Таинственные страницы - Владимир Санги

Найдёт ли нивх зимой в тайге большое стадо оленей, обнаружит ли озеро, богатое рыбой, — он всегда сообщит своим сородичам, чтобы и те могли добыть себе на пропитание.

Озеро и река, что впадает в Тымь ниже Тла-во, сохранили в своём названии это качество в характере жителей долины.

У всех рыб есть общее: во время нереста они сбиваются в большие косяки. А щука и карась буквально заваливают озёра. Особенно много рыбы скапливалось в озере, что ниже Тла-во. И добрые жители близлежащих стойбищ оповещали дальних соседей: рыба пошла! И привилось в народе светлое название этого озера — Ксы-сачф, что в переводе означает: «Озеро добрых вестей». А речка, протекающая у озера, называется Ксы. Второе её название — А-дымы (Адамка) — «Нижняя нерестовая река». Отсюда же и Адо-Тымово — название близлежащего селения.

Но и среди нивхов встречались люди эгоистичные, недобрые. Об этом рассказывает другое озеро, что расположено в стороне от Ксы-сачфа. Какой-то нивх нашёл, что и в него рыба приходит на нерест. И долго один ловил там рыбу, в то время когда другие терпели голод. Имя того эгоиста не сохранилось, но озеро прозвали Иты-герлачачф, то есть «Озеро, которое долго держали в тайне».

У каждого народа есть своя основная традиционная еда. У русских — хлеб, у итальянцев — спагетти, у китайцев — рис. У нивхов такой является юкола — вяленая рыба. Жители побережий лагун пластуют на юколу разную рыбу: навагу, камбалу, красноперку, бычка, горбушу, кету. Каждая имеет свой вкус.

Лучшую юколу готовят жители Тыми. У них отборная юкола из кеты. Отдалённость от моря с его туманами, солнечное лето и сухая осень создают наилучшие условия для вяления рыбы. Распластанная и развешенная на шестах кета как бы всеми клетками вбирает солнечные лучи. Юкола «созревает», как плоды в садах юга. Мягкая и сочная, тымская юкола издавна славится среди нивхов всего Ых-мифа.

В начале весны, когда заканчивается сезон охоты и у мужчин мало дел, в Тымскую долину несутся упряжки дальней дороги с побережья Кэт, со стороны Лер и с других районов Ых-мифа. Гости везут сало и шкуры морских зверей, а щедрые жители Тыми дадут им взамен знаменитую душистую и сочную тымскую юколу. Гостей бывает много, к тому же ни один житель Тыми не упустит случая послать с приезжим гостинцы своим родственникам или просто знакомым — так что юколы требуется много. И житель Тыми заполнял ею по нескольку нё — крытых корьём амбаров на столбах, напоминающих избушки на курьих ножках в русских сказках. Одно из селений на берегу Тыми нивхи и назвали Пото-оо — «Селение, где готовят юколу».

Имчин… Расшифровать название притока в нижнем течении Тыми мне долго не удавалось. Имчин… Имчин… Что кроется за этим названием? Чьё это слово? Может быть, его оставила какая-нибудь другая народность, населявшая берега Тыми вместе с нивхами или до нивхов?

А населяла ли Ых-миф другая народность?

Если да, то когда? И почему она исчезла?

Множество вопросов возникало у меня, когда я изучал происхождение названий или записывал старинные предания. На размышления наводили и открытые на Сахалине тулкусы — следы древних городищ и раскопки с находками: глиняные черепки, каменные наконечники стрел и гарпунов, каменные топоры. Правда, в нивхских преданиях и легендах можно найти вышеназванные предметы. Но только ли нивхи в древности населяли север Ых-мифа? — этот вопрос ещё требует своих исследователей.

Известно, что вместе с нивхами Ых-миф населяли айны. Но они в основном жили на юге.

Но вернёмся к загадочному названию.

Сперва мне подумалось, что это название иноязычного происхождения, возможно тунгусских племён (ороки, эвенки), которые появились на Ых-мифе в девятнадцатом столетии. Но тщательное изучение топонимических [2] принципов этих племён и особенно изучение исторических справок данной местности напрочь отвергли такую возможность. Тогда мне ничего не оставалось, как предположить, что время надёжно спрятало истоки этого названия и вряд ли кому удастся расшифровать его. Но оказалось, виной моих мучений (который раз!) является неточная надпись на сегодняшних картах. И меня выручили мои сородичи — старики охотники.

Оказывается, на карте помечено неполное название. При обозначении этой реки «выронили» первый слог — слово «Нга-…» Да и при написании пользовались приблизительными звуковыми изображениями. Дело в том, что нивхская фонетика располагает гораздо большим количеством звуков, чем русская. Для их изображения требуется более сорока знаков. А в русском алфавите 33 буквы. Вот и приходится изображать отсутствующие в русском языке звуки приблизительными знаками.

Так о чём же рассказывает название реки? А вот о чём. Древние нивхи, как и вообще все народности на первобытной стадии развития, не имели совершенного оружия охоты. Чуткий зверь редко подпускал охотника на расстояние выстрела из лука. Потому древнему человеку приходилось придумывать разные способы охоты: подкарауливать добычу у водопоя или у солонца, сооружать всякого рода ловушки.

Но наиболее добычливой является охота нагоном, которым пользуются до сих пор. Но в давние времена, когда дичи было несравненно больше, этот способ широко применялся при охоте на лесного зверя. Охотники делятся на две партии: нагонщики и засадчики. Нагонщики оцепляют большой участок леса и криками и ударами в бубен выгоняют зверей на засадчиков, которые бьют их луками, дротиками.

А в низовьях Тыми несколько видоизменили эту охоту. Один из притоков Тыми в своём верховье имеет излучину с обрывистым оголённым выступом. Противоположный берег поднимается стеной выше выступа. И древние нивхи прекрасно использовали эту особенность местности в охоте. Они выгоняли медведей, росомах, оленей и кабаргу из распадков и сопок на оголённый выступ. Зверям деваться некуда — впереди вода, а сзади напирают загонщики. И ничего не оставалось, как пытаться с разбегу перелететь на противоположный берег. Олени и кабарга долетали до противоположного берега, но не выше выступа, и животные, ударившись о стену, падали в воду на скалы. Та же участь постигала и хищников. Засадчики добивали беззащитных, покалеченных зверей. Этим способом охоты нивхи пользовались до недавнего прошлого. И место у реки, где нивхи охотились нагоном, называется Нга-итинг, или просто Итинг, то есть «Место, где звери ударяются».

Должен сказать, что и мне при изображении первого и последнего звуков в данном названии (заднеязычный «н») пришлось использовать два знака «н» и «г», что далеко не соответствует звучанию.

Река Тымь славится лососевыми рыбами. Но ещё тридцать-сорок лет назад в ней вылавливали осётра. Этот по-видимому уже вымерший вид был известен науке как сахалинский осётр.

Некогда в Тыми осётра водилось много. Но в начале нашего столетия он сохранился только в тайхурах — ямах на дне реки. У местечка Парката есть глубокая яма, откуда, как из волшебного котла, доставали эту прекрасную рыбу. В наши дни об этой рыбе совсем не слышно. В последний раз осётра поймали случайно и при моём участии. Это было в 1961 году, осенью. Как-то я приехал к рыбакам в Ныйскую лагуну. Тянул слабый отлив, через полчаса ожидался прилив. А рыбаки на севере Ых-мифа метают невод только в отлив. Сделали последний замёт. Подтянули невод к берегу. В неводе билось много сотен больших кетин. И вдруг среди мечущихся серебристых рыбин всплыла громадная тёмно-бурая спина. Чудовище медленно, расталкивая кетин, подошло к берегу и застыло. Рыбаки опешили. Кто-то крикнул:

— Акула!

Я схватил весло и подбежал к невиданной рыбине. Удивительно, она вела себя совершенно мирно и даже не пыталась вырваться из плена.

Удар веслом. На это чудовище ничем не ответило. Но, очевидно, удар всё-таки немного оглушил его. Я быстро продел линь сквозь округлый хоботообразный рот, протащил через жабры. И четверо рыбаков вытянули рыбину на песок. Только теперь громадина «возмутилась». Она стала бить хвостом, переворачиваться набок.

Странно и удивительно было видеть, как эта невиданная рыбина дышит. Она разевала рот не как все другие рыбы, когда вытащат их из воды. Те обычно гибли тут же. А эта рыбина дышала в буквальном смысле слова: бока вздымались и опускались, жабры работали, как мехи. Больше двух часов, удивляя и смущая видавших виды рыбаков, лежала рыбина на песке и всё время дышала. Причём ритм дыхания за это время мало изменился. Рыба водила своими отрешёнными глазами, изредка шевелила хвостом. Потом кому-то надоело ждать. Он сказал:

— Давай кончать.

Чтобы не запачкать мясо рыбы, её снова затащили в воду. Оказавшись в воде, она медленно и удивительно спокойно вильнула хвостом, повернулась головой на глубину. Но топор уже был занесён над ней.