Девочка в красном пальто - Кейт Хэмер

– Так мы едем? – на всякий случай уточняю я, потому что ни в чем нельзя быть уверенной до конца.

Мама оборачивается и улыбается:

– Да, Кармел, едем!

7

В тот день мы поехали на поезде. Мне хотелось, чтобы этот день стал для Кармел особенным, а поездка на поезде вместо обычного автобуса – это как-никак развлечение.

В ту пору у нее были любимые вещи и «пунктики», как у каждого ребенка. Привязанности внезапно возникали и быстро проходили, но пристрастие к красному цвету было на редкость устойчивым. Я купила ей красное шерстяное пальто, она его носила, не снимая. Она спросила, можно ли, когда мы будем покупать ей туфли, купить красные, мы видели такие в витрине «Кларке». Каждый раз, приезжая в город, мы специально проходили мимо магазина убедиться, что туфли на месте. На мою зарплату особо не разгуляешься, но я прикинула, что смогу купить эти туфли на Пасху, к выходу в школу после праздников, и молила Бога о том, чтобы их не продали раньше. Совершенно мистическим образом эти туфли каждый раз встречали нас на прежнем месте – на обитой зеленым сукном полке, словно две большие божьи коровки, хотя весь остальной ассортимент постоянно менялся. В то утро, когда она надевала свое красное пальто, я приняла решение:

– Завтра мы поедем в город, и если те туфли еще на месте, купим их.

– Правда?

– Правда.

Гори оно все синим пламенем, заплачу с кредитки, а потом как-нибудь разберусь. В то утро, когда весенний ветерок дышал в дверь, все на свете казалось возможным. Может, я даже попрошу денег на эти туфли у Пола – теперь, когда он объявился. Нет сомнений, что он хочет общаться с дочерью, даже если не желает иметь дела со мной. Возможно, наступило время принять от него помощь, которую он предлагал, а я так легкомысленно отказалась, утверждая, что мы сами обойдемся.

В тот день, когда мы ехали в поезде, прошлое на время ослабило свою хватку – под влиянием весны, горячего воздуха, который врывался от набиравших скорость поездов, и предвкушения грядущего дня, который мы проведем вместе. Я подумала: в каком жутком состоянии, в каком ужасном, бессмысленном отупении я прожила весь год, год после того, как ушел Пол. Пора встряхнуться.

Кармел в своем красном пальто сидела напротив. Вагон был переполнен. Высокий молодой человек в грязной джинсовой куртке, с татуировкой в виде паутины, которая виднелась на груди в расстегнутом вороте рубашке, пробрался к нам и сел рядом с Кармел. Он вертел в руках мобильный телефон, пока не подошел контролер проверить билеты. Мне с первого взгляда стало ясно, что парню в куртке не терпится завести разговор. Слова уже не раз готовы были сорваться с его языка, но он проглатывал их, однако после проверки билетов не удержался.

– Какая славная у вас девочка, – обратился он ко мне.

– Да, спасибо. – Я улыбнулась в ответ. Вагон казался мирным и безопасным, Кармел сидела напротив.

– Решили развлечься вдвоем, в чисто женской компании?

Я кивнула. Он стрельнул цепким взглядом в поисках кольца на моем пальце, или мне показалось? Хотя смешно думать, что в наше время кто-то будет считаться с такими мелочами – особенно в его возрасте.

– А папашу, значит, оставили дома?

– Оставили.

Без кольца мой палец казался голым, словно выкопанный корень, а меньше года назад на нем поблескивало широкое золотое кольцо с серебряным цветочным узором-ободком. Как бы то ни было, я испытала облегчение, когда парень сошел с поезда.

– Хорошо все-таки, что он ушел, – сказала я.

– Кто? – спросила Кармел, которая была далеко в своих мыслях.

– Человек-паук, естественно.

Она не засмеялась моей глупой шутке, только шлепнула меня по руке – слегка, разок – и задумчиво сказала:

– Ах ты, чудилка.

Снова мы были вдвоем, сидели друг против друга. Поезд ехал между деревьями, которые росли по обе стороны от рельсов. Волосы Кармел наэлектризовались о синтетический подголовник сиденья, пока она смотрела в окно. Деревья росли с промежутками, и ее лицо оказывалось то в тени, то на свету. Этот образ и отпечатался в моей памяти навсегда. Лицо Кармел в полосках света и тени, которое то вспыхивало, то гасло, как в кино, перед тем как пленка вот-вот закончится.

8

На фестивале нас встречает длинная вереница флагов, которые рвутся вверх, в синее небо. Пока мы стоим в очереди, женщина в костюме дракона прохаживается туда-сюда на ходулях.

– Как это у них получается? – спрашиваю я у мамы. – А можно мне тоже ходули?

Я прямо представляю, как хожу по саду на ходулях и мне все-все видно из-за забора. Маме я об этом, правда, не говорю.

– Они пристегивают ноги ремнями и очень много тренируются, – отвечает мама.

Дракон снова проходит мимо, смотрит на меня, против солнца его золотое лицо кажется темным. Женщина взмахивает драконскими крыльями у меня над головой, я закидываю голову, чтобы они коснулись моего лица, и все становится зеленым и золотым, а потом чернеет. Она проходит вперед, и видно, как шевелится ее попа под зелеными обтягивающими легинсами. Когда к нам приближается человек в костюме мухи, я на всякий случай прячусь за маму, потому что вообще-то мух не люблю.

Когда мы покупаем билеты и проходим, мама наклоняется и спрашивает:

– Ну, как тебе?

А я только киваю и больше ничего, потому что это даже не рассказать словами, как мне ужасно нравится. Мне нравится, что все тут такое необыкновенное – или очень маленькое, или очень большое. Что у людей блестки на глазах, что одеты они по-разному, как медведи, например, и что на земле лежит великанская книга с загнутой страницей, а когда я дотронулась до нее, то оказалось, что это не бумага, а пластмасса. Я как будто попала в Зазеркалье из «Алисы в Стране чудес» – и теперь возможно все: вырасти большой, как шатер, или стать невидимкой, или встретить говорящего кота. Мама объясняет мне, что тут в разных шатрах будут рассказывать сказки и истории, и когда она говорит, мне кажется, будто слова выскакивают из шатров, как пузырьки, и мне хочется остановиться у входа, и пусть они пенятся у меня в мозгу.

Мама читает книжечку, в которой описано все, что будет происходить. Она говорит, что это программа. Надо же, а я думала, что программы бывают только по телику.

– Какую сказку ты хочешь послушать?

Я говорю – волшебную, потому что не могу описать словами картинки, которые крутятся у меня в голове: мечи сверкают в темноте, пираты пугают злобными желтыми глазами, кружится подводное царство, а мохнатые чудовища нашептывают разные тайны.

Мы выбрали шатер с надписью «В тридевятом царстве». Внутри сидела красивая девушка с серебристыми блестками на лице и розовыми крылышками за спиной. В шатре горели разноцветные фонарики, они мигали. Когда все расселись на матах, скрестив ноги, девушка начала читать сказку про фею, которая должна заслужить крылышки с помощью добрых дел. Но девушка читала очень-очень старательно, и было видно, как она волнуется. Она все время морщила лоб, а голос, когда она изображала фею, делался тонким и визгливым, и крылышки повисали все печальней и печальней. К тому же фея была очень уж правильная, совсем не походила на взаправдашнюю, особенно когда поклялась, что никогда-никогда ни одна дурная мысль не придет ей в голову. Но дурные мысли приходят, когда захотят, без разрешения – я знаю это по себе. Когда история закончилась, я сразу же встала и потянула маму за рукав.

– Тебе понравилось? – спросила мама.

– Да, очень, – ответила я. Мне не хотелось говорить, что фея очень уж правильная, а крылышки у нее печальные. – Можно нам пойти еще куда-нибудь?

Мы нашли другой шатер, в котором сказка должна была начаться через полчаса.

– Давай займем место, – предложила мама.

Еще почти никого не было, и мы прошли в первый ряд. Я села на мат рядом с деревянной сценой, на которой стоял пустой стул для рассказчика.

Мама заглянула в программку.

– Тебе наверняка понравится, Кармел. Настоящая писательница будет читать рассказ, который сама сочинила.

Скоро шатер набился битком, в заднем ряду люди даже стояли.

Я оглянулась и увидела этого человека.

Он стоял у стены – ну, не то чтобы у стены, ведь это же шатер, – у него были седые волосы и очки, и выглядел он в точности как рассказчик на моем рисунке. Я улыбнулась ему, как старому знакомому, а он улыбнулся в ответ. Он не отводил от меня глаз.

Писательница появилась из отверстия за сценой. Старая, седая, волосы, как у ежика, в длинной блестящей розовой юбке и синих ботиночках, которые виднелись из-под юбки, а в ушах у нее болтались сережки в виде вопросительного знака. Еще она держала в руках корзинку. Она не сразу уселась на стул, а долго возилась: вынула большой кусок розовой жвачки изо рта и приклеила к бумажке, которая была у нее в корзинке. Еще в корзинке у нее были книжки и вязанье – торчали спицы, воткнутые в клубок красной шерсти. Такое впечатление, что она только что вязала, а как наступило время выходить на сцену – воткнула спицы в клубок и пошла.