От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири - Владимир Обручев

Подкатили к уединенной станции в лесу – Мишихе. Станционный писарь заявил, что лошади будут через час, и предложил заказать самоварчик. Сезон был глухой, доставка чая из Монголии еще не началась и проезжих было мало. Задержки в лошадях не могло быть, и писарю просто хотелось побеседовать с проезжим. На длинном подъеме я продрог, и перспектива согреться горячим чаем привлекала. Молодая хозяйка быстро подала кипящий самовар, чистую посуду, предложила даже свежие шаньги – лепешки, смазанные сметаной перед посадкой в печь. Она жаловалась на скучную жизнь на одинокой станции: она с мужем, четыре ямщика-бурята без семей и караульный – вот и все население. Лето короткое, зима длинная (с сентября до мая), снежная, с сильными ветрами. Жили они здесь второй год.

Я купил у них на дорогу мешочек свежих каленых кедровых орехов и через час поехал дальше. Дорога продолжала идти между широкими вершинами хребта и начала спускаться; уже смеркалось, и к следующей станции мы приехали ночью. Опять небольшая задержка… и чай, хотя вынужденный, но приятный. Станция тоже одинокая, в долине южного склона, среди густого леса.

За ночь я проехал еще две станции, в промежутках между которыми хорошо спал. Продолжались горы и леса. Совершенно другая картина открылась утром: я заснул зимой в лесу, проснулся летом в степи. Горы превратились в пологие безлесные холмы и разошлись в стороны. Тарантас катился по бурой, выгоревшей степи. Солнце, довольно высоко поднявшееся, сильно грело. В стороне, в долине р. Джиды, остался бурятский дацан – буддийский монастырь. Его белые здания и в китайском стиле выгнутые темные крыши выделялись на желтом фоне степных холмов. Близ устья р. Джиды мы переправились на пароме через быструю Селенгу и попали в большое село Усть-Кяхта, единственное на всем этом тракте. Сюда же с другой стороны вышел и почтовый тракт из Селенгинска. Задержки не было, и я скоро поехал дальше.

Этот перегон, последний до границы, пролегает частью по широкой долине с сосновыми лесами, а затем переваливает через пограничный хребет Бургутуй, на южном склоне которого, в песчаной долине речки Грязнухи, расположен уездный городок Троицкосавск и в двух верстах ниже – купеческая слобода Кяхта. Городок был небольшой (8 тыс. населения), но хорошо обстроенный и зажиточный; дома частью двухэтажные, иногда каменные, улицы глубоко-песчаные, но с деревянными тротуарами; каменный собор и две церкви, большой гостиный двор, общественный сад. Но город расположен в яме – и близкие горы закрывают вид во все стороны, кроме юга, где за Кяхтой видна Монголия. Обслуживанием Кяхты, заработками на зашивке и возке чая кормится и большая часть мещан городка.

Я проехал прямо в Кяхту, где должен был остановиться в доме Лушникова, с дочерью и зятем которого познакомился весной в Иркутске. Его зять И. И. Попов, студент, был сослан за участие в революционном движении в Троицкосавск. В этом гостеприимном доме останавливались многие путешественники на пути в Китай или обратно: здесь бывали Пржевальский, Потанин, Клеменц, Радлов. При содействии хозяина я закончил снаряжение в путешествие.

Кяхта того времени была очень своеобразным местом. Она состояла из двух десятков усадеб торговых домов, гостиного двора, собора, пожарного депо, аптеки, клуба и нескольких домов, в которых жили два врача, пограничный комиссар и торговые служащие. Все здания тянулись вдоль единственной широкой улицы с бульваром, оканчивавшейся общественным садом. На площади перед садом на пригорке возвышался собор, построенный в 20-х годах XIX века специально выписанными итальянцами, а за собором – обширный гостиный двор, в котором торговли не было. В нем хранились разные товары и производились работы по подготовке чая, прибывавшего из Китая, для длинного пути через Сибирь. Кяхта являлась резиденцией богатых сибирских купцов, занимавшихся крупной торговлей с Монголией и Китаем, отправлявших большие партии чая в Россию, имевших пароходы и склады на Байкале и на Амуре.

Каждая усадьба состояла из нескольких домов, с амбарами, конюшнями, и напоминала усадьбы русских помещиков.

В усадьбе Лушникова меня поместили во флигеле, где жил И. И. Попов с женой. В большом доме жил сам Лушников с женой, сыновьями и дочерьми, частью уже взрослыми. Семья была высококультурная. Лушников в молодости был хорошо знаком с декабристами, жившими в Селенгинске и часто посещавшими Кяхту, которую они называли Забалуй-городком[1]. В этой семье я встретил самый радушный прием. Мне нужно было заказать вьючные ящики и сумы для экспедиции, купить седла, найти переводчика, знающего монгольский язык, нанять повозки и лошадей для переезда в Ургу. Все это устроилось при помощи М. А. Бардашева, заведовавшего складами Лушникова, в течение десяти дней, которые я употребил для поездки на Ямаровский минеральный источник в долине р. Чикоя, так как имел еще поручение Иркутского горного управления осмотреть его и определить границы округа охраны, который следовало установить для защиты источника, имевшего уже государственное значение.

По возвращении из этой поездки, богатой новыми впечатлениями, которые описаны в другом месте, в Кяхте были закончены последние приготовления для путешествия. У пограничного комиссара я получил китайский паспорт для проезда до Пекина. В качестве переводчика и рабочего был нанят казак Цоктоев, из бурят, бывавший уже в Монголии и ставший моим главным, а иногда и единственным, спутником в течение первого года путешествия.

Рядом с Кяхтой, на той же речке Грязнухе, сейчас за русской границей расположен китайский городок Маймачен. В нем проживали китайские купцы, посредники русских по торговле. Вдоль улицы тянулись оригинальные китайские лавки, в которых можно было купить чесучу и другие шелковые ткани, белую и синюю далембу и дабу (бумажные ткани), разные чаи, китайское печенье, черную сою (приправу вроде кабуля), сахар-леденец и другие товары. Мы обошли вместе с Поповым несколько лавок; нас угощали чаем по-китайски – в чашках с крышкой и без сахара. Но покупателей мы нигде не видели. Вероятно, посредничество – главное занятие этих купцов, а торговля небольшая и случайная. Интересен красивый храм – оригинальной архитектуры, внутри мрачный, со статуей Конфуция, перед которой в металлических стаканчиках теплились жертвенные свечи; по сторонам виднелись статуи других богов или героев. Но с храмами мы познакомились позже. В Маймачене проживал и цзаргучей – китайский пограничный чиновник, но мой паспорт был уже визирован им, и мы его не посетили.

Своеобразен гостиный двор Кяхты. В его крытых помещениях вскрывали и проверяли цыбики (тюки) чаев, прибывших из Китая, как байховых, так и кирпичных. Последние представляют толстые плитки, спрессованные из мелочи и отсевков байхового чая; они шли в большом количестве в Сибирь, где крестьяне и туземные народности (буряты, якуты, тунгусы и др.) предпочитали его байховому. После осмотра и сортировки цыбики зашивались на дворе в сырые бычьи шкуры, шерстью внутрь, чтобы чай не подмок на далеком пути через Сибирь.