Горди Хоу, номер 9 - Джим Вайпонд

Однако его выступления в ряде товарищеских матчей, предшествующих открытию сезона 1946/47 года, убедили Эдамса в необходимости включить 18-летнего форварда в состав самого большого клуба.

Успех не пришел к Хоу сразу же, в первый его сезон в Национальной хоккейной лиге. Его заявили на 58 игр, но в тридцати из них он просидел на скамейке запасных. Между его первым и вторым голами прошло девять матчей, а между вторым и третьим – одиннадцать. Он провел столько времени на скамейке, что тренер и менеджер команды Джек Эдамс подзабыл его имя и в разгар одной из игр крикнул:

– Давай на лед, Сид!

Хоу не обратил на это внимания.

– На лед, Сид! – зарычал Эдамс.

Хоу оглянулся, чтобы узнать, что задерживает выход Эйбла.

– Это ты – Сид, ты!!! – орал Эдамс, нервно ходя за спиной Хоу.

– Но мое имя не Сид, сэр… – пытался начать объяснение Хоу.

– Какая разница! Давай на лед, Сид! – продолжал Эдамс, дав подзатыльник своему новобранцу.

Хоу понял.

Несмотря на свою рассеянность, Эдамс чувствовал, что под его началом восходит новая звезда, и уже в следующем сезоне Горди начинает играть с двумя лучшими форвардами команды – Сидом Эйблом и Тедом Линдсеем. Так появился знаменитый «конвейер». Абсолютное взаимопонимание Эйбла, Линдсея и Хоу, позволявшее им забивать голы, как с конвейера, послужило основанием для присвоения этой троице коллективного прозвища.

Хоу сыграл свой первый матч в большой лиге в Детройте 16 октября 1946 года против «Торонто мэйпл лифс». Это был матч открытия сезона, и он забросил свою первую шайбу вратарю Турку Броде во втором периоде. Горди привлек также всеобщее внимание своей жесткостью в силовых приемах. Он напал на Сила Эппса в третьем периоде с такой яростью, что знаменитого капитана Торонто увели со льда с тяжелой травмой колена.

Горди Хоу завоевал уважение и восхищение всех знатоков хоккея, и диапазон этих чувств простирался от безусловного обожания и поклонения ему как герою до признаваемого сквозь зубы уважения, которое внушает сила. Он начал, будучи убежденным в необходимости повергать во прах всякого, кто станет на его пути. Он вступал в драки на каждом стадионе лиги и заработал массу ненужных наказаний. И в самом начале его карьеры Эдамс был вынужден вызвать его в свой кабинет и сказать: «О'кей, сынок, ты себя показал. Кончай драться и начинай играть в хоккей».

По своему печальному опыту Хоу знает, что матчи не выигрываются на скамейках для оштрафованных, и поскольку достаточно покаялся в своих грехах, то в своих проповедях для молодых игроков, особенно тех, кто посещает его хоккейную школу, призывает играть жестко, но честно и оставаться вне скамьи штрафников.

Хоу как игрок

Для Хоу-подростка в жизни оставалось мало места для чего-нибудь кроме хоккея. Чуть ли не со времени, когда он научился ходить (а некоторые его биографы лирики утверждают, что он научился кататься на коньках раньше, чем ходить), им овладело страстное желание преуспеть в хоккее. Он был одержим этим всю жизнь. Когда он начал выступать в профессиональном хоккее, он вырезал из газет любую статью, в которой упоминалось его имя, наклеивал вырезки в альбом, чтобы показать их дома приятелям и доказать, что он не зря провел год в большой лиге.

Поначалу пределом его мечтаний было отыграть год в Национальной хоккейной лиге. Затем, когда год шел за годом, он начал думать о десяти годах. Достигнув этой вершины, он размечтался о пятнадцати. И неожиданно ему пришло в голову, что можно подумать и о двадцати.

«Я намерен оставаться в хоккее так долго, как смогу, – говорил Хоу. – Это единственное дело, которое я знаю. Это моя жизнь. В любом другом деле я пропаду».

Карьера Хоу в Детройте делится примерно на три периода. Первый – это годы «конвейера», между 1947 и 1952 годами, когда тройка Горди Хоу – Сид Эйбл – Тед Линдсей вызывала восхищение болельщиков на всех ледовых аренах лиги. Второй называют «годами величия», между 1952 и 1957 годами, когда Детройт доминировал в Национальной хоккейной лиге и ударной силой команды был дуэт Хоу – Линдсей, (после того как Эйбл покинул лед и стал тренером клуба в Чикаго). И, наконец, это условно называемое «десятилетие старейшины хоккея», когда Хоу, как никогда до этого, был движущей силой «Ред уингз» – забивал голы, руководя игрой в защите и атаке в этой долгой вечерней работе на льду. Он продолжал все эти годы совершенствовать свое мастерство, давая товарищам дружеский совет, когда его просили или когда он чувствовал, что это необходимо.

Огромные способности, которые у него были и есть, делают его излюбленной мишенью для сильнейших защитников лиги. Таков же был удел Мориса (Ракеты) Ришара, великого правого крайнего из «Монреаль канадиенс», чья хоккейная карьера часто сравнивалась с хоккейной жизнью Хоу. Тренеры посылали на лед разрушителей с единственной краткой инструкцией: «останови Хоу» или «останови Ришара», «мне плевать, как ты сделаешь это, но останови его».

Это было основным заданием для целой большой группы игроков, и если у них не хватало мастерства, в ход шли другие средства, чтобы избежать ссьтки в клуб низшей лиги за неспособность «разменять» или «подавить» грозного оппонента. Задержки, подножки, удары клюшкой – чего только не использовалось против двух величайших правых крайних, которые когда-либо выступали на хоккейных площадках! Реакция обоих на это была совершенно различна.

Галльский характер темпераментного Ришара вскипал даже при низкой температуре, и малейшая удача его «опекуна» – будь то задержка или разрушение комбинации – часто вызывала у форварда взрыв негодования, переходящий в драку с последующими бесчисленными удалениями и даже пропусками целых игр. Хоу, со своей стороны, решал проблему ответа обидчику с хладнокровием и утонченностью, хотя иногда и давал волю эмоциям и подвергался наказаниям. Парадоксально, что он часто, ссылаясь на собственный опыт, учит молодых хоккеистов, что матчи не выигрывают сидя на скамье штрафников. И тем не менее годы его самой высокой результативности были годами, когда он провел на этой злополучной скамье очень много времени.

Спокойный, сдержанный и даже застенчивый вне хоккейной площадки, он становился злобным и жестоким на льду. По крайней мере, так отзывались о нем некоторые из противников, кто не смог устоять на коньках после встреч с Хоу. Их личная оценка его как игрока весьма неприязненна. Однако даже в ней всегда сквозит уважение. Если свести все мнения этой части игроков команд противников в одно, то выйдет примерно следующее: «Хоу знает, как подчинять себя правилам. Он движется на самой грани свода правил. Сделай что-нибудь ему, и он не даст себе волю и не бросится на тебя. Только после следующей встречи с ним на льду у тебя появятся невесть откуда пять шрамов».

Один игрок, который, очевидно, часто был жертвой обманчивой внешности Хоу, так оценивает его с оттенком невольного изумления: «С этим Хоу трудно. Ты катишься рядом с ним, а у него вид такой, что невольно ожидаешь, что он спросит, как жена или дети. Вдруг ты получаешь локтем по физиономии, клюшкой в ребро и коленом в пах». Оппоненты утверждают в один голос, что у Хоу самые большие и твердые локти в хоккее. В его комнате, набитой хоккейными трофеями и призами, он хранит подарок с ироническим подтекстом, полученный от одного приятеля, – красные налокотники несусветного размера. Они такие, что могли бы служить щитками для ног вратаря семилетнему сыну Хоу.

С другой стороны, у Хоу есть искренние защитники, к числу которых относится, например, Бобби Халл, знаменитая «золотая ракета» из Чикаго. Он отметает доводы критиков: «Хоу не демон на льду, как говорят некоторые. Если ты хочешь играть в хоккей, он тоже будет играть в хоккей. Однако если какой-то парень задумает фолить, то в поединке он всегда будет только вторым. С Горди шутки плохи».

В один из февральских вечеров 1959 года Хоу и Лу Фонтинето сошлись в одной из самых жестоких драк за всю историю профессионального хоккея на льду «Мэдисон сквер-гарден». Фонтинато, который сам себя назначил «грозным мстителем» клуба «Нью-Йорк рейнджерс», налетел на Хоу за то, что тот якобы грубо обошелся с Эдди Шэком. Он сбросил перчатки и приблизился к Хоу, размахивая руками, как пловец кролем. Коньки Хоу в тот момент запутались в сетке ворот.

«У меня не было иного выхода, кроме драки», – сказал потом Хоу, удивленный тем, что противник напал на него, не думая прикрываться. Целую минуту Горди лупил его наотмашь, пользуясь тем, что судьи позволили им подраться. Хоу обрушивал страшные удары на лицо Лу, подобно дровосеку. Нос Фонтинато был сломан в пятый раз за его хоккейную карьеру.

«Рейнджерс» укрыли Фонтинато от посторонних взоров сперва в кабинете первой помощи, а затем переправили его в больницу. Но и там суровый и гневный защитник продолжал бушевать: «Пусть Хоу не думает, что он Джек Демпси (чемпион мира по боксу в тяжелом весе – Д. В.), только потому, что он упрятал меня сюда».