страной к моменту возвращения брекбиллсцев. Им не понравилось, когда их попросили из Белого Шпиля, но политический вес у них был невелик, и они ограничивались мелкими придворными кознями.

— Убийство было бы для них большим шагом вперед, — усомнился Элиот. — Фенвики — довольно мелкотравчатое семейство.

— И зачем бы они стали убивать Джоллиби? — поддержала Дженет. — Его все любили.

— Может, они метили не в него, — настаивал Квентин. — Может, зайца должен был словить кто-то из нас. Они, между прочим, уже пустили слух, что мы его и убили.

— И как же, по-твоему, они это сделали? — спросил Элиот. — Подослали зайца-киллера?

— Зайца-Провидца никто не мог подослать, — уточнила Джулия. — Волшебные звери не вмешиваются в человеческие дела.

— Может, это был вовсе не Заяц-Провидец, а оборотень в заячьей шкуре. Не знаю я! — Квентин потер виски. Лучше бы они на ящерицу пошли охотиться. Забыл уже, что такое Филлори? Он убеждал себя, что после того, как Элис убила Мартина Четуина, все здесь пойдет по-другому. Что не будет больше смерти и отчаяния, предсказанных зайцем. Выходит, никуда это все не делось. Жизнь, как всегда, шире книг. Et in Arcadia ego.[5]

Понимая, что это нелепо, Квентин все-таки не мог отделаться от чувства своей виновности в смерти Джоллиби. Не искал бы приключений, ничего бы и не было… или наоборот. Может быть, ему как раз и надо было пойти на поляну. Возможно, умереть там должен был он, и смерть вместо него поразила Джоллиби.

— Причина не обязательно есть, — сказал он вслух. — Просто очередная тайна, еще один поворот в магическом туре по Филлори. Случилось, и все тут — объяснений искать не надо.

Элиота это удовлетворить не могло. По сути своей он оставался тем же томным повесой из Брекбиллса, но сан верховного короля придавал ему прямо-таки пугающую суровость.

— Мы не можем допустить нераскрытых смертей в королевстве. Припугну-ка я Фенвиков: им много не надо, они всего лишь мажоры. Говорю это с полным знанием дела как такой же мажор.

— А если не сработает? — спросила Дженет.

— Тогда ты надавишь на лорианцев. — Лория была северным соседом Филлори, а иностранными делами у них ведала Дженет, прозванная за это Квентином Филлори Клинтон. — В книжках за каждой пакостью непременно стоят они. Может, государство наше обезглавить хотели, викинги гребаные. Давайте уже, бога ради, поговорим о чем-то другом.

Но говорить было больше не о чем, и в комнате воцарилось молчание. План Элиота никому особо не нравился, Элиоту в первую очередь, но ничего лучше или хотя бы хуже пока не придумывалось. Глаза Джулии и теперь, шесть часов спустя, оставались полностью черными — тот еще вид. Может, без зрачков она видит то, чего не видят они?

Элиот порылся в бумагах, но в текущих делах наблюдался застой.

— Время выхода, — напомнила Джулия.

После каждого совещания они выходили на балкон и показывались народу.

— Вот черт… ладно, пошли.

— Может быть, не стоит сегодня, — сказала Дженет. — Это как-то неправильно.

Квентин хорошо ее понимал. Стоять с застывшей улыбкой и махать филлорийцам ему сейчас хотелось меньше всего, однако…

— Нет. Как раз сегодня это необходимо сделать.

— Нас будут приветствовать ни за что.

— Народ должен чувствовать нашу стойкость перед лицом трагедии.

Они вышли на узкий балкон. Во дворе замка собрались несколько сотен подданных.

— Жаль, что мы ничего больше не можем сделать для них, — сказал Квентин, помахав с головокружительной высоты крошечным человечкам.

— Мы короли и королевы волшебной утопии, чего тебе больше, — отозвался Элиот.

Снизу неразборчиво, как с музыкальной открытки, донеслось «ура».

— Не знаю… Реформы какие-нибудь начать, хоть чем-то помочь этим людям. На их месте я бы свергнул себя как никчемного паразита.

Занимая свои троны, они не знали толком, чего ожидать. Квентин предполагал, что королевская должность включает в себя какие-то церемонии, ведущую роль в политике и ответственность за благосостояние нации. На деле работы у них оказалось не так уж много.

Квентин был, как ни странно, разочарован. Он думал, что Филлори будет чем-то вроде средневековой Англии (поскольку именно так и выглядело), и собирался в управлении им опираться на европейскую историю, насколько он ее помнил. Собирался запустить стандартную гуманитарную программу в максимально упрощенном виде и остаться в истории вершителем добрых дел.