Стихотворения 1916-1920 годов - Марина Цветаева

Запах пшеничного злака,

Ветер, туман и кусты…

Буду отчаянно плакать —

Я, и подумаешь — ты,

Длинной рукою незрячей

Гладя раскиданный стан,

Что на груди твоей плачет

Твой молодой Иоанн.

3. «Люди спят и видят сны…»

Люди спят и видят сны.

Стынет водная пустыня.

Все у Господа — сыны,

Человеку надо — сына.

Прозвенел кремнистый путь

Под усердною ногою,

И один к нему на грудь

Пал курчавой головою.

Люди спят и видят сны.

Тишина над гладью водной.

— Ты возьми меня в сыны!

— Спи, мой сын единородный.

4. «Встречались ли в поцелуе…»

Встречались ли в поцелуе

Их жалобные уста?

Иоанна кудри, как струи

Спадают на грудь Христа.

Умилительное бессилье!

Блаженная пустота!

Иоанна руки, как крылья,

Висят по плечам Христа.

22 — 27 июня 1917

ЦЫГАНСКАЯ СВАДЬБА

Из-под копыт

Грязь летит.

Перед лицом

Шаль — как щит.

Без молодых

Гуляйте, сваты!

Эй, выноси,

Конь косматый!

Нé дали воли нам

Отец и мать,

Целое поле нам —

Брачная кровать!

Пьян без вина и без хлеба сыт, —

Это цыганская свадьба мчит!

Полон стакан,

Пуст стакан.

Гомон гитарный, луна и грязь.

Вправо и влево качнулся стан.

Князем — цыган!

Цыганом — князь!

Эй, господин, берегись, — жжет!

Это цыганская свадьба пьет!

Там, на ворохе

Шалей и шуб,

Звон и шорох

Стали и губ.

Звякнули шпоры,

В ответ — мониста.

Свистнул под чьей-то рукою

Шелк.

Кто-то завыл как волк,

Кто-то как бык храпит.

— Это цыганская свадьба спит.

25 июня 1917

КНЯЗЬ ТЬМЫ

1. «Колокола — и небо в темных тучах…»

Князь! Я только ученица

Вашего ученика!

Колокола — и небо в темных тучах.

На перстне — герб и вязь.

Два голоса — плывучих и певучих:

— Сударыня? — Мой князь?

— Что Вас приводит к моему подъезду?

— Мой возраст — и Ваш взор.

Цилиндр снят, и тьму волос прорезал

Серебряный пробор.

— Ну, что сказали на денек вчерашний

Российские умы?

2. «Страстно рукоплеща…»

Страстно рукоплеща

Лает и воет чернь.

Медленно встав с колен

Кланяется Кармен.

Взором — кого ища?

— Тихим сейчас — до дрожи.

Безучастны в царской ложе

Два плаща.

И один — глаза темны —

Воротник вздымая стройный:

— Какова, Жуан? — Достойна

Вашей светлости, Князь Тьмы.

3 июля 1917

3. «Да будет день! — и тусклый день туманный…»

Да будет день! — и тусклый день туманный

Как саван пал над мертвою водой.

Взглянув на мир с полуулыбкой странной:

— Да будет ночь! — тогда сказал другой.

И отвернув задумчивые очи,

Он продолжал заоблачный свой путь.

Тебя пою, родоначальник ночи,

Моим ночам и мне сказавший: будь.

3 или 4 июля 1917

4. «И призвал тогда Князь света — Князя тьмы…»

И призвал тогда Князь света — Князя тьмы,

И держал он Князю тьмы — такую речь:

— Оба княжим мы с тобою. День и ночь

Поделили поровну с тобой.

Так чего ж за нею белым днем

Ходишь-бродишь, речь заводишь под окном?

Отвечает Князю света — Темный князь:

— То не я хожу-брожу, Пресветлый — нет!

То сама она в твой белый Божий день

По пятам моим гоняет, словно тень.

То сама она мне вздоху не дает,

Днем и ночью обо мне поет.

И сказал тогда Князь света — Князю тьмы:

— Ох, великий ты обманщик, Темный князь!

Ходит-бродит, речь заводит, песнь поет?

Ну, посмотрим, Князь темнейший, чья возьмет?

И пошел тогда промеж князьями — спор.

О сю пору он не кончен, княжий спор.

4 июля 1917

«Помнишь плащ голубой…»

ВОНÈМЕ[5]

Помнишь плащ голубой,

Фонари и лужи?

Как играли с тобой

Мы в жену и мужа.

Мой первый браслет,

Мой белый корсет,

Твой малиновый жилет,

Наш клетчатый плед?!

Ты, по воле судьбы,

Всё писал сонеты.

Я варила бобы

Юному поэту.

Как над картою вин

Мы на пальцы дули,

Как в дымящий камин

Полетели стулья.

Помнишь — шкаф под орех?

Холод был отчаянный!

Мой страх, твой смех,

Гнев домохозяина.

Как стучал нам сосед,

Флейтою разбужен…

Поцелуи — в обед,

И стихи — на ужин…

Мой первый браслет,

Мой белый корсет,

Твой малиновый жилет —

Наш клетчатый плед…

7 июля 1917

«Ну вот и окончена метка…»

Ну вот и окончена метка, —

Прощай, мой веселый поэт!

Тебе приглянулась — соседка,

А мне приглянулся — сосед.

Забита свинцовою крышкой

Любовь — и свободны рабы.

А помнишь: под мышкою — книжки,

А помнишь: в корзинке — бобы…

Пожалуйте все на поминки,

Кто помнит, как десять лет

Клялись: кружевная косынка

И сей апельсинный жилет…

(Не окончено). 7 июля 1917

ЮНКЕРАМ, УБИТЫМ В НИЖНЕМ

Сабли взмах —

И вздохнули трубы тяжко —

Провожать

Легкий прах.

С веткой зелени фуражка —

В головах.

Глуше, глуше

Праздный гул.

Отдадим последний долг

Тем, кто долгу отдал — душу.

Гул — смолк.

— Слуша — ай! Нá — кра — ул!

Три фуражки.

Трубный звон.

Рвется сердце.

— Как, без шашки?

Без погон

Офицерских?

Поутру —

В безымянную дыру?

Смолкли трубы.

Доброй ночи —

Вам, разорванные в клочья —

На посту!

17 июля 1917

«И в заточеньи зимних комнат…»

И в заточеньи зимних комнат

И сонного Кремля —

Я буду помнить, буду помнить

Просторные поля.

И легкий воздух деревенский,

И полдень, и покой, —

И дань моей гордыне женской

Твоей слезы мужской.

27 июля 1917

«Бороды — цвета кофейной гущи…»

Бóроды — цвета кофейной гущи,

В воздухе — гул голубиных стай.

Черное око, полное грусти,

Пусто, как полдень, кругло, как рай.

Все провожает: пеструю юбку,

Воз с кукурузой, парус в порту…

Трубка и роза, роза и трубка —

Попеременно — в маленьком рту.

Звякнет — о звонкий кувшин — запястье,

Вздрогнет — на звон кувшинá — халат…

Стройные снасти — строки о страсти —

И надо всеми и всем — Аллах.

Что ж, что неласков! что ж, что рассеян!

Много их с розой сидит в руке —

Там на пороге дымных кофеен, —

В синих шальварах, в красном платке.

4 августа 1917

ЛЮБВИ СТАРИННЫЕ ТУМАНЫ

1. «Над черным очертаньем мыса…»

Над черным очертаньем мыса —

Луна — как рыцарский доспех.

На пристани — цилиндр и мех,

Хотелось бы: поэт, актриса.

Огромное дыханье ветра,

Дыханье северных садов, —

И горестный, огромный вздох:

— Ne laissez pas traîner mes lettres![6]

2. «Так, руки заложив в карманы…»

Так, руки заложив в карманы,

Стою. Синеет водный путь.

— Опять любить кого-нибудь? —

Ты уезжаешь утром рано.

Горячие туманы Сити —

В глазах твоих. Вот так, ну вот…

Я буду помнить — только рот

И страстный возглас твой: — Живите!

3. «Смывает лучшие румяна…»

Смывает лучшие румяна —

Любовь. Попробуйте на вкус,

Как слезы — сóлоны. Боюсь,

Я завтра утром — мертвой встану.

Из Индии пришлите камни.

Когда увидимся? — Во сне.

— Как ветрено! — Привет жене,

И той — зеленоглазой — даме.

4. «Ревнивый ветер треплет шаль…»

Ревнивый ветер треплет шаль.

Мне этот час сужден — от века.

Я чувствую у рта и в вéках

Почти звериную печаль.

Такая слабость вдоль колен!

— Так вот она, стрела Господня!

— Какое зарево! — Сегодня

Я буду бешеной Кармен.

…Так, руки заложив в карманы,