Поэзия убийства - Наталия Николаевна Антонова

– Не ёрничайте!

– Извините. Я весь внимание.

– Его убил Ярослав Ильич Королёв.

– Кто это? – спросил следователь, мысленно листая протоколы опрошенных вчера.

– Это учитель истории.

– Так-так, – Наполеонов постучал пальцами по столу, – вы хотите сказать, что он работает у вас гувернёром вашей дочери? Но ведь она уже взрослая девушка! Или у вас ещё есть дети?

– Нет у нас никаких детей! Кроме Даши, разумеется. И Королёв никакой не гувернёр! Неужели вы думаете, что я пустила бы его на порог своего дома?!

– Ничего я такого не думаю, – на миг растерялся следователь. – Но я не понимаю, при чём здесь какой-то учитель!

– Он был классным руководителем у Даши!

– Когда она училась в школе?

– Да!

– Но теперь-то она там не учится.

– Слава богу! Но все те годы, что она там училась, Королёв настраивал её против отца!

– Вы что же, хотите сказать, что ваша дочь убила своего отца? – Глаза Наполеонова полезли на лоб.

За годы его следственной работы, конечно, случалось всякое. Но Дарья Тавиденкова вовсе не походила на девушку, убившую отца, да ещё таким зверским способом.

– Вы глухой? – тем временем спросила его Стелла Эдуардовна и почему-то постучала по собственному лбу.

Наполеонов чуть было машинально не спросил «кто там» и сам себе ответил бы «нет там никого». Но сдержался и протянул:

– Э… Нет. На слух я не жалуюсь.

– Так чего же вы вдруг на Дашу бочку покатили?!

– Я? – опешил следователь.

– А кто же ещё?! Я же вам русским языком говорю – моего мужа убил Ярослав Ильич Королёв.

– Учитель истории, – Наполеонов не сумел скрыть иронии.

– И что?

– Ничего. Но вы сами мне только что сказали, что не пустили бы его на порог своего дома. Так как же он мог убить вашего мужа? Телепатически?

– Не ёрничайте!

– Я просто уточняю.

– Вы же сами видели, что камеры не работали. И Королёв мог ночью перелезть через забор, выманить моего мужа во двор, затащить его в сарай и там расправиться с ним.

– Сколько лет этому Королёву?

– Семьдесят восемь.

– Семьдесят восемь?

– Чему вы так изумляетесь? Он крепкий старик!

Наполеонов хотел сказать, что справиться с таким боровом, как её муж, и тем более заволочь его в сарай, а потом запихнуть в бочку не под силу никакому старику. Но потом решил не оскорблять покойного и просто проговорил:

– Проделать всё то, что проделал убийца вашего мужа, сложно в одиночку даже молодому качку.

– Ничего подобного! – почему-то обиделась за неведомого убийцу Стелла Эдуардовна и снова села на своего любимого конька. – Я уверена, что моего мужа убил Королёв.

– Какой мотив может быть у Королёва для убийства вашего мужа? – без надежды на адекватный ответ спросил следователь.

– Ему не давало покоя наше богатство!

– В таком случае он мог бы просто ограбить вас! – вырвалось у Наполеонова.

– Он не стал бы этого делать.

– Почему?

– Потому что он идейный!

– Что значит идейный? – не понял следователь.

– То и значит, что Королёв считает, что уничтоженные советской властью буржуи расплодились снова.

– Это он вам сам сказал?

– Не мне лично. Но он утверждал, что буржуи плодятся, как грибы-поганки после кислотного дождя, и грабят простой народ.

– Поганки травят, а не грабят, – машинально поправил Наполеонов.

– Королёв считает, что богатые отравляют людям жизнь.

– Вы хотите сказать, что ваш муж лично отравлял людям жизнь?

– Я так не думаю! Но Королёв старый коммунист! Он как зеницу ока бережёт партийный билет, который получил ещё в молодости!

– Это-то откуда вам известно? – удивился следователь.

– Даша рассказывала. Королёв приносил его в школу и показывал детям. Хотел сбить их с пути истинного!

– Понятно.

– Я рада, что до вас наконец-то дошло, – саркастически проговорила Тавиденкова.

– Не торопитесь, Стелла Эдуардовна, – осадил её Наполеонов. – Допустим, что старый коммунист Королёв – стойкий боец за права трудящихся и готов бросить вызов всем вновь окопавшимся на его родине буржуям. Но почему начать он решил именно с вашего мужа?

– А разве я вам не говорила? – спросила Тавиденкова с озадаченным видом.

– Не знаю, что именно вы должны были мне сказать. Но из того, что вы уже сказали, нет ничего, что говорило бы о лютой ненависти Королёва именно к вашему мужу.

– Его сын Иван по уши влюблён в нашу Дашу ещё со школы.

– А она его в упор не видит?

– Если бы! – вырвалось из груди Стеллы Эдуардовны. – Дашка влюблена в Ивана как последняя дура!

– Почему «дура»? – изумился Наполеонов.

– Потому что у Ваньки, как когда-то говорила моя бабушка, как у латыша – хрен да душа.

– Я думаю, что этих двух вещей вполне хватает для того, чтобы создать крепкую семью.

– Вы что, издеваетесь? – взвилась Тавиденкова.

– Почему же? Нет. А если к этим двум вещам приложить ещё золотые руки и умную голову, то счастье молодой семье обеспечено.

– Не вижу ничего смешного!

– Я и не думал смеяться. Ладно, вернёмся к исходному – Даша и Иван полюбили друг друга, но ваш муж был против?

– Вашими бы устами да мёд пить. Фрол только посмеивался. Говорил, что пусть Дашка выходит за кого угодно.

– То есть он был равнодушен к судьбе своей дочери?

– Ну что вы! Он очень любил Дашку и собирался обеспечить её.

– Тогда я не понимаю, за что его мог ненавидеть Королёв? Надо думать, что он тоже желал счастья своему сыну.

– Может, и желал! Только его понятие о счастье не совпадало с понятием нормальных людей!

– Что вы хотите этим сказать?

– Королёв запретил своему сыну встречаться с Дарьей!

– Почему?

– Сказал, что она ему не пара.

Следователь присвистнул.

– Не свистите! – прикрикнула на него Стелла Эдуардовна. – Денег не будет.

– А у меня и так их столько же, сколько у латыша из пословицы вашей бабушки.

– Хорошо! Пусть так! Меня не интересуют ваши финансовые дела. Скажите мне только, вы арестуете Королёва?

– Если найду доказательства его вины, то да.

– Так ищите!

Наполеонова так и подмывало взять под козырёк «слушаюсь, гражданка Тавиденкова», но вместо этого он проговорил устало:

– Стелла Эдуардовна, давайте каждый будет заниматься своим делом. Вы идите домой, вам многое нужно там сделать, а я, как мне и полагается, займусь поисками убийцы.

Одарив следователя далеко не дружелюбным взглядом, назойливая посетительница наконец покинула его кабинет. Наполеонов чуть не перекрестился, когда за ней закрылась дверь.

– Чует моё сердце, – пробубнила Тавиденкова, проходя мимо секретаря, – он и пальцем о палец не ударит.

– Ну и ну, – покачала головой Элла и, приоткрыв дверь, заглянула к следователю: – Александр Романович, вы живы?

– Жив, хотя самому не верится! Эта мадама