Навязанный рай - Юрий Леж

Блондинка забросила на изящные деревянные крючочки вешалки в раздевалке принесенное с собой платье, избавилась, наконец-то, от туфелек на каблуках и первой пошлепала босыми ногами по кафельному полу к парилке. Следом за ней быстренько разделась и брюнетка, вот только мужчины завозились, ведь им, по сравнению с девушками, было, что с себя снимать…

Проводив глазами задорно подпрыгивающие ягодицы уходящей из раздевалки Тани, морячок присел на лавочку, стаскивая с себя нижнюю часть форменного комбинезона, и спросил Сандера:

– Федя, а ты-то как сюда? За какие заслуги? Ведь ты же не флотский, сразу видно…

– Парашютисты мы, – чуть утрируя, ответил Сандер. – Прыгаешь вниз, а очнуться можешь уже на небесах… ладно, давай пока замнем, а?..

– Давай, – легко согласился Митраш, его, кажется, полностью устраивало сложившееся положение, ну, если только исключить отсутствие телевизора и свежих газет, впрочем, ни на экран смотреть, ни читать в последние часы было просто некогда, да и желаний настолько противоестественных не возникало. – А ты как, если я и с блондиночкой твоей побалуюсь?..

Молодой морячок вопрос задал осторожно, с легкой усмешкой, готовый в любой момент свое желание перевести в шутку, если со стороны собутыльника возникнут серьезные возражения.

Сандер легонько усмехнулся. Как же это знакомо… по молодости он так же считал своей любую девчонку, с кем пришлось даже просто пообниматься в полутемной комнате или на лавочке у подъезда…

– Если у девчонок возражений не будет, то – глянем, как карты лягут… – чуть снисходительно, как старший младшему, ответил Федор…

Карты легли удачно. На всё время, проведенное в сауне, Сандер потерял всякие мысли о странностях своего собутыльника, о необычности места пребывания, о загадочном буфетчике, успевающем, как Фигаро «здесь и там»…

Прогревшаяся в парилке до розоватого оттенка кожи Виола – Вилькой её Федор называть не захотел, боясь спутать со столовым прибором – быстрехонько пронырнула от бортика до бортика бассейна, распустила собранные в тугой узел волосы, накатила полстакана мартини и оседлала Сандера, скромно расположившегося чуток передохнуть после парной на лавочке у стены. На его невольное: «Погоди, докурю...» довольно засмеялась, замурчала, как сытая кошка, и посоветовала: «Кури по ходу дела, не помешает…» Она и сама не очень-то заморачивалась на «процессе», то приостанавливаясь, чтоб прихватить со стола бокал с вином и промочить горлышко, то хитренько поглядывая и как-то вовсе не пошло, но игриво комментируя поведение Таньки и Паши, расположившихся в уголке, в широком и низком, мягком кресле. Причем, расположился-то в основном морячок, а брюнетка присела перед ним, в ногах, и старательно, с увлечением исполняла обряд фелляции. И, судя по разнообразным движениям её головки, делала она это очень и очень оригинально…

– …любит она это самое… ой, как любит… – тихонечко приговаривала Виолетта, медленно, со вкусом, раскачиваясь на коленях Сандера. – Хлебом не корми, а дай вот так вот, как теперь…

Она захихикала, ускоряя темп движений…

…и понеслось…

Он так и не понял, каким чудесным образом появлялись новые, непочатые бутылки и куда девались пустые, как заменялась использованная посуда на чистую, откуда брались свежие, сухие полотенца и простыни…

– …спать хочется… – откровенно зевая, сказал Сандер.

Спустя несколько часов, ублаженный, уставший, размякший, но при этом, к собственному же удивлению, бодренький и в отличнейшем настроении, он расположился у стола на деревянной жесткой лавочке, выбрав именно место для того, чтобы мгновенно не уснуть в глубоком, мягком и удобном кресле, откуда выбрался совсем недавно вместе с Танькой. Но теперь рядом с ним, как и в начале вечера, сидела Виолетта, ласково, игриво и успокоено положившая на его плечо блондинистую головку.

– Я бы тоже подремала минуточек шестьсот на каждый глазик, – вяло прохихикала девушка.

– На чистых простынках, в обнимку с мягкой подушечкой… и не только… – подхватила её слова подруга с противоположной стороны стола.

– Может, тогда и пора?.. – чуть нерешительно предложил Митраш, обнимая Таню за плечи и, казалось бы, раздумывая над собственным предложением.

– Пора! – согласился Сандер. – Хорошего должно быть в меру…

В очередной раз ополоснувшись под душем, теперь уже чуть тепленькой – для бодрости – водичкой, они неторопливо, как бы совсем по-семейному, оделись. Казалось, что не было всего-то пару часов назад, не больше, бешеного натиска на тела друг друга, сумасшедшей, искренней и отчаянной страсти, веселого, озорного обмена партнерами, общего, вчетвером и сразу, соития на широкой постели в неожиданно, но очень удачно обнаруженной уютной комнате отдыха.

…Через вестибюль девушки прошли первыми, уверенно, будто делали это каждый вечер, направляясь к крутой мраморной лестнице наверх, в номера. Поотставшие Сандер и Митраш с чуть расслабленным, легким возбуждением разглядывали теперь уже хорошо знакомые стройненькие фигурки – в сиреневом вечернем платье с открытой спиной и в коротенькой юбчонке, едва прикрывающей верхнюю половину бедер. Оба молчали, то ли подыскивая нужные слова для прощания, то ли просто отдыхая от бесконечного интимного шепота и рассказанных за вечер анекдотов. Только уже наверху, остановившись у своей, первой по ходу, двери морячок кивнул Сандеру:

– Ну, до завтра, что ли?..

– Давай, до завтра! – согласился Федор, будто бы пронзенный острой, щемящей мыслью, что завтра не будет.

Будет такой же глубокий вечер, переходящий в ночь, новые девчонки, а может быть, и новый паренек такой же простой, не зловредный и приятный для компании. И блаженная расслабленность, удовлетворенность проведенным в сауне и перед ней временем куда-то исчезла, испарилась, как испаряется кусочек льда, если плеснуть на него кипятком…

А в номере был уже накрыт стол в маленькой гостиной. Привычные водка, вино, фрукты, тонко нарезанная копченая, вкуснейшая колбаса… В желудке едва не заурчало при виде таких скромных, но аппетитных яств. Но Сандер легко подавил в себе простейшее желание присесть к столу, выпить, закусить, а потом – направиться в компании с Виолеттой в спальню. Хотя именно так и поступила девушка, легко, с разбегу, плюхнувшаяся на диванчик и заявившая:

– Какая красота, милый! Давай поедим и расслабимся…

– Давай, – кивнул Сандер, понимая, что возражения его прозвучат нелепо, но…

С притворной обеспокоенностью он похлопал себя по карманам, будто разыскивая уложенную в левый боковой пачку сигарет, и изобразил легкое огорчение и недоумение на лице:

– Вот дьявол! – чертыхнулся Федор. – Оставил в сауне сигареты…

И тут же, заметив на столике непочатую пачку своих любимых, добавил:

– …и зажигалку тоже, а она – памятная, просто так терять не хочется… Я быстро…

– Ну, а куда она денется-то?.. – хихикнула блондинка. – Потом подберешь… ведь спички-то вот… а зажигалка твоя – куда ж она с подводной лодки… а тут вот – ждет…

Девушка, наверное, вспомнив едва ли не первый, рассказанный морячком анекдот, весело расхохоталась и кивнула на столик.

– Ты пока выпей, виноградику, вон, пожуй, – не стал отступать от своего намерения Сандер. – Я быстро…

Он вышел в коридорчик и в самом деле, едва ли не бегом, спустился в вестибюль, но вместо того, чтобы повернуть к сауне, в глухой темноватый уголок, направился в буфет. Остановился на пару секунд перед входом, успокаивая дыхание, будто решаясь на дальнейшие действия, и резко…

В буфетной по-прежнему царил полумрак, тихонечко стонал едва слышный блюз, поблескивала батарея разнокалиберных бутылок, а на высоких гостевых табуретках перед стойкой разместились сам бледнолицый буфетчик и – чертенок. Маленький, едва ли по грудь невысокому Сандеру, классический чертенок весь заросший буроватой, клочковатой шерстью, с копытцами на ногах, с лохматыми и из-под волос выглядевшими корявыми и неуклюжими ладонями. На голове чертенка, как положено, чернели небольшие, острые рожки, а откуда-то из задницы рос длинный, тонкий хвостик, кончиком которого чертенок с изящной небрежностью постукивал себя по плечу.

– Ну, вот, Бошик, – сказал приятным, хоть и чуток писклявым баритончиком чертенок, обращаясь к буфетчику. – Что я тебе говорил? Расторопные нынче души пошли… и догадливые… просто жуть…

И тут же, повернувшись свиным, но почему-то симпатичным рыльцем-пяточком к Сандеру, пригласил:

– Подходи, душа догадливая, присаживайся… поговорить, небось, хочешь…

Федор, с удивлением понявший, что ничего, кроме ледяного хладнокровия и жуткого любопытства, не испытывает, прошел от дверей к стойке. Буфетчик Бошик заунывно, тяжело вздохнув, не слез, а буквально стек с табурета на пол, освобождая место, и Сандер деловито уселся напротив чертенка, стараясь не разглядывать того слишком уж откровенно.