Стеклянный ангел - Зухра Сидикова

У самого входа в раздевалку, Миша не удержался и обернулся. Увидел бешенный Сенинский взгляд. Алисы рядом с Сениным уже не было.

Миша позанимался в тренажерном зале. Затем спустился в бассейн. Плавал с удовольствием, чувствуя, как расслабляются мышцы, успокаиваются нервы. Потом перевернулся на спину, и, покачиваясь на воде, мысленно послал все к чертям: и работу, и Тараса Борисовича.

— Как у вас дела, Михаил? Что-то давненько вы у нас не были, — услышал за спиной, и чуть не захлебнулся от неожиданности. Перевернулся, ушел под воду, наглотался воды. Вынырнул с вытаращенными глазами.

Алиса засмеялась:

— Ой, простите, я, кажется, вас напугала!

— Нет, нет, что вы! — отплевываясь и понимая, что выглядит совсем глупо, выпалил Миша. — Я просто задумался… Очень рад вас видеть! У меня все нормально, работы много было. А вы как? Как ваши бабулечки?

— Ничего, — засмеялась девушка, — танцуют.

Миша исподволь наблюдал, как она спускается по хромированной лесенке в бассейн. Как голубоватая вода поднимается от стройных ног к высокой груди, на этот раз красиво обтянутой серебристым купальником.

«Повезло же кому-то», — с сожалением подумал он, вспомнив, как с первого дня начал оказывать знаки внимания симпатичному фитнес-инструктору из соседнего дамского зала, где она преподавала пилатес престарелым дамочкам.

Девушка иногда занималась в тренажерном зале во время своего перерыва или купалась в бассейне, и Миша старался подгадать часы своих занятий, чтобы оказаться с ней рядом. Ему импонировали ее открытость, дружелюбие. Он попытался признаться ей в чувствах, но она виновато улыбнулась и вежливо сообщила Мише, что, к сожалению, сердце ее занято.

Миша очень огорчился, но центр не бросил. Во-первых, еще оставалась надежда на нужное знакомство, а во-вторых, у него временами побаливала спина — сказывались последствия армейской службы — и невропатолог посоветовала ему специальные упражнения на тренажерах и плаванье в бассейне. Что ж теперь, благоразумно подумал он, из-за отвергнутой любви совсем загнуться?

В общем, расстраивался он недолго, и утешился довольно скоро — девушки никогда не оставляли его без внимания. Но на Алису все еще поглядывал с вожделением, и она это замечала. И всегда улыбалась, когда его видела. Снисходительно так улыбалась, с сочувствием.

Девушка, соединив руки перед грудью, плавно вошла в воду. Сильное натренированное тело устремилось вперед, к противоположному бортику. Миша вздохнул и тоже спустился в воду.

Поплыл следом. Догнать ее никак не удавалось, она отлично плавала, гораздо лучше Михаила. Он совершенно запыхался. Она ждала его, прислонившись спиной к лесенке. Снова улыбалась, капельки воды блестели на загорелых плечах.

— Алиса, — сказал Миша, стараясь не глядеть на нее так же, как только что глядел Сенин, — не связывайтесь с этим человеком. Он девушек как семечки щелкает.

Алиса понимающе улыбнулась. Видимо подумала, что это он из ревности.

— Нет, нет, — смутился Миша, и почувствовал, что краснеет: вот черт, этого еще не хватало! — я совсем не поэтому… вы неправильно меня поняли! Это очень нехороший человек, разве вы не слышали? Он недавно женщину сбил… на машине…

Вот этого говорить не стоило. Глупец, ну хоть иногда можно включать мозги? — ругнулся про себя.

— Спасибо вам, Миша, — Алиса тронула его за плечо. — Не беспокойтесь за меня. Я уже большая девочка.

— Я просто хотел вас предупредить. Если он назначил вам свидание…

— Не назначал он мне никакого свидания, — засмеялась девушка, — просто ищет тренера по индивидуальным занятиям. Хочет, чтобы тренер к нему домой приходила. Я сказала, что индивидуальными не занимаюсь и посоветовала ему другого инструктора.

— И что, он согласился на другого инструктора?

— Он просто меня поблагодарил за рекомендацию. Я ему посоветовала Лилю. Она — лучший тренер по индивидуальным. Правда берет очень дорого, но у него денег много, я думаю. Ну, а теперь, извините, мне нужно идти. Бабулечки заждались.

Она легко вышла из воды, и пошла по краю бассейна, словно русалка, только что получившая свои маленькие красивые ножки. Михаил вздохнул и, не выдержав этого умопомрачительного зрелища, нырнул под воду.

Глава четвертая

Вера Алексеевна Романова, директор Озерского детского дома, обходила свои владения. Близился Новый год, и поэтому ей хотелось удостовериться, что подготовка к празднику идет полным ходом, что все ее поручения выполняются так, как надо.

Все было вычищено, вымыто, блестели окна и полы, вкусно пахло борщом и котлетами, в актовом зале лучшие воспитанники наряжали елку, остальные наводили порядок в комнатах. В кабинете музыки готовились к генеральной репетиции новогоднего концерта, на котором должна была присутствовать очередная комиссия.

Детский дом, который возглавляла Вера Алексеевна, считался образцово-показательным в области, различные делегации из центра, комиссии всех мастей и рангов в первую очередь доставлялись сюда к этой миловидной энергичной женщине, в эти чистенькие уютные комнатки, к улыбающимся, поющим и танцующим детишкам.

Руководство приписывало заслугу себе, и в самом начале своего правления детским домом Веру Алексеевну это обижало, ей так и хотелось крикнуть: «Да что вы хвастаетесь новой крышей, ведь я у вас целый год всеми правдами и неправдами шифер вымаливала! Как вам не стыдно?!», но потом она привыкла и научилась не обращать на это внимание.

Благополучие дома было полностью ее заслугой: умением договариваться с нужными людьми, находить спонсоров, воспринимать дела подведомственного ей учреждения, как свои собственные, личные. У нее не было семьи, и детский дом она вела, как вела бы свое собственное хозяйство.

Про детей, вверенных ей государством, она, пожалуй, не смогла бы сказать того же. Нет, к своим, наверное, относятся по-другому: жалеют больше, иногда дают слабину. Она своих детдомовцев не жалела, знала, что жизнь их потом не пожалеет.

Все в ее Доме было поставлено так, чтобы дети научились обслуживать себя сами, приобретали профессию. Девочки работали в швейной мастерской, мальчиков учили основам токарного и слесарного дела, в старших классах — автоделу. Более способных детей освобождали от всего, кроме учебы. С ними проводились дополнительные занятия.

И все дети без исключения занимались художественной самодеятельностью. Вера Алексеевна считала, что детдомовским детям особенно необходимо умение преподнести себя, не стесняться. А эти качества лучше всего приобретаются на сцене. Но самое главное — творческая одаренность ее детей являлась наиболее наглядным показателем благополучия казенного учреждения, его, если говорить по-современному, рекламой. На всех мероприятиях района и области выступали детки из Озерского детского дома. Дяди и тети умилялись, и уже можно было подойти и что-нибудь попросить — краску для веранды, обои для спален, новые маты в спортзал.

Здесь был ее дом. Просторная двухкомнатная квартира в центре Озерска, которую она получила несколько лет назад, чаще всего пустовала. Вера Алексеевна оставалась ночевать у себя в кабинете, на диване. Зачем куда-то ехать, и потом всю ночь переживать: как там? не случилось ли чего?

Одно время она с радостью спешила домой, там ее ждал Симаков, который иногда что-то врал жене и оставался на ночь, но потом эти встречи становились все реже, потом сошли на нет, и она опять стала ночевать у себя в кабинете.

Она заглянула в актовый зал, где дети наряжали елку. Залюбовалась ими — это были лучшие ее воспитанники, отличившиеся в учебе, в мастерских, на сцене. Хорошие умные детки, они могли бы стать гордостью родителей, но оказались не нужными. Она очень не любила отдавать детей на усыновление, не верила в то, что кто-то из этих женщин и мужчин может полюбить чужого ребенка, как своего. Совсем крошечного, может быть, но немного подросшего, уже со сложившимся характером… Нет, в это она не верила, и часто видела тому подтверждение, когда кого-то из ребят возвращали обратно.

Конечно, ей и самой иногда хотелось усыновить или удочерить кого-нибудь из деток, так, чтобы стать единственной для ребенка. Вот хотя бы эту девочку Ясю — Ядвигу Войтковскую, польку по национальности. Просто ангел, а не девочка, голубоглазый белокурый ангел, умненькая, спокойная, ласковая. Вера Алексеевна вспомнила, как приходил дед Яси, седой сгорбленный поляк, плакал, просил не отдавать девочку на удочерение. Принес в подарок удивительно красивую вазу собственного изготовления — с летящими птицами на прозрачных, сияющих множеством кристалликов, боковинах.

Она пообещала и никогда не выводила Ясю к усыновителям, но сама не раз испытывала соблазн: такой дочкой можно гордиться. Правда, наследственность у нее нехорошая — мать руки на себя наложила, утопилась в реке, когда Яся была совсем маленькой. А ведь склонность к самоубийству передается по наследству, психолог Лариса Николаевна часто говорит об этом. Яся несколько раз убегала к деду на окраину Озерска. Это даже не дед ее, а прадед, мама Яси приходилась ему внучкой. Когда девочка пропадала, в детдоме особенно не беспокоились, знали, где ее искать. Вера Алексеевна сама ездила за ней, находила ее всегда в стекольной мастерской Войтковского, и нередко, посадив девочку на колени, завороженно наблюдала, как старик выдувает свои чудесные прозрачные изделия.