Последний бастион - Владимир Гурвич

– Мне кажется, в ее словах есть своя правота.

– О чем вы говорите, какая была тема передачи? – вмешалась жена.

– Музыка и деньги, мама, – пояснил Павел.

– Странная тема, – удивилась Зинаида.

– Почему странная, очень даже актуальная, – возразил сын.

– И в чем там соль? – спросила жена.

– По мнению оппонента отца, наши музыканты получают чересчур много, при этом далеко не всегда хорошо исполняют произведения. Говоря проще, халтурят, не дотягивают до тех гениев, чью музыку они играют.

– Какая чушь! – воскликнула Зинаида. – Никогда еще не слышала подобных бредней. Эта дама совсем не разбирается в музыке, если вещает подобные вещи. Жора, не общайся с ней больше никогда.

– Я и не собираюсь, – отозвался Княгинин. – Хотя то, что она не разбирается в музыке, в этом ты не права, Зина. Она судит о ней тонко и оригинально. Вот и Павел так считает.

– Ну, уж не знаю, в чем она разбирается, раз заявляет подобное. Если бы она трудилась так, как трудишься ты, Жора, она бы такое не говорила. А кто она?

– Проректор Музыкальной Академии.

Зинаида пренебрежительно вытянула ярко накрашенные губы.

– Тогда все понятно, – с явным облегчением произнесла она. – Я знаю этих господ и дам. Сами ничего не умеют, зато любят поучать других. Совершенно никчемный народ, я бы вообще не пускала их ни на радио, ни на телевидении. А она поди и там подвизается.

– Не знаю, Зина, – проговорил Княгинин.

– Да, она выступает по телеку, есть программа: «Музыка и цивилизация». Я несколько раз ее в ней видел, – проинформировал Павел.

– Вот видишь, – удовлетворенно произнесла жена, – я оказалась права. Представляю, что она там несет.

– Говорит вполне разумные вещи, – возразил сын.

– А ты молчи, – цыкнула на него мать.

– Могу и молчать, – без обиды в голосе произнес Павел. У него была одна особенность в характере – он крайне редко обижался, даже когда о нем говорили весьма нелицеприятно.

– Я знаю, чем вызваны ее такие заявления, – продолжила Зинаида. – Элементарной завистью. Тебя и твой оркестр знают во всем мире, естественно, что ты зарабатываешь хорошие деньги. Вот она и завидует тебе, ведь даже редкие появления на телевидении не делают ее знаменитой. А уж про доходы я и не говорю. Ну, сколько может получать проректор Музыкальной академии? Гроши.

– Насколько мне известно, люди такого ранга имеют неплохой оклад, – произнес Княгинин.

– Даже, если это и так, с твоими доходами ей никогда и ни за что не сравняться. А ничто так не вызывает завистливое чувство, как такое неравенство.

Княгинин не без удивления посмотрел на жену, его удивило то, что она так распалилась. У нее даже лицо покраснело, а глаза просто сверкали. Давно он не видел ее в таком состоянии. Даже не совсем понятно, что же вызвало его? Неужели несколько оброненных этой Наровлянской фраз? Или тут кроется что-то другое?

– Мне кажется, – произнес Княгинин, – мы чересчур много внимания уделяем этой теме и этой дамочке. Обсудили и достаточно. Мало ли кто что скажет.

– Я с тобой абсолютно согласна! – воскликнула жена. – Как говорят: на каждый роток не накинешь платок. Если прислушиваться к каждому недоброжелательному высказыванию, долго не протянешь. Я то прекрасно знаю, как завистлив мир искусства. Сама через это прошла. Ты же прекрасно это помнишь, Жора.

Княгинин, соглашаясь, кивнул головой. Мысленно же он не смог сдержать ухмылки. Карьера оперной дивы у жены не продолжалась и два года, после рождения Павла она навсегда ушла со сцены. И хотя через некоторое время была реальная возможность на нее вернуться, она отказалась. В минуту откровенности Зинаида призналась, что ее не прельщает тот огромный труд, который требует от нее работа солистки оперы. Уж лучше она будет заниматься хозяйством, нарожает много детей, а вот он пусть добивается своего.

Однако, как вскоре выяснилось, особенно хозяйством заниматься ей тоже не нравилось; едва у них появились средства, она тут же наняла служанку и спихнула на нее почти все дела по дому. Рожать она тоже больше не желала, он не без труда уговорил ее на еще одного ребенка, в результате чего появилась дочь Виолетта. И больше производить потомство отказалась наотрез. А ему так хотелось еще одного сына. Но пришлось это желание задвинуть поглубже в свою душу. Зато что ей нравилось почти до безумия – участвовать в различных тусовках. На это у нее хватало и сил, и времени. Причем, если он не был на гастролях, она всегда брала его с собой. Отказы не принимались. Он прекрасно понимал мотивы ее поведения. Появление под руку со столь известной персоны, как он, сразу придавало жене небывалый вес. В этом случае она почти всегда тут же оказывалась в центре событий. Ему же было жалко растрачивать времени на эту пустоту, но он не сопротивлялся. Ведь он все же муж, а, следовательно, должен угождать второй половинке, делать ей приятное. Но горький осадок от такого времяпрепровождения накапливался постоянно.

– Помню, дорогая, помню, – не стал оспаривать Княгинин тезис жены. Он уже наелся, и теперь ему хотелось поскорее покинуть эту семейную трапезу. К тому же у него возникло желание поговорить с сыном, но наедине от всех. Это стремление, впрочем, возникло не сейчас, с некоторых пор у него стали накапливаться претензии к нему. Под разными предлогами он откладывал разговор, но сейчас вдруг понял, что делал это напрасно. Правда, ему не хотелось затрагивать некоторые темы, обсуждение их можно ненадолго отложить. К тому ему хотелось поговорить о другом. Но он решил не форсировать события и дождаться, когда ужин завершится и все разойдутся по своим резиденциям, как было принято у них говорить.

Но сначала Княгинин решил зайти к дочери, за весь ужин она не проронила ни слова. Это ему не понравилось, он прекрасно знал, что Виолетта очень даже словоохотливая девушка. И может говорить часами. Причем, ни о чем. Значит, для ее молчания есть веские причины. Впрочем, о них было не так уж и трудно догадаться.

Карьера оперной певицы у дочери сразу же не заладилась. В Большой театр ее не взяли, хотя вся семья на это сильно надеялась. Жена просила его походатайствовать, но ему претил такой способ трудоустройства. К тому же как оказалось, у Княгинина там не было ни одного серьезного знакомства, а с теми, кого он знал, был не в таких отношениях, когда можно обращаться с подобными просьбами. Но Виолетта тогда обиделась на него, она не поверила, что отец был не в силах ей помочь, хотя он и пытался ее в этом разуверить. Пришлось ей довольствоваться не самой лучшей концертной деятельностью. Сейчас же наступил очередной важный этап, она готовилась к престижному международному конкурсу. Попасть в качестве участников на него было ничуть не легче, чем быть зачисленным в труппу Большого театра. Но на этот раз Княгинину удалось ей оказать содействие. Хотя если быть точным, это сделал Струмилин, он лишь обратился к своему директору с такой просьбой. Как тот сумел добиться почти невозможного, Княгинин не ведал, да и не очень хотел знать; он подозревал, что тот использовал крайне сомнительные методы. А если говорить прямо, кое-кого подкупил. Хотя Струмилин обычно не афишировал своих методов, с помощью которых он добивался нужных результатов, Княгинин все же представлял тот арсенал, который он использовал. Ему много раз хотелось поговорить с ним на эту тему, предостеречь и даже потребовать прекратить применять подобные способы. Но, во-первых, прямых доказательств у него не было, а во-вторых, Владимир почти всегда добивался стоящих перед ними целей. И Княгинина это устраивало. Он понимал, что без своего финансового директора оркестр никогда бы не достиг ни такой известности, ни нынешнего материального благополучия. И тогда бы не было этого прекрасного, комфортабельного дома, ежегодного отдыха на лучших курортах мира, да и многого другого без чего он уже не представлял свою жизнь.

Княгинин постучался в дверь комнату дочери, получил приглашение войти. Виолетта лежала на постели и безучастно смотрела в потолок. Рядом с кроватью на полу валялась какая-то книга, но он вспомнил, что она лежала на том же месте, когда он пару дней заходил сюда.

– Ты весь ужин молчала? У тебя все в порядке?

Виолетта безучастно пожала плечами.

– Когда первый отборочный тур конкурса?

– Через неделю.

– Как ты чувствуешь, пройдешь?

– Не знаю, – сквозь зубы ответила Виолетта.

Княгинин не понравился ни сам ответ, ни тот тон, которым он был произнесен.

– Ты чувствуешь неуверенность?

– Да, – призналась она.

– Но почему? Ты занималась много времени с замечательным педагогом, она считает, что тебе по силам не только пройти в финал, но и занять призовое место.

– А что она еще может сказать, получив от нас столько бабок, – фыркнула Виолетта.

– А что ты думаешь сама?

– Мне не пройти.

– Почему?

– Там в жюри Дмитрий Юрьев.