Разведчик морской пехоты - Виктор Леонов

Накануне первого похода на мыс Пикшуев к нам в отряд пришла Ольга Параева, Оленька, как её тут же прозвали разведчики, — маленькая, стройная, миловидная блондинка, карелка по национальности. Параеву направили в отряд как санитарку и переводчицу. Она знала финский язык, а по данным разведки мыс Пикшуев обороняли наряду с егерями и финны.

Появление Оленьки Параевой вызвало необычайное оживление среди разведчиков. Некоторые моряки вспоминали старую примету о незавидной судьбе корабля, который примет на борт женщину. «Да какая она женщина — девчушка!» говорили те, кто с особым усердием стал следить за своей внешностью. Едко подтрунивали над мнимо больными, повалившими на приём к «доктору», у которого чуть скуластое с румянцем личико и озорные серые глаза с необычайно длинными ресницами.

Я демонстративно высказывал своё равнодушие к «разведчику в юбке», зло подшучивал над её пациентами и поплатился тем, что совершенно неожиданно стал объектом внимания Ольги Параевой. Ей не понравилась моя пышная шевелюра. В присутствии других разведчиков Параева сделала мне замечание и посоветовала постричься.

— Что вы, Олечка! — тут же вмешался в разговор Витя Тарзанов. — У Леонова вся сила в волосах, как у Черномора — в бороде. Читали «Руслан и Людмила»?

Но Параева совершенно серьёзно смотрела на меня и только мигала своими длинными светлыми ресницами.

— Разве у вас причёска? — спрашивала она, явно недовольная тем, что мне как раз нравилось. — Лес дремучий! И потом — это же негигиенично! Хотите, Леонов, я сама вас подстригу? Аккуратненько…

— Конечно, хочет! Что за вопрос! — увивался вокруг Параевой Витек. Принести ножницы? Мы его мигом из Черномора в Беломора превратим.

Я вспылил и сказал Параевой, чтобы она оставила меня в покое. Мне этого показалось мало, и я посоветовал Параевой заниматься лучше мазями и таблетками для своих пациентов. Их и без меня хоть отбавляй.

— Вот какой вы!..

Параева смутилась и отошла.

Через два дня уже при совершенно иных обстоятельствах Параева припомнила мне этот разговор.

В первом рейде на мыс Пикшуев я больше наблюдал за боем, чем активно в нём участвовал. Сразу после высадки меня ранило: осколок мины впился в правую ступню.

Боец, раненный в тылу врага, особенно остро переживает своё бессилие. Он видит, как трудно товарищам, не может им помочь, и сам им в тягость, если рядом нет санитара. Я находился в небольшой группе старшего лейтенанта Клименко. С моря к Пикшуеву направились взводы Лебедева и младшего лейтенанта Бацких во главе с майором Добротиным. С ними была санитарка Параева. Разведчики Клименко должны перерезать дорогу к тылам противника, когда основная группа ударит по гарнизону мыса. Чтобы не ослабить группу, я отказался от сопровождающего и попросил лейтенанта оставить меня одного пусть все следуют по своему маршруту.

Разрезав голенище, Степан Мотовилин снял с меня сапог и перевязал раненую ногу. Клименко, оставив мне запасной диск к автомату и две гранаты, сказал:

— Это на всякий случай… Спрячьтесь в камнях и ждите. После боя придём за вами.

— Не тужи, Виктор, придём! — подбодрил меня Степан и побежал догонять ушедших вперёд разведчиков.

Я остался один и вскоре понял, что одиночество тяготит меня ещё больше, чем ранение. Кругом тихо, и эта тишина настолько томила своей неизвестностью, что я обрадовался, когда в горах прогремели выстрелы. Они то приближались, то опять удалялись. Солнце уже пригревало. Олений мох — ягель отдавал солнцу скоплённую за ночь влагу, и невидимые в камнях ручейки журчали всё сильней. А выстрелы раздавались всё реже, приглушенней, и не с той стороны, откуда их следовало ждать. Я знал, что звук в горах обманчив, верил, что такой опытный следопыт, как Мотовилин, найдёт ко мне дорогу. И всё же никак не мог унять охватившего меня беспокойства.

Вдруг я решил, что рана у меня пустяковая и я смогу двигаться. Встал, попробовал опереться на пальцы правой ноги и тут же прикусил губу, чтобы не выдать себя криком.

Настороженно оглядываясь по сторонам, я пополз. Нестерпимо болела раненая нога, ломило шею. Потом началось головокружение. Ощутив слабость во всём теле, я уже пожалел, что покинул место, где меня будут искать. Теперь я не найду этого места и могу заблудиться. Выстрелы прекратились. По ним нельзя ориентироваться. За каждым чахлым кустом, за каждым камнем чудилась мне засада. Отчаяние придало силы и, прыгая на одной ноге от камня к камню, я забирался всё выше на вершину мыса.

Я догнал разведчиков, чтобы тут же с ними расстаться. Сбив боевое охранение, взводы ушли вперёд и сосредоточились для атаки дотов гарнизона мыса. Майор Добротин приказал Параевой остаться со мной и, если нам будет угрожать опасность, дать сигнал.

— Что у вас? — недовольным тоном спросила Параева, когда мы остались одни.

От этого тона мне стало не по себе.

— Ничего! — грубо отозвался я и отвернулся. — Отдохну и пойду дальше. А вы, между прочим, можете сейчас идти. Я вас не задерживаю.

— Послушайте, Леонов, вы не в базе, и мы не о причёске спорим. Что за капризы?..

Чувствую себя виноватым и потому молчу. Мы сидим на одном камне, спиной друг к другу. Мне нисколько не легче оттого, что санитар рядом. Параева нервничала: где-то впереди раздались выстрелы, застрочил пулемёт…

— Слышите? — Ольга тревожно посмотрела на меня. Я не выдержал, закричал:

— Что ж вы сидите? Там бой идёт. Бегите туда!

— Но майор? Он мне приказал…

— А мы, Оля, — я первый раз назвал её по имени, — вместе пойдём. Ладно? Вдвоём веселей, вы только чуточку помогите мне.

Опираясь на автомат, я встал. Ольга положила мою левую руку себе на плечо. — И — точно не было никакой размолвки — мы пошли туда, где всё сильней разгорался бой.

Через десять минут я уже лежал в цепи, рядом с пулемётчиком, показывал ему цели и сам бил из автомата.

Ольга Параева присоединилась к разведчикам, атакующим доты.

В каждой схватке есть тот критический момент, когда решается судьба боя.

Мотовилин, Даманов, Лосев и Радышевцев — все из группы Клименко — огибали большой дот на вершине Пикшуева. Из амбразур дота егеря поливали свинцовым дождём камни, где засели разведчики Лебедева. Я видел, как Мотовилин и Даманов метнули по две противотанковые гранаты, ослепив на несколько секунд амбразуры дота. Этого было достаточно, чтобы разведчики Лебедева ринулись в атаку.

Большой дот пал.

Допрыгав до разгромленного дота, я увидел погнутые стволы пулемётов в развороченных взрывами амбразурах. В просторном доте уже находились майор Добротин, лейтенант Клименко, Ольга Параева и ещё пять разведчиков. На полу, у порога, лежал убитый немецкий офицер. Другой офицер, высокий финн, стоял навытяжку перед маленькой Ольгой и что-то быстро говорил. Шесть обезоруженных финских солдат выстроились у стены и смотрели на Параеву. На столе лежали финские автоматы и одна винтовка с оптическим прицелом. И ещё на столе был телефон.

Ольга тревожно поглядывала на телефон, когда переводила речь финского офицера.

— Это фендрих, прапорщик по-ихнему. Его зовут Хейно, — рассказывала она майору. — Фендрих говорит, что немецкий обер-лейтенант пришёл сюда из штаба, что в Титовке, договориться о смене. Немцы должны их сменить через два часа. Обер-лейтенант доложил по телефону своему начальнику, что наша атака отбита и теперь они нас контратакой сбросят с высоты.

Майор повернулся к фендриху, спросил его по-немецки:

— Вы вели наблюдение за заливом?

— Да, тетрадь с записями наблюдений забрал обер-лейтенант, — слегка коверкая немецкий язык, ответил фендрих, — но последние данные я помню наизусть. Повторить?

— Не надо, тетрадь эта уже у нас. В чьём подчинении вы находились? С кем поддерживаете сейчас связь по этому телефону?

— С комендантом укреплённого района Титовка. — Ему и подчинён непосредственно.

— Ясно! — майор не отрывал взгляда от фендриха, который, прижав руки к бёдрам, стоял по стойке «смирно». — Какое последнее донесение передали коменданту Титовки?

— Час назад доложил о вашем нападении на опорный пункт и тут же побежал к переднему краю.

— Эй, кто тут? Где майор? — кричали снаружи. В дот спустился матрос Куприянов из взвода Лебедева. Увидев майора, он близко подошёл к нему и глухо сказал:

— Старшего лейтенанта убило. Разрывной — прямо в голову. Наповал…

Добротин побледнел, тихо вымолвил: «Не может этого быть…» Потом так же тихо Куприянову: «Бегите во взвод, скажите, что скоро приду».

Куприянов выбежал из дота.

— Передайте фендриху, — обратился Добротин к Параевой, — что ему и его солдатам ничего не угрожает. Пусть лягут в котловине за дотом. А охранять их будет…

Сможете? — он посмотрел на меня и, не дождавшись ответа, скомандовал: Остальным — за мной!