Операция «Караван» - Дмитрий Янковский

— Чушь. Ничего подобного уже не найти. Все генно-инженерные и биотехнологические заводы на Земле уничтожены. Можете выкинуть эту идею из головы.

— А в океане? Что вы скажете о шельфовых военных базах? На них просто обязаны были остаться торпеды в личиночной стадии развития.

— Такое не исключено, — все же согласился я. — Но добраться до подводной базы немыслимо. К тому же сами базы наверняка давно уничтожены биотехами.

— Да, большинство из них, — легко согласился со мной альбинос. — Но мне известно о законсервированных базах. Они были оснащены вооружениями в самом начале войны, обесточены, переведены в полностью пассивный режим и законсервированы. Для биотехов такая база ничем не отличается от груды камней. Она даже теоретически не может быть атакована рукотворными тварями.

— Откуда вы знаете, какими органами чувств обладают торпеды и мины? — с пренебрежением спросил я.

— Просто знаю, — спокойно ответил он. — Пей джин, не стесняйся.

Я понимал, что глупо задавать вопросы по поводу источников его осведомленности. Еще глупее спрашивать, зачем ему личинки торпед. Но он ответил сам:

— Хотя… Не буду таить от тебя лишних секретов. Мы уже давно пытаемся разработать системы противодействия биотехнологической опасности в океане. Но продвинулись мало. Гораздо меньше, чем ты со своей командой. И я могу объяснить почему. Ты попросту ненормальный. Псих. Одержимый идеей. И вокруг тебя собираются такие же, как ты сам. Но их мало, и ты уже с этим столкнулся. Не хватает людей? Вот и я о том. У нас же подходы не такие кустарные, как у тебя. Корпорации не могут позволить себе кустарщины. Нами движут законы прибыли. Но почему-то за деньги люди не так готовы рисковать жизнями, как за идеи. В этом наша проблема.

— Неужели ваши спецы по промыванию мозгов не могут создать идею? — усмехнулся я.

— Могут. И создают, пробуют. Однако все идеи оказываются не очень жизнеспособными. В результате в океане и на побережье мы используем только роботов.

— Понятно, — кивнул я. — Биотехи специально создавались для противодействия электронно-механическому оружию. Ваши роботы проигрывают им по всем статьям.

— Верно. Живым мозгам разумных торпед адекватно могут противостоять только живые мозги создавшего их человека. Полагаю, вы готовы предложить свои услуги за достойную плату, но для нашего масштаба вашей команды мало. Ситуация сложилась такая, что нам необходимо в кратчайшие сроки создать несколько трансокеанских путей сообщения, стабильно работоспособных и безопасных. Надеюсь, вы понимаете, что с вашими силами это немыслимо?

— Это спорный вопрос, — ответил я. — Но в любом случае мне импонирует сходство наших задач.

— Уже хорошо, — улыбнулся альбинос. — Думаю, из сказанного мною ты понял для чего нам нужны личинки торпед.

— Вы хотите использовать биотехов против биотехов.

— Верно.

— Тогда, теоретически, число моих врагов должно уменьшиться, а не возрасти, — прикинул я.

— Если считать, что своими врагами ты считаешь любую биотехнологическую тварь, то их число возрастет, — в голосе незнакомца появились стальные нотки. — И значительно. Потому что в качестве конечной задачи нашей корпорации мы хотим снова поставить биотехнологии на службу человечества. И об этом я говорю сразу, чтобы исключить недоразумения в будущем.

Я наконец поднес стакан с джином к губам. Окончательное решение в голове еще не созрело, мне еще трудно было понять, ввяжусь я в эту авантюру или нет, но одно было ясно — с корпорацией альбиноса у нас разные цели. Кардинально. А значит, беседа дошла до той точки, когда мне следует перехватывать инициативу.

Я сделал небольшой глоток джина, а затем резко дернулся в сторону ближайшего охранника. Вся надежда была на скорость его реакции — прояви он хоть долю заторможенности, мой план полетел бы к дьяволу.

Но здоровяк не подвел. Он моментально выхватил искровой шокер и стремительно распрямил руку с ним в мою сторону. Однако за долю секунды до проскочившей между электродами искры я выплеснул на разрядник джин из стакана, и все двадцать тысяч вольт, пройдя через жидкость по пути наименьшего сопротивления, шарахнули верзилу так, что он выгнулся дугой и рухнул на переборку спиной вперед.

Второй охранник тоже, не смотря на вес, прытью обижен не был. Мы с ним двигались по разному, но в синхронном ритме, как фехтовальщики на турнире. Он выхватил разрядник, я ударил опустевший стакан о край стола. Он рванулся вперед, я тоже ему навстречу. Он от бедра попытался достать меня шокером, я увернулся, и всадил длинный, как кинжал, осколок стекла ему в глаз. Он выронил шокер и двумя руками ухватился за торчащее из глазницы донышко, я поймал разрядник и приложил контакты сначала к бедру противника, потом ткнул ими в шею.

Надо отдать должное альбиносу — он тоже не дремал. За две секунды, пока шла потасовка с неграми, он успел выхватить откуда-то крошечный пистолет.

Я прикинул положение ствола и чуть ушел в сторону, пропустив пулю мимо себя. Меня поразил звук выстрела — это был не грохот, а резкий хлопок, хотя ствол точно не был оснащен ничем, напоминающим глушитель. Правда удивляться было некогда — я с размаху метнул шокер в лоб альбиносу. Машинка тяжелая, граммов триста — вырубила его наглухо.

Я поднял пистолет и с удивлением сообразил, что он пневматический. Пуля выбрасывалась из ствола посредством сжатого газа.

Бред собачий — это не оружие ни в каком виде. И дырочка от пули в кожаной обивке оказалась крошечной, миллиметра четыре. В общем слишком игрушечным показался мне пистолет в свете прошедшего разговора. У такого матерого корпоративного мафиози за пазухой должно было бы находиться нечто в разы существеннее.

Я растерялся. Для меня оружие было одним из немаловажных факторов, по которому можно давать оценку его владельцу. Оружие приобретают сознательно, оно является немаловажным штрихом к психологическому портрету. А тут на тебе — плевательница с механическим приводом.

Это меня не только удивило, но и расстроило. Я надеялся завладеть куда более серьезным трофеем. Мне ведь еще придется как-то разбираться с оставшимися снаружи! Причем пулеметы-то они могли уже успеть зарядить, времени на беседу ушло изрядно.

Я решил чуть прийти в себя, отдышаться и принять соответствующее решение, но сделать этого мне не дали. Я совсем забыл про пилота. Ну, не то чтобы совсем забыл, но из салона, целиком обшитого кожей, видно его не было. А значит, непосредственной опасности во время стычки он не представлял. Вот только его невидимость для меня вовсе не означала мою невидимость для него. В мире ведь и видеокамеры существуют.

На самом деле я подумал об этом чуть раньше, чем пилот дал о себе знать, и успел испугаться, что он пустит в кабину газ. Но тут же откинул эту возможность, поскольку кроме охранников, жизнь которых и гроша не стоила, со мной тут находился потерявший сознание альбинос. Пилот же тем временем выкинул совершенно неожиданный номер — запустил турбины и резко поднял гравилет в воздух.

Я метнулся к двери, но она уже была заблокирована. Кругом броневые переборки, обитые дорогой кожей. Ловушка — лучше не придумаешь. Эдак меня можно доставить в любое место со всеми уликами моей агрессии, в том числе и в полицейский участок. Хотя я сомневался в подобной банальщине, но кто знает, какие инструкции у пилота? И не известно еще что хуже — попасть в руки полиции или в логово мафиози. Да и вообще состояние беспомощности не входило в мои планы. Я затеял стычку прямо с противоположной целью, так что сдаваться не собирался.

Когда мне было лет пятнадцать и я прибился к банде вора Баксы, он учил меня, что лучший способ выкрутиться из щекотливой ситуации — это использовать в своих целях то, что тебя туда загнало.

Честно говоря, я не часто этим принципом пользовался, но сейчас вспомнил о видеокамере. Она ведь не только демаскировала меня, но и давала, пусть одностороннюю, связь с пилотом. Грех было ей не воспользоваться.

Проблема была лишь в недостатке аргументов для принуждения к посадке. Разве что пневматический пистолет. Хотя, если рассуждать здраво, я мог сломать шею бесчувственному альбиносу и голыми руками. Вот только ломать мне ее не хотелось — я еще не принял решения как поступить с его предложением.

Нет, ломать шею определенно не следовало, нужно было лишь дать пилоту понять, что я готов это сделать. Вот только как? Не прыгать же обезьяной перед камерой и не объясняться же языком жестов! Вряд ли он меня слышал, ведь пилот должен контролировать ситуацию, а не подслушивать разговоры босса.

Пришлось все же использовать пистолет. В любом случае направленный в голову ствол говорит красноречивее любых слов. Вот только ствол никудышный. Но я знал как можно создать имитацию реальной угрозы жизни даже с помощью имеющейся плевательницы. Понять бы еще где камера установлена, я бы и лицо пилоту состроил должным образом, но это уже не суть важно. Надо было действовать, потому что счет времени шел не в мою пользу.