Разрубленное небо - Александр Логачев

Наверное, если бы Артему удалось остановиться на одном кандидате в Доктора Зло, то можно было бы что-то придумать. Скажем, нанести упреждающий удар. А так, скорее всего, удар будет нанесен вновь по нему. И поди догадайся, откуда и когда ждать его в следующий раз…

Ну, и в любом случае, согласитесь, размышления на тему «Кто организует против тебя покушения» никак не способствуют душевному спокойствию. А если эти размышления вкупе с раздумьями на тему «Откуда придет следующий убийца» не отпускают тебя ни на миг — до паранойи или какого-нибудь другого психического расстройства рукой подать. Вот она, блин, оборотная сторона власти. И это еще власть небольшая, размером с провинцию. А что же творится с людьми, которые распоряжаются огромной страной?

Словом, не приходится удивляться, что бывший цирковой артист, ранее употреблявший алкоголь лишь по великим праздникам и с превеликой осторожностью, вдруг приохотился к саке. Может быть, как раз странно было бы, если бы не приохотился. Вот такие дела…

Но на этот раз хандрившему даймё не удалось исполнить весь свой обычный для подобных дней песенный репертуар. Даже не удалось закончить начатую песню.

Артем увидел, как по дорожке, поднимая пыль соломенными сандалиями, в сторону навеса к нему несется кривоногий Рётаро. Слуга с разгона упал на колени перед бочкой с господином, уткнулся лбом в землю.

— Господин! — закричал Рётаро, не поднимая головы. — К замку движется отряд самураев. Больше одной руки, но меньше двух рук всадников. Много рук асигару.[3] И еще — женские носилки.

— Цвета? — быстро спросил Артем.

— Черные с желтым.

— Открыть ворота! — Артем выпрямился в бочке. — Рётаро, дуй к воротам, встретишь гостей! Проводишь их в комнату для чаепитий.

Артем перемахнул через край бочки, спрыгнул на землю голым пред светлы очи слуг и служанок.

Артем не стеснялся, и вовсе не потому, что опростился в стране Ямато. Просто уже привык к тому, что понятие стыда в Ямато несколько иное. Стыдно, например, не выполнить приказ. Настолько стыдно, что и жить после этого никак нельзя. А голым показаться не стыдно. Нет срамных органов, потому что не существует для японцев такого понятия, как «первородный грех», и боги не называли греховным то, что естественно, что приносит удовольствие людям и самим богам.

Артем засунул ноги в гэта, на ходу вытираясь куском материи, направился в замок. Следом за ним поспешал Рётаро, который нес в руках одежду господина. То была повседневная одежда, а Артем хотел встретить гостей в одежде парадной.

А что самое приятное — хандру как рукой сняло. Артем знал, кто к нему пожаловал. Ох, и заждался он этих гостей…

Глава вторая

ЧЕРНОЕ С ЖЕЛТЫМ

Черное с желтым — это были цвета рода Кумазава. Конечно, и у других самурайских домов могли быть такие же цвета. Однако упомянутые Рётаро женские носилки не оставили у Артема никаких сомнений — «к нам едут Кумазава». Причем оба Кумазава — брат и сестра. Особенно, конечно, обрадовали Артема эти самые женские носилки.

Чего уж там себя обманывать — одной из причин его хронической хандры (а кто знает, может, и вообще главнейшей причиной) как раз и было отсутствие рядом Ацухимэ.

Он ведь так и не видел ее с тех пор, как отправился на побережье встречать монгольские корабли. Тогда он еще, помнится, умилялся сусальности этой истории: рыцарь отбывает в дальний поход, а дама сердца машет вслед платочком и по ее щеке катится крупная, родниково-прозрачная слеза.

Ага, катилась по ее щеке слеза, как же! Точно так же она роняла слезы, как дожидалась его возвращения!

Как выяснилось, Ацухимэ на следующий же день покинула замок и отправилась в столицу. Хорошо еще, что ушла не тайком и не в одиночку. А с нее бы сталось! Однако на этот раз благоразумие (и это чертовски удивительно!) не покинуло представительницу рода Кумазава — она взяла не только лошадь, но и провожатых из числа самураев — из тех, что Артем оставил для охраны замка. За два дня они добрались до города Химедзи, что находится на полпути в столицу. Там по настоянию госпожи остановились на постоялом дворе, чтобы дождаться известий с побережья.

Известия о победе над монголами разнеслись по городам и весям со скоростью необычайной (ну, надо думать, событие-то эпохальное, доселе страна Ямато не знала ни иноземных нашествий, ни, соответственно, и отражений таковых!). Едва вести достигли города Химедзи и постоялого двора, как Ацухимэ велела не мешкая собираться в дорогу. Они продолжили путь в Хэйан. В столице, передав дочь рода Кумазава с рук на руки представителям дома Кумазава, самураи без промедления выступили в обратный путь.

Честно говоря, Артема удивило, что Ацухимэ не стала дожидаться его возвращения. И удивило неприятно. А ему казалось, что между ними зарождается что-то похожее на взаимность, вспыхивает та пресловутая искра. Он долго изводил себя вопросами: «Почему? Почему она сбежала? Или я для нее был только соратником по борьбе? Всего лишь случайным спутником, с которым какое-то время было по пути? А как только дорожки разошлись — из сердца вон?»

Но пойди найди ответы на эти непростые вопросы. Для того надо в равной мере постигнуть и тайны женской души, и причудливость японского образа мыслей. То и другое нелегко. Короче говоря, оставалось только тешить себя слабой надеждой, что Ацухимэ бежала не от чего-нибудь другого, а от своих чувств к нему, гайдзину по имени Артем. А вдруг и вправду в девичьей душе разгорелась нешуточная борьба между чувствами и долгом? И некогда принятое ею решение оставаться, как она это сама называла, «чистой» во имя служения своей стране на ответственном посту домоправительницы сёгуна или кого-то в этом роде уже не казалось ей правильным выбором? Испугалась, что не сможет устоять перед искушением, и сбежала…

Выяснить у самой девушки, что да отчего, не представлялось возможным. А как тут выяснишь? Только при личной встрече или письмом. Сама Ацухимэ ни в Ицудо, ни в иные города этой провинции не наведывалась… впрочем, как и Артем в японскую столицу.

Нет, оно бы, конечно, было бы небезынтересно посетить столицу страны Ямато. Любопытно было бы поглядеть, как выглядит главный город древней Японии, чем, понимаешь, живет и дышит. Одним глазом взглянуть на императора. Чего-чего, а средств на такую прогулку новоявленному даймё и тайному покровителю всех игорных заведений своей провинции хватило бы с избытком. В битком набитый аристократами Киото он заявился бы не занюханным провинциалом на старой кляче, а вполне пристойно упакованным, конкурентоспособным самураем.

Однако умные люди показываться в Киото ему пока не рекомендовали. Равно как и в другом столичном городе — Камакура. И с доводами этих людей Артем вполне соглашался.

Что же касается переписки… Это-то пожалуйста. Бери тушь и кисточки, доверяй рисовой бумаге сокровенные мысли, сворачивай послание в трубочку, засовывай в бамбуковый пенал и отправляй в Киото самурая с поручением вручить письмо лично госпоже Кумазава Ацухимэ.

За четыре месяца Артем так ни одного письма и не отправил. Правда, писать пытался. Но потом свои недоконченные опусы рвал или сжигал. Путаница в мыслях, переложенная в иероглифы, отчего-то выглядела чудовищно нелепой. Видимо, для выражения хаоса иероглифы совершенно не годятся, и для путаницы нет ничего более подходящего, чем язык берез и осин. Да вот только на том языке Ацухимэ пока еще ничего не понимала…

Кстати, о березах и осинах. Во время участившихся приступов хандры Артему все чаще приходила в голову дикая мысль: «А не рвануть ли отсель как раз к тем самым осинам?»

И не то чтобы его мучила эдакая белоэмигрантская ностальгия: припасть к тоненьким березкам, набрать в дрожащие ладони родной землицы да прослезиться под малиновый звон колоколов. Нет, Артем отчетливо понимал, что на родных просторах он будет ощущать себя никак не меньшим чужаком, чем здесь. Даже, пожалуй, еще большим чужаком, как это ни странно. Потому как здесь он уже вжился в местную реальность. И не просто вжился, а отвоевал себе положение, силу, власть…

Только вот коварные мыслишки под покровом хмельного тумана нет-нет да и просачивались в голову, что твои партизаны во вражеский тыл. И после пяти-шести сосудов саке Артем принимался размышлять о том, что средств на покупку корабля у него вполне хватит. На этом корабле он переправится через залив, а далее пойдет на нем вдоль корейского берега сперва на юг, потом повернет на запад. Пойдет, следуя всем изгибам береговой линии. Рано или поздно доплывет до реки Ефрат (месторасположение которой представлял — запомнил по карте в учебнике истории), а потом — по ней вверх, до упора. А от того упора уже рукой подать до русских земель, до стольного града Киева. («Какой там князь у нас сейчас заправляет? — пытался вспомнить акробат. — А пес его знает! Плохо быть исторически неграмотным».) Викинги же доплывали до Америки, а думается, их драккары вряд ли намного превосходили мореходными качествами здешние лоханки… (Правда, Артем пока не вникал в мореходные качества здешних лоханок, даже и не видел их вовсе.)