Третий апостол - Станислав Гагарин

Ее раздумья прервала подбежавшая Таня.

— Папа не пришел? — спросила она. — Ох, я так волнуюсь, так волнуюсь…

— Я звонила домой, — сказал Магда. — Профессор говорит по телефону. Наверно, он сейчас будет здесь. Может быть, вызывает такси. А волноваться не надо, все будет хорошо, девочка.

— А его не было?

— Кого, Таня?

— Ну, его… Валдемара…

— Нет, Валдемара не было видно. Тебе пора идти. Вот и звонок уже. Иди, Таня… Желаю успеха.

Второе отделение открылось исполнением «Хроматической поэмы» Сломинского. Магда слушала ее невнимательно, ожидая с нетерпением выступления воспитанницы, и когда раздались финальные колористические ритмы «Поэмы», сердце Магды вдруг остановилось. Конечно, это только показалось ей, будто остановилось сердце. Она поднесла левую руку к груди. Приходило осмысление, сердце продолжало работу и ныло, ныло тягуче, пронзительно.

Именно в это мгновенье дотянулся профессор Маркерт до фигурки апостола Петра, сжал ее слабеющей рукой и умер. Теперь уже не только для убийцы, посчитавшего Бориса Яновича мертвым после двух выстрелов в упор из американского кольта, теперь Борис Янович Маркерт умер для всего мира.

Еще не отдавая себе отчета в собственном поведении, Магда медленно поднялась с места и шепча слова извинения потревоженным соседям, принялась пробираться к выходу.

Она шла торопливо, едва сдерживаясь, чтоб не побежать, шла каштановыми и липовыми аллеями, подстегиваемая усиливающимся чувством страха и неясной тревоги.

Кровь застучала у Магды в висках, когда обнаружила входную дверь отпертой и неплотно притворенной. Она ведь ясно помнила, как, пропустив Таню вперед, собственноручно заперла ее. Вот и ключ. Тот самый, которым закрывала замок… Магда достала его на ходу. Но теперь он вовсе не нужен, ключ… Дверь отперта. Профессор никогда не бывал так рассеян, Маркерт не мог уйти, не закрыв двери. Что же тогда? Кто открыл замок?..

С ключом в руке Магда пересекла прихожую и, не сняв обуви, нарушив один из собственных домашних законов, поднялась по лестнице. Еще шаг, еще… Дверь в кабинет Бориса Яновича прикрыта. Магда ударила ее ногой, дверь распахнулась. Магда включила свет и увидела неестественно подвернутые ноги профессора, ничком лежащего у полки с фигурками учеников Иисуса Христа.

Домашние мягкие туфли свалились с ног Бориса Яновича, когда он полз к книжному шкафу, и Магда заметила на пятке левого носка небольшую штопку. Она сама сделала ее… Несколько секунд Магда стояла в дверях, зажав пересохший рот мокрой от пота ладонью, будто сжимая рвущийся из горла крик. Затем отняла ладонь и медленно прошла к телефону. По дороге наткнулась на оброненную умирающим профессором туфлю, нагнулась, подняла ее, зачем-то погладила, бережно положила на письменный стол и только тогда сняла с аппарата трубку.

Когда радостная и счастливая, упоенная успехом Татьяна Маркерт вернулась домой, оперативная группа уже заканчивала в их доме осмотр места происшествия.

Сложив бумаги в новую коленкоровую папку, Арвид Казакис аккуратно завязал белые тесемочки.

«Зачем, — подумал он, — зачем я завязываю эти шнурки, когда, пройдя по коридору тридцать-сорок шагов, я вновь развяжу их в кабинете Жукова…»

Тут он принялся размышлять о логике бессмысленных человеческих поступков, но времени связать родившиеся в голове сумбурные постулаты воедино уже не оставалось. Шеф Западноморского управления внутренних дел ждал Казакиса с докладом к пятнадцати часам, и было уже ровно пятнадцать, а тут еще надо пройти эти тридцать — сорок шагов…

В приемной Жукова секретарь начальника, строгая и педантичная молодая женщина, старавшаяся казаться старше своих лет, укоризненно глянула на Казакиса и перевела глаза на большие часы в углу.

Арвид сделал вид, что не заметил этого молчаливого замечания. Казакис с независимым выражением на лице прошел прямо к высокой резной двери старинной работы, приоткрыл ее и вошел в кабинет начальника.

Александр Николаевич был не один. На ближнем к его столу кресле сидел Конобеев, заместитель начальника отдела, в котором работал Казакис.

Конобееву полагалось еще с неделю, по крайней мере, валяться на Янтарном берегу и загорать, и вдруг он, видите ли, при полном параде сидит у Жукова в кабинете… Это неспроста, смекнул Арвид, придется, видимо, работать с ним вместе, не только вместе, а под непосредственным началом.

На последнем совещании по делу профессора Маркерта начальник управления, взяв на себя временное руководство расследованием, определил сотрудникам отдельные поручения. Он сформировал, по сути дела, следственную группу, но старшего не назначил. Теперь вот Арвид увидел Конобеева и понял, что перед ним будущий шеф по новому делу. Ревнивое чувство несколько пощипало его самолюбие. Мы тут кое-что уже сделали, а ты, мол, с пляжа да и на готовенькое… Конобеева, тем не менее, Арвид считал неплохим мужиком… Правда, находил его чуточку заумным, фанатичным, книгочеем, да и не мешало б ему поубавить иронии, от нее Казакису доставалось уже не раз.

— А вот и наш биограф, так сказать, жизнеописатель покойного атеиста, — такой фразой встретил молодого сотрудника Александр Николаевич. — Подсаживайтесь поближе и выкладывайте, что вы узнали о профессоре Маркерте и его окружении. Должно быть, любопытные вещи нас ожидают. Вот Прохор Кузьмич аж с Янтарного берега приехал, тоже любопытствует. «Чего это он веселится? — подумал Арвид о начальнике. — Его небось за убийство этого атеиста уже спрашивают в верхах, неприятная для нашего шефа история, а он, видите ли, шутит как ни в чем не бывало… Понятное дело: дает молодому урок, как следует держаться. Примем к сведению».

Он поздоровался с Конобеевым, уселся напротив и принялся развязывать белые тесемки синей коленкоровой папки.

— Материал по профессору собрал я богатый, Александр Николаевич, — начал Казакис, раскладывая документы по столу. — Прямо скажем — необыкновенная у него судьба. Но лучше по порядку… Родился профессор Маркерт в 1897 году в городе Ковно, теперешнем Каунасе, в патриархальной еврейской семье портного Ханана Маркерта. Но это был не просто портной, это был цадик.[2] Поскольку Маркерт был первым сыном, его звали тогда Барухом, значит, титул цадика перешел бы по достижении молодым Маркертом совершеннолетия к нему. Но в начале 1914 года обучавшийся в последнем классе гимназии Барух Маркерт совершает неожиданный поступок: принимает христианское крещение и удостаивается вечного проклятия отца.

В царской России подобный шаг со стороны иудея открывал ему дорогу к большой карьере. Но Маркерт, теперь его звали Борисом Ивановичем, отвергает светскую жизнь, предложенную взявшими над ним шефство выкрестами, то есть евреями, принявшими христианство, а среди них были и миллионеры, и царские сановники. Блестяще сдав экзамены на аттестат зрелости в гимназии, новоиспеченный христианин поступает в православную духовную академию.

— Лихо, — покачал головой Александр Николаевич. — Что скажешь, Прохор Кузьмич?

— Пока промолчу, — ответил Конобеев. — Посмотрим, что будет дальше.

— А дальше еще интереснее, — сказал Арвид. — Борис Маркерт окончил лишь три курса академии. Революция, гражданская война… Прибалтика отрезана от Советской России и от центра Русской Православной церкви. Недоучившийся слушатель академии в двадцать втором году вновь меняет веру — переходит в лоно католической церкви. Теперь он учится в Колледже иезуитов во Франции и благополучно заканчивает его, получив диплом доктора богословия. Более того, Борис Маркерт собирается принять сан священника. Его готовят к официальной процедуре, но за день до посвящения Маркерт делает вдруг сенсационное заявление. Потом его перепечатали многие газеты… Он потерял веру, заявляет Маркерт, в само существование Бога и переходит на позиции научного атеизма.

— Н-да, — сказал начальник управления. — Это, действительно, бурная биография. Оригинальный человек этот Маркерт. Побывать в лоне трех религий и прийти к отрицанию Бога. Интересное кино. А, Прохор Кузьмич?

— Тут как на это дело посмотреть, — проговорил Конобеев. — Приход к отрицанию Христа — это ведь тоже своеобразная вера, Александр Николаевич.

Жуков внимательно поглядел на Конобеева, ничего не сказал и перевел глаза на Арвида.

— Продолжайте, Казакис.

— Несмотря на травлю, которой он подвергался со стороны разъяренных клерикалов, Борис Маркерт выступил с циклом атеистических лекций в ряде стран Европы. Аудиторию организовывали ему левые партии… Маркерта поддерживала и французская компартия… Порою он выполнял и отдельные поручения коммунистов, но членом партии не стал. Дважды был с лекциями в Соединенных Штатах Америки, выступал также в Бразилии и Аргентине. В Буэнос-Айресе едва не стал жертвой покушения фанатичных католиков. Во время испанской войны участвовал в защите Мадрида. В конце двадцатых и в тридцатые годы опубликовал ряд книг атеистического направления. О книгах писала большая пресса, их хвалили и кляли одинаково энергично. В тридцать девятом году вернулся в Прибалтику, поселился в городе Луцисе, горячо приветствовал восстановление в 1940 году Советской власти, получил приглашение возглавить кафедру в Луцисском университете, но этому помешало вторжение фашистов. В эвакуации Маркерт, владевший иностранными языками, занимался контрпропагандой, затем по связям с Национальным комитетом «Свободная Германия», организованным среди военнопленных. В сорок пятом Маркерт женился…