Фамильное проклятье - Галина Куликова

«Надо было низвести его восторги до пошлого романчика, – с раскаянием подумала Настя. – Как это было с Захаром». Имелся в виду Захар Горянский – ее бывший любовник и нынешний шеф. В момент образования фирмы их связь уже корчилась в тихих конвульсиях и окончательно была добита женой Захара, нанесшей Насте громкий визит, оставшийся не только в ее памяти, но и в памяти благодарных соседей. После этого инцидента Захар быстро скис и примерно полгода усердно притворялся существом бесполым и малоэмоциональным. Но после смерти Леши Самсонова внезапно зашевелился, попытался утешить Настю в ее горе, но она не поддалась. Теперь же Захар снова вошел в азарт и время от времени делал пробные, осторожные заходы в ее сторону.

Сегодня, по всей видимости, снова настал один из таких дней. Захар и так-то не особо держал дистанцию с подчиненными, а уж когда флиртовал, то и вовсе терял ориентиры. Едва Настя бросила на стул сумку, Горянский скользнул к ее столу и, присев на самый краешек, нарисовал на своем лице милейшую улыбку.

– Божественно выглядишь, – с голубиной нежностью проворковал он.

Настя подняла на него больные глаза. Он и впрямь походил на голубя, мелкими шажками кружащего вокруг предмета своего обожания и раздувающего зоб.

– Ты выбрал не слишком удачный день для комплиментов, – сообщила Настя.

– Что поделать! Когда ты появляешься, меня тут же охватывает поэтическое настроение.

Витя Валентинов, перебиравший книги на стеллаже, не сдержался и громко хмыкнул. Захар мгновенно соскочил со стола и, просверлив Витину спину гневным взглядом, уже более нейтральным голосом проговорил:

– Если ты не в форме, могу подстраховать тебя на выезде. Ведь у тебя сегодня выезд за материалом?

– Я же поеду не одна, – сказала Настя. – С Олей.

Оля Свиридова сидела тут же – сидела с выражением легкого омерзения на лице. Быть невольным зрителем вульгарных заигрываний Горянского – удовольствие то еще. Настя иногда даже чувствовала себя виноватой перед коллегами. Они не понимали ее странного влечения к мужчинам, которых всякая незамужняя женщина мгновенно отбраковывает как «непроходной вариант».

Захару Горянскому было сорок шесть лет. Он периодически картинно отбрасывал со лба копну своих черных волос На его круглом лице в глубоких пещерках жили маленькие темные глазки; яркие, вечно влажные губы без всяких затруднений штамповали улыбки; а где-то в недрах его черепной коробки, как подозревала Настя, работал трудолюбивый еврейский моторчик. Когда-то давно, когда фирма делала первые телодвижения в сторону собственного места под солнцем, в канун Нового года – все были уже тепленькими – Оля Свиридова завела Настю за буйную зелень кодиеумов пестролистных и с пьяной откровенностью спросила: «Настена, скажи правду, что такого делает Горянский в постели? Я ночами не сплю, все думаю, чем может удержать такую женщину, как ты, такой козел, как наш Захар?»

«А ведь он действительно козел», – подумала Настя, баюкая свою мигрень. Она прижала ладони к вискам и тихонько застонала. Наверное, подсознательно она до сих пор выбирала себе мужчин по принципу – кого не жалко. Красавец Руслан был явным отступлением от традиций.

– Может быть, Ольга сегодня останется в офисе? – не сдавался Захар. – А я отвезу тебя на машине.

Настя представила, как будет подбирать растения для большого заказа под мерное жужжание Захара, и непроизвольно поморщилась. Он был гениальным администратором, но в дизайне не смыслил ничего. Раньше безо всякого стеснения Захар демонстрировал прилюдно свой убогий вкус, предлагая, к примеру, заполнить стеллаж светлого дерева пластмассовыми кашпо или напустить рыбок гуппи в стильные аквакомпозиции Вити Валентинова. Однажды они собрались с духом и коллективно так осадили его, что Захар с тех пор и не помышлял о творческом участии в проектах. А может быть, они сказали ему правду во время очередной пьянки по случаю Первомая или Восьмого марта? Настя не помнила.

Так или иначе, но выбирать растения она с Захаром не поедет. Он точно будет мешать. Даже если обойдется без советов с его стороны, он все равно начнет цапать ее за руки или дышать в шею. «Надо было бы продемонстрировать Захару красавца Руслана во всем великолепии его роста и душевной широты, – подумала Настя. – Он бы раз и навсегда отвязался». Впрочем, теперь уже поздно. С Русланом она ни за что больше не согласится составлять пару, не хочет она брать на свою душу грех. Если с ним что-нибудь случится, ей придется уйти в монастырь и замаливать там грехи прабабушки.

Сам Руслан, однако, видел будущее Насти в более радужных тонах. Он позвонил ей прямо в офис и принялся развивать теории – говорил о причинах фатального завершения предыдущих Настиных романов.

– Я вполне допускаю, – вещал Руслан, – что твои бабки извращенно восприняли фамильное предание. Может, для них это дело чести – чтобы проклятие работало?

– То есть ты подозреваешь, что это баба Лиза и баба Василина методично расправлялись со всеми моими женихами? Только для того, чтобы семейная легенда не утратила актуальность?

– Ну да. А что? Знаешь, с каким остервенением они за мной гонялись?!

– Ладно, расслабься. Теперь, когда их разоблачили, они сидят смирно. И вообще советую тебе не забивать голову всякими глупостями. Они думали, что я тоже от тебя без ума. Поэтому грудью встали на твою защиту. А ты оскорбляешь их подозрениями.

– Я заеду за тобой после работы? – спросил Руслан.

– Нет уж, дудки. Давай подождем, когда твои детективы что-нибудь раскопают.

Сказав про детективов, Настя тут же вспомнила вчерашнее посещение агентства «Шанс». И человека по фамилии Бессонов – он так странно смотрел на нее во время беседы. Она подумала о том, что этот Бессонов, возможно, пытается вызнать подробности ее связи с Юрой Торопцевым, и невольно покраснела. Позже он доберется до Леши Самсонова и наверняка появится в «Экодизайне». Настя представила, как Стас Бессонов широко распахивает дверь и застывает на пороге, фиксируя взглядом каждого из присутствующих. Кстати, у него удивительные глаза – коричневато-желтые, с островками темных крапинок и отчетливыми границами переходов из цвета в цвет. А сам взгляд – какой-то усталый. Он смотрит так, словно жизнь – его ремесло и он знает о ней все, что только возможно, и даже к самым невероятным ее проявлениям относится с пониманием, как истинный профессионал. Бессонов заинтересовал ее, это безусловно. Ей вспомнилось его лицо – резко очерченные скулы, прямой нос и крепко сжатые губы. Даже прическа у него такая, как нравилось Насте – короткая стрижка с густой, сброшенной набок челкой. «Ему лет тридцать, – подумала она. – И у него на пальце нет обручального кольца». Подружка Светлана тут же подсказала бы ей: «Или он просто его не носит».

Саша Таганов, у которого в настоящее время не было вообще никаких нагрузок, подключился к Стасу в тот же день. Пучков бросил его в неизвестность прошлого – велел заняться «историческим» материалом. Имелась в виду прабабка Насти Анна Ивлева и еще одна устрашающая личность – ротмистр Дмитрий Васильевич Шестаков.

– Вы не задумывались о том, что Анастасия Шорохова, – сказал Таганов в конце первого дня расследования, – вполне может претендовать на титул графини?

– В ней сразу можно угадать породу, – одобрительно кивнула Вероника Матвеевна. – Чувствуется голубая кровь. Какая осанка, посадка головы! Графиня Анастасия Шорохова…

– Скорее Пустова. Ведь фамилия графа была Пустов. Если девушка захочет, тут же получит бумаженцию и сможет вступить в клуб избранных. Время от времени она будет ходить туда вечерами, встречаться и разговаривать с равными себе… – Таганов говорил с иронией и вместе с тем торжественно. – Кстати, никто не знает, у нашего Стаса случайно не было знатных родственников?

– Решил прицепиться к парню, да? – подбоченилась Вероника Матвеевна. – Конечно, ведь тебе такой бриллиант, как Шорохова, не по зубам. А Стас, видишь ли, замахнулся!

Саша, хмыкнув, скрылся в своем кабинете. Стас же тем временем, как и предполагала Настя, занимался ее женихами. Первой в его списке стояла фамилия Торопцева, погибшего в 1991 году в результате несчастного случая. Надо сказать, что у Пучкова была налажена тесная и взаимовыгодная связь с бывшими коллегами из МВД, и никаких препон на пути к известной милиции информации, в сущности, не стояло. Все три дела – Торопцева, Локтева и Самсонова – находились в распоряжении Стаса.

Юрию Торопцеву только-только исполнилось тридцать пять, когда недальновидный Амур подсунул ему в качестве объекта любовного томления красавицу Анастасию Шорохову. Торопцев тут же потерял голову и готов был бросить к ногам юной Насти все, что имел. А имел он по тем временам немало. Папа Торопцев контролировал финансовые потоки на государственной службе, и один из таких потоков пускал немножко в обход, через Торопцева-сына, который имел к тому времени не только квартиру и машину, но и особняк в Подмосковье, а также блестящие перспективы для развития собственного бизнеса. Но перспективы эти так и остались перспективами.