Нарушенная заповедь - Ирина Грин

Кристина почувствовала, как ее левая нога резко скользнула вперед. Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но в следующее мгновенье оказалась на тротуаре. Вокруг моментально собралась кучка зевак.

Какой-то мужчина подхватил ее за подмышки, помогая подняться. При этом ногу пронзила резкая боль. Кристина прикусила губу, чтобы не заорать во весь голос; несмотря на мороз, ее бросило в жар.

– Не надо, не трогайте меня. Я сейчас… немножко полежу… и пойду…

– Вызовите «Скорую»! – оглушительно крикнул кто-то над самым ее ухом.

– Не надо… «Скорую»… – она попыталась встать. Казалось, на ногу плеснули кипятку. Кристина вскрикнула и осела на снег. От резкой боли она уже ничего не соображала. «Скорая» приехала на удивление быстро. Кристину уложили на носилки, врач – мужчина средних лет и средней небритости – сделал укол прямо через брюки. Боль не уменьшилась, но Кристине стало на нее наплевать. И на Мальчика. И на совещание. Она лежала на носилках, чувствуя, как врач приматывает что-то к ее ноге, и смотрела на парящие в небе огромные хлопья снега, похожие на сказочных птиц. «Надо же, как красиво!» – подумала она и закрыла глаза.

А потом Кристина увидела женщину в темно-синем байковом халате. Она рассматривала рентгеновский снимок, еще мокрый и от этого блестевший в свете лампы так сильно, что хотелось зажмуриться.

– Перелом очень сложный, – сказала женщина. – Сейчас мы вам ножку вправим под общим наркозом, наложим гипс, утром сделаем контрольный снимочек, и, если все будет хорошо, пойдете домой.

Введенное врачом «Скорой» лекарство уже переставало действовать, боль возвращалась, пульсируя в сломанной ноге и таща за собой отложенные на время проблемы.

– Но мне завтра на работу! – воскликнула Кристина.

– Не волнуйтесь, – женщина доверительно положила ей руку на плечо, – вам дадут больничный. Все будет хорошо!

«Да не в больничном счастье», – хотела возразить Кристина, но промолчала. У них с этой женщиной абсолютно разный менталитет, и объяснять, что она, Кристина, просто не может жить без работы, компьютера и столбиков цифр, подобно наркоману, не мыслящему себя без дозы, бесполезно.

– А у вас есть одноместные палаты? Я заплачу.

Женщина устало вздохнула.

– Это вы в отделении спросите и заплатите, – ответила она.

– А я где?

– В приемном покое.

Покоя не хотелось. Хотелось действия, движения и чтобы, в конце концов, поскорее наложили дурацкий гипс.

С помощью кошелька одноместная палата в отделении нашлась. Предназначенная для ветеранов войны и труда. «Коечка героя» – так назвала ее смешливая медсестра по имени Марина. Она же приволокла откуда-то пару жуткого вида костылей и указала направление, в котором находился туалет.

– На ногу не наступайте, постарайтесь не падать и гипс одеялом не накрывайте, – проинструктировала она и убежала.

Едва за ней закрылась дверь, как Кристину охватил приступ самой настоящей паники. Что же теперь делать? Она лежит здесь, совсем одна, со сломанной ногой, без мобильного телефона. Ей даже стакан воды некому налить, не говоря уж о дружеской поддержке. Вот она – оборотная сторона удачной карьеры!

Впрочем, проблема пресловутого стакана воды решилась почти сразу. В дверь заглянула полная румяная женщина пенсионного возраста в зеленом костюме с эмблемой лекарства от простуды на нагрудном кармане.

– Полина Иосифовна, – отрекомендовалась она и застыла на пороге, вопросительно глядя на Кристину.

– Вы не могли бы… – начала Кристина и сама удивилась, как жалобно это у нее получилось. Нет, так не годится. Откашлялась и более твердо сказала: – Вы не могли бы принести мне что-нибудь поесть?

Она достала кошелек, вытащила из него пару купюр и по отдельности дала их Полине:

– Это на продукты, а это вам.

Та заулыбалась:

– Конечно, я мигом.

Вернулась она действительно очень быстро, принесла пакет кефира, стакан горячего чая и аппетитно пахнущие пирожки.

Кристина попыталась сесть. Движение отозвалось такой резкой болью в сломанной ноге, что она не сдержалась и застонала.

– Болит? – в голосе Полины звучало неподдельное сочувствие.

Кристина кивнула и закусила губу.

– А ты не расстраивайся, я сейчас Маринку позову, она тебе укол сделает, и все пройдет. И если что, зови, не стесняйся.

– А где у вас тут кнопка вызова? – Кристина пошарила взглядом по стерильно белым стенам.

– А нету кнопки. Зачем она нужна? Если что надо – просто покричи. Вот так, – набрав в грудь воздуха, женщина прокричала-пропела низким грудным голосом, который украсил бы любой народный хор: – Полина Иосифовна!

После еды и укола Кристину потянуло в сон. Проснулась она от страшного грохота, подскочила на кровати, плохо понимая, где находится, и задохнулась от возмущения, более сильного, чем боль в ноге из-за резкого движения. В ее одноместную палату два молодых человека в медицинских костюмах, очевидно будущих фельдшера на практике, пытались запихнуть еще одну кровать с пациенткой – нахохлившейся, бесформенной и укутанной с головой в платок, словно куль.

– Послушайте, – воскликнула Кристина, – это одноместная палата, две кровати тут не поместятся!

– Не сомневайтесь, больная! – возразил один из юных эскулапов. – В этой палате в лучшие времена четыре стояли.

– Я не больная! – бросилась на защиту своего статуса Кристина.

– А чего тогда тут делаете? – резонно поинтересовался фельдшер. – Если здоровая, так идите домой. У нас тут как снегопад, так полно народу, класть некуда. Да вы не волнуйтесь, у деушки всего лишь рука сломана, такие здесь надолго не задерживаются.

Он так и сказал: «у деушки», – отчего Кристине показалось: у дедушки. Не хватало еще, чтобы ей, как в незабываемых «Итальянцах в России», подсунули в палату мужика! Эта мысль заставила повнимательнее присмотреться к соседке. Та оказалась женщиной. Вполне молодой, с безвольным лицом – этакое доверчивое, начитанное создание, потенциальная жертва аферистов. Ощущение бесформенности создавала загипсованная правая рука, подвешенная на шею с помощью какой-то конструкции. Женщина, очевидно, сильно мерзла – нижняя челюсть ее дергалась, зубы выбивали степ, левой рукой с посиневшими от холода ногтями она постоянно пыталась натянуть на плечи платок. Героические усилия не приводили ни к чему – натянутый на одно плечо, платок открывал другое.

– Гипс нельзя накрывать, пока не высохнет, – щегольнула глубокими познаниями в медицине Кристина, когда притащившие кровать практиканты удалились.

– Да, да, конечно, – незнакомка стащила платок, но, видно, передумала, снова натянула его на голову и на левое плечо. Потом абсолютно непоследовательно потянулась за сумочкой, попыталась открыть ее одной рукой. Но закон бутерброда никто не отменял – молнию заело, и женщина принялась лихорадочно дергать бегунок.

«Наверное, она так пытается согреться», – подумала Кристина, искоса наблюдая за соседкой. Иррациональность действий, которая обычно раздражала при общении с сотрудниками, на этот раз вызвала в Кристине что-то похожее на сострадание – чувство, о существовании которого она, общаясь преимущественно с цифрами, успела подзабыть. Надо помочь – Кристина потянулась за костылями, чтобы встать, но ее благие намерения так и остались только намерениями. Молния поддалась, но резкий рывок придал сумке ускорение, и она полетела через всю палату, отмечая свою траекторию высыпающимися предметами. Кошелек, помада, упаковка бумажных платков, мелочь… Последним вывалился мобильный телефон. Встретившись с полом, он развалился на три части, причем одна из них – аккумулятор – полетела под Кристинину кровать и громко стукнулась о плинтус. Незнакомка пару секунд, застыв, словно Ниобея, горестно рассматривала созданный ею беспорядок и вдруг разрыдалась. Громко, во весь голос.

Кристина неожиданно почувствовала, как к горлу подступил противный комок.

«Что со мной?» – подумала она, попробовала прокашляться, но комок не отступал, и тогда, чтобы прогнать его, она заорала во всю силу легких:

– Полина Иосифовна! Марина!

Получилось не так красиво, как у Полины, но результат не замедлил сказаться – те появились мгновенно, словно двое из ларца.

– Помогите! – скомандовала Кристина.

Полина бросилась собирать рассыпанное по полу добро рыдающей пациентки, Марина выбежала из палаты и буквально через полминуты вернулась со шприцем.

– Она еще мерзнет, – сообщила Кристина, чувствуя, как с каждым словом противный комок проваливается в желудок.

Теперь из палаты выбежала Полина и вернулась с одеялом.

– Ложись, маленькая моя, – запричитала она, помогая соседке Кристины поудобнее устроиться на кровати. – Вот так, хорошо. Умничка. Вот увидишь, все будет хорошо. Завтра доктор тебя выпишет.

«Все-таки хорошо, что я не одна», – подумала Кристина, глядя на умиротворенное лицо соседки, когда они остались в палате вдвоем.