Малеска — индейская жена белого охотника - Энн Стивенс

— Малеска, я пойду один; ты с мальчиком останешься со своим народом.

От этих слов несчастная индианка поникла духом. Она съёжилась и посмотрела на него с видом такого унижения и такого упрёка, что сердце охотника дрогнуло. Медленно, как будто её душа лишилась всех сил, она, волоча ноги, подошла к мужу, рухнула на колени и подняла ребёнка вверх.

— Грудь Малески иссохнет, и ребёнка некому будет кормить, — сказала она.

Это прекрасное дитя… эта молодая мать, униженно стоящая на коленях… эти большие тёмные глаза, померкшие от волнения, и этот голос, полный нежной мольбы… сердце мужа не могло вынести всего этого. Его грудь вздулась, из его глаз потекли слёзы, и, подняв индианку с ребёнком, он снова и снова целовал их.

— Малеска, — сказал он, прижимая её к груди, — Малеска, сейчас я должен идти, но когда пройдёт семь солнц, я вернусь; а если племя ещё будет желать моей смерти, возьми ребёнка и ступай в посёлок. Я буду ждать тебя там.

Индианка склонила голову в знак покорности.

— Белый человек — хороший. Малеска придёт, — сказала она.

Ещё одно объятие, и несчастная индейская жена осталась наедине с ребёнком.

Несчастная Марта Феллоус встала рано и нетерпеливо ожидала прихода своего возлюбленного, но прошло утро, приближался полуденный час, а Джонса всё не было. В душе девицы была тяжесть, и когда её отец пришёл обедать, её глаза были красны от слёз, а её прекрасное лицо потемнело от раздражения и печали. Она страстно желала спросить отца о Джонсе, но набралась смелости только тогда, когда он уже дважды наполнил пудингом и молоком свою коричневую глиняную чашку.

— Ты сегодня видел Артура Джонса? — спросила она наконец тихим, робким голосом.

Ответ, который она получила, был достаточным наказанием за вчерашнее глупое кокетство. Джонс ушёл из посёлка — ушёл, полный злости, не объяснившись, даже не попрощавшись. Это было действительно тяжело. Сердце маленькой кокетки заболело. Отец рассказал ей о приключении Данфорта среди индейцев и о том, что тот ушёл с Артуром Джонсом в ближайший посёлок в поисках помощи. Старик мрачно добавил, что прежде чем два храбреца вернутся с подкреплением, дикари, несомненно, спалят все дома и перережут всех жителей. На самом деле, такие страхи испытывали все его соседи. Тем не менее, их опасения были преждевременны. Часть индейского племени ушла в холмы на охоту и не ведала о роковом выстреле Джонса, который вызвал среди их собратьев такую враждебность; а те, что оставались, рассеялись в бесплодной погоне за Данфортом.

На пятый день после ухода посланников белые увидели очевидные признаки скорого нападения, и сейчас их страхи были уместны. Индейцы-охотники вернулись в свой лагерь, а отряды преследователей собрались в Страке. В сумраке на опушке расчистки появился индеец, как будто высматривая, что творится у белых. Вскоре кто-то выстрелил в англичанина, который возвращался с работы, и пуля прошла через тулью его шляпы. Сейчас не было сомнений в том, что война объявлена, и мужчины посёлка сошлись на торжественный совет, чтобы решить, какие меры предпринять для защиты своих жён и детей. Вскоре они закончили приготовления и, охваченные мрачными предчувствиями, собрались вокруг одного из самых больших домов; женщины и дети были внутри, а мужчины стояли снаружи, твёрдо решившись умереть за своих любимых. Неожиданно из леса послышались звуки — поступь множества ног и хруст кустарника, как будто большой отряд прокладывал себе путь через заросли. Женщины склонили мертвенно-бледные лица, взяли детей на руки и в ужасе ожидали нападения. Мужчины стояли наизготове, сжимая своё оружие. Их лица были бледны, а глаза горели суровой храбростью, поскольку они слышали за спиной приглушённые вздохи любимых. Звуки становились всё ближе и отчётливее, среди деревьев показались тёмные фигуры, а затем на расчистку вышла колонна мужчин. Это были белые, которых вели Уильям Данфорт и Артур Джонс. Поселенцы неистово закричали, бросили оружие и побежали встречать прибывший отряд. Женщины вскочили на ноги, одни плакали, другие смеялись в истерике, и все исступлённо обнимали детей.

Никогда в посёлке не было более желанных гостей, чем отряд усталых мужчин, который в эту ночь расположился в разных домах. После того, как были выставлены часовые, каждый поселенец вернулся в своё жилище с тремя-четырьмя гостями; все были в приподнятом настроении духа, кроме одного человека — Марты Феллоус; она, бедная девушка, была печальна посреди всеобщей радости, её возлюбленный не заговорил с ней, хотя в толпе она стояла рядом и однажды чуть не коснулась его. Джонс не пошёл в дом Феллоуса, как делал раньше, но вместо этого принял приглашение англичанина переночевать в его жилище.

С англичанином жила племянница, и некоторые считали, что она красивее Марты. Униженная девица думала о Джонсе и о ярких голубых глазах англичанки, пока сердце её не запылало от той же ревности, которую она высмеивала в своём возлюбленном.

— Я должна его видеть! Я должна видеть их обоих! — вскричала она, вставая с дивана, на котором лежала и мучилась ревностью с тех пор, как разошлась толпа; незамеченная отцом, который рассказывал остановившимся у него пятерым незнакомцам о своих охотничьих подвигах, она вытерла слёзы, набросила на голову шаль, взяла чашку — как будто хотела что-нибудь одолжить у соседей — и вышла из дома.

Жилище англичанина стояло на края расчистки, в тени деревьев. Марта почти дошла до входа, когда из укрытия в кустах выскочила тёмная фигура, грубо схватила её и поволокла обратно в лес. Испуганная девушка издала ужасный визг, поскольку свирепые глаза, смотревшие на неё, были глазами дикаря. Она не смогла повторить свой крик, поскольку негодяй железной хваткой прижал её к своей голой груди и, намотав её волосы на руку, собирался швырнуть о землю. В этот миг мимо её щеки просвистела пуля. Индеец усилил хватку, пошатнулся и, не выпуская Марту, упал на землю; мгновение он корчился в предсмертных судорогах… тёплая кровь хлынула на его жертву… она чувствовала под собой последние биения свирепого сердца… затем безжизненные руки расслабились, и она, обессиленная, распростёрлась на его теле.

Глава 2

Он лежит на утоптанной земле,

Она стоит рядом на коленях,

И багровый поток медленно струится

По его волосам.

Она прижимает к груди его голову

И, рыдая, произносит его имя…

Он улыбается — он узнаёт её

И пытается назвать её имя.

— О, Артур, милый Артур, я так рада, что ты спас меня! — прошептала Марта примерно через час после своего спасения, когда она лежала на кровати в доме отца, а над ней тревожно склонился Артур Джонс.

Джонс отпустил её руку и с беспокойным выражением лица отвернулся.

Марта смотрела на него, и её глаза были полны слёз.

— Джонс, — сказала она униженно и ласково, — Джонс, тем вечером я вела себя дурно, и мне очень жаль. Ты простишь меня?

— Я прощу… но в первый и последний раз, — ответил он с суровой решительностью, и она съёжилась под его взглядом. Много лет спустя, когда Марта была женой Артура Джонса и под воздействием тщеславия хотела поиграть с его чувствами, она вспоминала этот взгляд и не решалась кокетничать второй раз.

Следующим утром, на рассвете вооружённое войско числом около тридцати бойцов, составленное из всех, кого мог выделить посёлок, направилось в лес. Индейцев, которые стояли лагерем в Страке, было в два раза больше, и всё же горстка белых храбрецов задумала навязать им решающее сражение.

Небольшой отряд подошёл к северо-восточному краю озера, где остановился для краткого привала. Место было ровное, с редкими деревьями. Одни сидели на траве, другие, опершись на ружья, обсуждали дальнейшее продвижение, когда послышался дьявольский вопль, похожий на вой тысячи диких зверей. Огромный отряд воинов выскочил как будто из-под земли. Они приближались со всех сторон, по трое в ряд и стреляли в белых, производя ужасное кровопролитие.

Белые ответили на огонь, и звуки убийственной схватки были воистину кошмарны. Крики белого человека раздавались посреди ружейных залпов и свиста томагавков, которые сверкали в воздухе, разнося свои кровавые послания. И всё заглушал боевой клич дикарей, то хриплый, как рёв тысячи медведей, то похожий на лай множества волков, то доходящий до пронзительного, потустороннего крика племени диких кошек. О, как ужасна была сцена этой резни. Грудь в грудь, лицом к лицу белые и краснокожие сошлись в кошмарной схватке. Деревья над их головами поникли в туче дыма, а стволы были порублены томагавками, которые не попадали в цель. Мертвецы усеяли землю, но схватка, становясь всё свирепей и свирепей, продолжалась до самого заката.

Уильям Данфорт находился в гуще сражения. Много смуглых фигур было повержено в пыль и много диких воплей прозвучало после выстрелов его верного ружья. Но наконец от долгого использования ружьё засорилось, и он пошёл к озеру, чтобы его помыть. Он согнулся к воде, когда в нескольких футах от него появилась тёмная фигура индейского вождя. Он тоже пришёл почистить ружьё. Когда вождь закончил, он повернулся к белому человеку, который был ему как сын. Вытянувшись во весь рост, он произнёс вызов на индейском языке. Ружья обоих были заряжены и разряжены одновременно. Высокая фигура вождя пошатнулась и упала ничком, наполовину погрузившись в озеро. Вождь пытался подняться. Его руки били по багровой воде, но удары слабели, и вождь умер.