Кондор улетает - Шерли Грау

Иногда «Кондор», несмотря на весь опыт мистера Роберта, садится на мель. Чтобы сняться с нее, приходится выжимать из двигателей все и давать задний ход. Мистер Роберт ругается во всю мочь, заглушая даже рев двигателей. Он крупного сложения, весит больше двухсот фунтов, и голос у него зычный, а ругаться он умеет и по-английски, и на кэдженском диалекте[1].

Странное дело, думал Стэнли. Казалось бы, такой дюжий, такой шумный человек должен врезаться в память, оставить в ней глубокий след — только подумай о нем, и увидишь перед собой как живого. И тем не менее… Как Стэнли ни старался, он не мог вспомнить лицо мистера Роберта. То есть, в общем, он его помнил. И некоторые жесты — как мистер Роберт размахивает руками и шагает так широко и быстро, что словно спотыкается на полу. Из-за этой своей походки он постоянно что-то опрокидывал или разбивал. Стэнли все время приходилось склеивать какие-то статуэтки или другие фарфоровые безделушки. Ну, например, вазы в холле. Мисс Маргарет увлекалась желтым цветом: обои в холле и на лестнице, столовая, ковры внизу — все было желтым. И конечно, цветы. «Мне нужна форзиция, — объявила мисс Маргарет. — Масса форзиций!» И дом наполнили кусты с желтыми колокольчиками. А с ними появилась и большая ваза, которую поставили в холле. И вот мистер Роберт влетел в парадную дверь, уже рявкая Старику «привет!», уже стаскивая плащ — и захлестнул им ветки… Он пнул носком ботинка в залитые водой осколки на полу и выругался негромко: «Fi de poutain!»

Потом, вспоминал Стэнли, холл украсило высокое пирамидальное растение. Два-три дня оно спокойно стояло в китайской фарфоровой вазе на низком комоде в дальнем углу. Как разбилась эта ваза, никто толком не знал. Просто раздался грохот, и мистер Роберт завопил: «Хватит этих поганых цветов! Мне надоела вода в ботинках, так ее и так!»

Старик залился смехом и сразу закашлялся, так что совсем скрючился в своем кресле-каталке. Словно воздух вырывается из лопнувшей шины, подумал Стэнли. В этих звуках не было ничего человеческого, как будто Старик был механизмом из колесиков и ржавых винтов, работающих на сжатом воздухе.

Старик никак не мог откашляться и задыхался. Стэнли обхватил его рукой чуть ниже груди, приподнял и вместе с ним опустился на колени. Старик обвис, словно одеяние священника, переброшенное через руку служки. Из холла прибежал мистер Роберт, оставляя цепочку мокрых, грязных следов на ковре, и они стояли на коленях, глядя друг на друга через обмякшее, хрипящее тело.

Это же мое лицо, думал Стэнли. Мое! Я чувствую, как пот щекочет кожу, как сводит мышцы на шее. Как щемит внутри. Бьюсь об заклад, он тоже все это чувствует.

Совсем как я, думал Стэнли. Смешно, совсем как я.

Мистер Роберт два раза хлопнул Старика ладонью по спине.

Подбежала сиделка с кислородной подушкой, пискнул вентиль, и зашипел газ. Они положили Старика на пол. Теперь он уже дышал почти ровно, пульс успокоился. Потом он заснул, и сиделка сняла маску.

«Пусть так и лежит, — сказал мистер Роберт. — Ему не впервой спать на полу. Но этот раз мог оказаться последним».

Заметив взгляд Стэнли, он резко отвернулся и ушел.

Стэнли сел на поручнях поудобнее. В голубом небе легкое облачко растягивалось в подобие улыбки.

Смеешься надо мной? — подумал Стэнли. Смеешься?

И удивился, когда облачко ничего не ответило.

Теперь они шли вдоль цепи песчаных островов у самого берега. Сладкий запах цветущих деревьев тити был так густ и тяжел, что, казалось, ты видишь, как он клубится, точно дым. В этих узких проходах прилив закручивал водовороты. «Кондор» качался и дергался, и мистер Роберт увеличивал обороты винтов. За кормой вздымались расходящиеся полосы бурунов, словно океанские валы, накатывающие на пляж.

— С этим приливом шутки плохи, — сказал Старик.

Он еще что-то говорил, но рев двигателей заглушил его голос. Тогда он поднял здоровую руку и показал на берег. Стэнли и мисс Холлишер посмотрели в ту сторону, но увидели только купу исхлестанных ветром дубов. И еще чаек, которые кружили над пляжем, больших белых чаек и их коричневых птенцов.

Подбородок Старика задергался, глаза закрылись, морщинистые веки дрогнули раз-другой и замерли.

Они прошли пролив. Вода тут была глубокой и тихой. Они были уже почти дома, в загородном убежище Старика, которое на его деньги создала его дочь, ища красоты, уединения, надежности. Длинная полоса зелени протянулась к северу насколько хватал глаз — на двадцать с лишним миль. Птичий заповедник, охотничий заказник, ревниво закрытый от всех, кроме мистера Роберта: и его друзей. Прелестные сады по нескольку акров каждый, которые не позволялось фотографировать, чтобы посторонние глаза не коснулись их даже на журнальной странице. Огромный серый дом, оберегаемый новейшей системой противопожарных средств и большим штатом прислуги.

Все для Старика. И для его семьи.

— Должно быть, от воды поднимается туман, — сказала мисс Холлишер. — Ведь дома еще не видно.

Сколько раз она уже плавала с ними на яхте, думал Стэнли, а так и не запомнила, что мистер Роберт, пройдя острова, поворачивает прямо на дом.

Он сказал:

— Его заслоняет бушприт.

Мисс Холлишер кивнула:

— Правда. Вы мне это прошлый раз говорили. Откуда, Стэнли, вы так много знаете про море и корабли?

— Смотрю, слушаю и кое-чего набираюсь, — сказал Стэнли.

Я — как большой ястреб. Хватаю обрывки и кусочки чего-то. А что я ворую? Кусочки их жизней. Обрывки их мыслей… Я — тайный вор, который крадет то, чего никто не хватится…

Стэнли еще раз посмотрел на берег, чтобы удостовериться. Сам дом с высокими византийскими башнями по углам был скрыт от взгляда. Виднелась только белая сверкающая беседка на обрыве. И на пляже под ней, где солнце уже выпило утреннюю дымку, — большой серый камень, разбитый молнией в сентябрьскую грозу лет пять-шесть назад. Ветер налетел внезапно, скинул плетеную мебель с веранды на газон, захлопал ставнями. Стэнли стоял под дождем, стараясь закрыть ставню, и тут раздался громовой взрыв. Его прижало к стене. Он повернулся — ничего. Но воздух стал другим — прозрачным, легким, удивительно чистым и каким-то стерильным. Озон. И еще он заметил абсолютную тишину. Он начал слышать только через несколько дней.

А на пляже лежал этот разбитый посередине камень, разваленный на две аккуратные половинки.

Мистер Роберт резко повернул яхту и прибавил обороты… «Кондор» подпрыгнул, задрожал и ринулся вперед, задрав нос. Корма низко осела в воду.

Застигнутый врасплох, Стэнли потерял равновесие и упал на шезлонг, ободрав ноги. Мисс Холлишер спросила:

— Стэнли, все обошлось? Стэнли, вы ушиблись?

— Да, — ответил он и тут же добавил: — Нет. — Он смотрел, как капельки крови впитываются в носки. — Поглядите-ка, я получил «Пурпурное сердце»[2].

Они повернули на девяносто градусов: дом виднелся у них на траверзе. Они шли полным ходом прямо на север. Стэнли, прищурив глаза, посмотрел вперед. Серо-голубая бухта была пустынна, если не считать десятка маленьких парусов — красных, белых, синих, желтых. Молодежь из Порт-Беллы — у входа в бухту среди зелени прятались летние коттеджи. Видны были только причалы. Ребята оттуда часто отправлялись в Залив Контрабандистов и устраивали там пикники. Хотя это была уже земля Старика, он ничего не имел против и даже распорядился расчистить для них большой родник. Холодная, с металлическим привкусом вода низвергалась на пляж миниатюрным водопадом. Правда, сторожа Старика, скрываясь за деревьями, бдительно следили, чтобы никто не заходил дальше пляжа. В прежние годы, когда Старик был крепче, он любил по воскресеньям стать на якорь неподалеку от заливчика и провести там день за сигарой и виски.

— Похоже, мы идем в Залив Контрабандистов, — сказал Стэнли. Он взял бинокль и навел его на лодки. Их было восемь: три яхточки «сейлфиш», маленький ветхий шлюп с гафельным вооружением, кэт, два «снайпа» и большой катамаран. На катамаране шел один мальчишка, на красно-белом «сейлфише» было двое ребят лет по пятнадцати, на синем — две девчонки. Стэнли узнал их — близнецы Фостер. На шлюпе были двое: парень постарше, лет двадцати, и девушка в зеленом купальном костюме. За ними на «снайпе» еще две девушки с мокрыми, развевающимися на ветру волосами. И наконец, на третьем «сейлфише» одна девушка, не в купальнике, а в белой блузке и голубых шортах. Повернувшись к солнцу и запрокинув голову, она взбивала волосы. Ее лицо — Стэнли вгляделся в него еще раз — было круглым и бледным. Темные волосы бились вокруг него, как подхваченные ветром водоросли. Очаровательное, необыкновенное лицо. Ради такого лица можно свернуть с пути.

Что они и проделали.

Приблизившись к лодкам, мистер Роберт выключил двигатели. Яхта покачивалась на воде, подчиняясь ветру и приливу. Мимо беспорядочной вереницей проходили лодки с катамараном во главе. Мистер Роберт стоял в рубке, облокотившись о штурвал, и махал им — всем по очереди. Старик спал, мисс Холлишер вязала свое вязанье. Стэнли наблюдал. Девушка на «сейлфише» шла почти последней, за ней плыл только кэт с сильно обтянутым парусом.