Кампос-де-Отоньо - Даниэль Марес

В течение всей этой возни, которая не заняла и двух минут, внутри дома не было слышно ни звука, но в тот момент, когда моя помощница наконец взобралась на карниз, чтобы проникнуть через окно в дом (или чтобы вырваться из моих рук), какой-то тип в черном, в надвинутой на лоб кепке, в полусапожках, украшенных металлическими пряжками, с тростью в руках выскочил из окна, сбив Бреннан и меня и оказавшись сверху. Признаюсь, я слишком увлекся пальпацией бедер Бреннан и потерял бдительность. Для полицейского с моим стажем это непростительно, но что я могу сказать в свое оправдание? Слаб человек, слаб…

У неизвестного была густая белоснежная борода, испачканная кровью, и на его лице обнаружилось не менее удивленное выражение, чем у нас с Бреннан. Он поднялся на ноги с удивительной ловкостью для человека, только что сиганувшего с трехметровой высоты, и, опираясь на трость, быстрым шагом устремился к садовой ограде. Бреннан выглядела отключившейся, и клянусь, в тот момент я об этом пожалел, потому что она-то скрутила бы этого типа в два счета. Мне не оставалось другого выхода, кроме как вызвать по телефону «скорую помощь» для Бреннан и устремиться в погоню за Ковбоем.

Ну, насчет устремиться — это я преувеличиваю. Незнакомец был приблизительно моего возраста, он хромал, но зато опирался на трость, благодаря чему развил вполне приличную скорость. Если честно, слишком большую для меня, поскольку я не был хорошим бегуном даже в свои лучшие времена. К тому же убийца позволил себе роскошь перемахнуть через садовую ограду, а мне пришлось сделать круг к калитке и потерять драгоценные двадцать метров. В итоге мы оба оказались на улице, передвигаясь ускоренным шагом друг за другом.

Я не переставая кричал ему:

— Стой, полиция! А он отвечал мне:

— Оставь меня в покое, кретин! Я не сделал ничего плохого! Ну да, если не считать, что его одежда была в крови!..

Люди на улице в страхе сторонились — не потому, что мы могли сбить кого-нибудь с ног, на такой скорости мы не представляли опасности для пешеходов, а потому, что никогда не видели, как один человек преследует другого. Я прибавил шагу, и седобородый сделал то же самое. Если бы я его схватил, то, наверное, кто-нибудь пришел бы мне на помощь, однако сердце мое уже было готово выпрыгнуть через рот. К тому же трудно преследовать преступника, когда тебя обуревает очередной приступ моченедержания и каждый шаг отдается в животе тупой болью.

Не в силах больше бежать, я окликнул беглеца:

— Остановись хотя бы на секунду!

Он послушался, и это было очень спортивно с его стороны. Хотя, возможно, его силы тоже оказались на исходе.

Мы стояли с ним посреди неизвестно какой улицы, тяжко отдуваясь и держась за грудь, всего в десяти метрах друг от друга.

— Почему бы тебе не сдаться правосудию? — наконец сумел выговорить я.

— А ты поймай меня, если сможешь, придурок! — процедил он сквозь зубы.

— Ты кто; черт тебя подери? — Вместо ответа он сделал непристойный жест. — Зачем ты это сделал?

Подонок и не думал скрывать свою вину:

— Мне говорят, кого я должен прикончить, а потом высылают деньги по почте. Так что я ничего не знаю.

Он уже понял, что я не сумею поймать его. Откашлявшись, он снова пустился в путь, и, хотя все мои мышцы протестующе вопили, мне пришлось последовать за ним. Не имею понятия, сколько времени мы плелись по улице, пыхтя, как паровозы, под недоуменными взглядами прохожих. Мимо нас медленно проплывали дома с ухоженными садиками, пешеходы, выгуливающие собак, бесполезные дорожные знаки…

Я вновь стал призывать на помощь прохожих криками:

— Остановите этого типа, я из полиции! Но все равнодушно отворачивались от меня.

В конце концов я напрудил прямо в штаны — немного, но достаточно, чтобы стыд заставил меня остановиться. Увидев, что я обессиленно опускаюсь на асфальт, Ковбой тоже остановился и, смеясь, показал мне свой огромный окровавленный кинжал.

— Убирайся к гребаной матери, негодяй! — вскричал я. Он так и сделал, оставив меня валяться на мостовой в предынфарктном состоянии.

С Бреннан ничего не случилось. От падения она потеряла сознание на несколько секунд, но без особых последствий. Ей просто требовалась первая помощь. А у меня, ясное дело, инфаркта так и не случилось. Я просто поменял брюки и отдышался, хотя мне казалось, что это займет всю мою оставшуюся жизнь.

Кстати, у Була тоже была рассечена аорта.

Что меня больше всего мучило, так это не пережитое унижение и даже не мысль о том, что я не сумел догнать этого козла, хотя он находился от меня на расстоянии вытянутой руки. Хуже всего — то снисхождение, которое проявила ко мне эта пышечка Бреннан. Мы с ней встретились за обедом. Я сидел в столовой отделения полиции, и тут появилась она, с узкой полоской пластыря на лбу, и решила пообедать вместе со мной. И в течение всего обеда успокаивающе причитала у меня над ухом: неважно, мол, что я не догнал убийцу, ведь я сделал все возможное, и теперь мы знаем, что речь идет о наемном убийце — и все это противным голоском сотрудницы собеса, которая занимается опекой престарелых. Передо мной была альтернатива: ткнуть ей вилкой в глаз или заявить, что я по крайней мере хоть что-то попытался сделать, пока некоторые валялись без чувств. Но я избрал третий вариант и молча уметал рыбную похлебку без соли: диета, черт бы ее побрал! Все из-за того, что у меня высокое содержание холестерина в крови и к тому же давление. И вообще, не знаю, как уцелели мои сосуды после таких бегов…

— А вы были правы, — сказала Пышка во время десерта (в моем случае, это был флан[1]).

— В чем же?

— В отношении наших мафусаилов. Кто-то ведет охоту на самых престарелых, но зачем?

Я не собирался отвечать на ее вопросы.

— Понятия не имею.

— Может быть, это маньяк, который хочет оставаться самым старым жителем в округе? — Она явно не намеревалась оставить меня в покое. — Чтобы побить рекорд долголетия. Разумеется, Пеллхем так и остается исключением.

В отсутствии логики ей не откажешь. Поддавшись соблазну показать себя этаким матерым детективом, я уцепился за последнюю фразу своей собеседницы.

— Думаю, в этом-то и заключается ключ к разгадке, — с таинственным видом заявил я. — В Пеллхеме. — Она подняла свои густые брови в немом вопросе, и я усмехнулся: — Вижу, что тебе не понять дедукцию старого сыщика. Инстинкт полицейского, если хочешь. Коли все, что относится к делу, совпадает — за исключением одного элемента, — значит, именно этот элемент имеет решающее значение. Мы знаем, почему убивали других: они были очень старыми. Но если мы разгадаем мотив убийства Пеллхема, то раскроем и все дело.

Бедняжка смотрела мне в рот, затаив дыхание.

— Но мы не знаем, убивали ли их из-за того, что они… И что нам теперь делать?

Я потянулся и кинул ей еще несколько жемчужин из своего обветшалого запаса детективной мудрости:

— Твоя задача — раздобыть всю возможную информацию о Пеллхеме. Мне нужно знать о нем все, включая количество камней в его почках. А я зайду в отделение, чтобы составить описание убийцы. Потом просмотрю кучу архивных фотографий и наверняка найду среди них этого стервеца.

Сейчас у меня вызывает удивление то, с какой легкостью я взялся командовать Пышкой, давать ей поручения и как быстро она повиновалась любым моим указаниям, даже если они лишь маскировали отсутствие плодотворных идей. Возможно, из нее получился бы неплохой напарник: что-то вроде Ватсона при Холмсе, знаете ли… Я знавал многих полицейских за время своей службы, но никто из них не годился на эту роль так, как Бреннан.

Да-да, я знаю, что вас это не интересует…

В итоге, установить местонахождение убийцы оказалось нетрудно. Это был некий Карлос Пачеко, водопроводчик, который, видимо, занимался ликвидацией людей в свободное от ликвидации протечек время. Все, что я сделал, это составил с помощью центрального компьютера достаточно достоверный фоторобот — не забывайте, что я находился рядом с подозреваемым, — и вскоре архивы предоставил и мне снимки граждан Кампос-де-Отоньо, чьи приметы совпадали с описанием. Среди них был и Пачеко. Я разослал предписание о его аресте, и результаты не заставили себя долго ждать. Но еще до того как Пачеко был задержан, Бреннан явилась ко мне в кабинет с выполненным домашним заданием.

— Я не нашла ничего особенного в Пеллхеме. Я проверила акт о его регистрации в качестве жителя Кампоса и медицинские отчеты о состоянии здоровья. Ничего!.. Дэвид Пеллхем был довольно преуспевающим врачом, он принимал пациентов на дому и работал в Фармацевтическом центре, где отвечал за распределение лекарств. На него не заведено дело в полиции и вообще нет ничего такого, что могло бы привлечь наше внимание.

В подтверждение своих слов она протянула мне стопку бумаг, причём я не мог не заметить, что все они отпечатаны крупным шрифтом — видимо, со скидкой на мое слабое зрение. Пачка документов содержала гору различных сведений, которые не представляли особого интереса: предыдущее место жительства, близкие родственники, регистрация в реестре жителей Кампос-де-Отоньо…