«Покоритель Зари», или Плавание на край света - Клайв Льюис

«7 августа. Если это не сон, я более суток плыву на каком-то мерзком паруснике. Бушует буря (хорошо, что я не боюсь морской болезни). Набегают огромные волны, и это корыто много раз чуть не утонуло. Все делают вид, что ничего не замечают – наверное, хотят себя показать, а может, и правда не видят (Гарольд говорит, что простые люди закрывают глаза на реальность). Как глупо выйти в море на этом корыте, чуть побольше шлюпки! Конечно, здесь ничего нет – ни салона, ни радио, ни ванной, ни шезлонга. Вчера вечером меня таскали по всем закоулкам, и Каспиан так хвастался, словно это океанский лайнер. Я пытался ему объяснить, что такое корабль, но он ничего не понял, слишком туп. Э. и Л., конечно, меня не поддержали. Л. еще мала и не понимает опасности, а Э. подлизывается к К., как все. Его, то есть К., называют королём. Я сказал, что я – республиканец, а он спросил, что это такое! По-моему, он абсолютно ничего не знает. Поместили меня, конечно, в самой плохой каюте. Это истинный карцер. Л. дали целую комнату на палубе, вполне приличную. К. сказал, это потому, что Л. – девочка. Я пытался ему объяснить, что, как говорит Альберта, такие вещи только унижают женщин, но он не понял, слишком туп. Мог бы хоть понять, что мне нельзя оставаться в этой дыре, я заболею. Э. говорит, не надо ворчать: К. отдал свою каюту Л. и теперь живёт вместе с нами. Что с того? У нас ещё теснее. Да, чуть не забыл: тут ходит какая-то наглая мышь. Другие – как хотят, а я ей хвост оторву, если она меня тронет. Еда, конечно, хуже некуда».

Первая стычка между Юстэсом и Рипичипом произошла раньше, чем можно было ожидать. На следующий день, перед обедом, когда все уже сели за стол (на море всегда хочется есть), Юстэс вихрем влетел в каюту, поддерживая одной рукой другую и вопя:

– Ваша зверюга чуть меня не убила! Смотрите за ней! Я буду жаловаться! Да, вам прикажут её ликвидировать!

Тут в дверях появился Рипичип со шпагой в руке. Усы его воинственно торчали, но он, как всегда, был предельно вежлив.

– Прошу прощения у всех, – сказал он, – особенно у её величества. Если бы я предвидел, что побеспокою вас, то выбрал бы более удобное время…

– А что случилось? – спросил Эдмунд.

А случилось вот что. Рипичип, которому всегда казалось, что корабль плывёт слишком медленно, любил сидеть рядом с драконьей головой и, вглядываясь в небо на востоке, тихо напевать тонким голоском песню, которую сочинила для него дриада. Какой бы сильной ни была качка, он ни за что не держался, легко сохраняя равновесие; возможно, ему помогал длинный хвост, который свешивался по фальшборту вниз, почти до палубы. Все на корабле знали эту привычку, и морякам она нравилась, поскольку на вахте было с кем поговорить. Я не знаю, зачем Юстэс ковылял, спотыкаясь, по палубе (он так и не научился ходить по ней). Быть может, он высматривал на горизонте землю, быть может, просто околачивался возле камбуза. Как бы то ни было, он заметил свешивающийся хвост – конечно, зрелище соблазнительное – и решил, что будет очень приятно этот хвост схватить, дёрнуть вниз, крутануть Рипичипа разок-другой, убежать и вволю посмеяться. Сначала всё шло прекрасно. Мышиный рыцарь был ненамного тяжелее крупного кота. Юстэс в мгновение ока сдёрнул его за хвост и захохотал, глядя на нелепо растопыренные лапки и открытый рот. Но Рипичип, опытный боец, никогда не терял самообладания и сноровки. Нелегко вытащить из ножен шпагу, если тебя крутят в воздухе за хвост, но он это сделал. Юстэс почувствовал дважды сильную боль в руке и выпустил хвост, а мышиный рыцарь, словно мячик, отскочил от палубы – и сверкающая молния замелькала у Юстэсова живота (нарнийские мыши не соблюдают правила «выше пояса», поскольку им и до пояса не дотянуться).

– Перестань! – завопил Юстэс. – Сейчас же убери штуку! Это опасно! Ты меня ранишь! Ну, сколько можно! Я Каспиану скажу! Тебе намордник наденут… тебя свяжут…

– Где твоя шпага, жалкий трус? – пропищал Рипичип. – Защищайся, или я тебя просто высеку.

– У меня нет шпаги, – сказал Юстэс. – Я – пацифист. Я против всякой борьбы.

– Не ослышался ли я? – строго спросил Рипичип, на мгновение опуская шпагу. – Ты отказываешься от поединка?

– Ну, чего ты от меня хочешь? – заныл Юстэс, потирая раненую руку. – Шуток не понимают!..

– Я хочу, – сказал Рипичип, – чтобы ты – выучился – хорошим – манерам – и уважал – рыцарскую честь – мышиную честь – мышиный хвост! (там, где у нас стоит тире, он хлестал Юстэса шпагой, а клинок её, закаленный гномами, бил больно, как розга).

Конечно, Юстэс учился в школе, где не было телесных наказаний, и такого с ним ещё не случалось. Вот почему он, хотя и не умел ходить в качку, меньше чем за минуту промчался через весь корабль и ворвался в каюту. Пылкий Рипичип бежал за ним, размахивая шпагой, и Юстэсу казалось, что она раскалена.

В каюте, к его ужасу, дуэль приняли всерьёз, и Каспиан предложил ему свою шпагу, а Дриниан и Эдмунд заспорили о том, что делать, когда один противник настолько ниже другого. Юстэс хмуро попросил у Мыша прощения и удалился вместе с Люси к себе в каюту промыть и перевязать раны. Потом он лёг в постель, осторожности ради – на бок.

Глава третья

Одинокие острова

– Земля! – закричал вперёдсмотрящий.

Люси, которая разговаривала на юте с Ринсом, быстро спустилась по лестнице и поспешила на полубак. По пути к ней присоединился Эдмунд, а Каспиан, Дриниан и Рипичип были уже там. Утро выдалось холодное, небо над тёмно-синим морем, усеянным белыми клочками пены, казалось очень бледным. Впереди, по правому борту, словно зелёный холм среди моря, виднелся ближайший из Одиноких Островов – Фелимат, а позади него возвышались серые склоны Дорна.

– Дорн! Фелимат! – воскликнула Люси, хлопая в ладоши от радости. – Ах, Эдмунд, как давно мы их не видели!

– Никак не пойму, – сказал Каспиан, – почему они принадлежат Нарнии. Разве король Питер завоёвывал их?

– О, нет! – отвечал Эдмунд. – Так было ещё до нас, при Белой Колдунье.

(Сам я, кстати сказать, тоже не знаю, почему острова эти принадлежат Нарнии. Если узнаю и если это занимательно, я расскажу вам в другой книге.)

– Будем причаливать к берегу, ваше величество? – спросил Дриниан.

– Пожалуй, не стоит, – сказал Эдмунд. – В наше время здесь никого не было, да и сейчас нет, судя по виду. Раньше народ жил на Дорне, а кое-кто – на Авре, это третий остров, его пока не видно. А на Фелимате пасли овец.

– Значит, обогнём его, – сказал Дриниан, – и высадимся на Дорне. Придётся грести.

– Как жаль, что мы не побываем на Фелимате, – сказала Люси. – Мне бы хотелось побродить там. На нём так пусто… но хорошо, и трава, и клевер, и тихий солёный воздух…