Утаенные страницы советской истории. Книга 2 - Александр Бондаренко

Как теперь известно, агенты НКВД держали Кривиц-кого под наблюдением, но только до 11 февраля 1939 года. Как видно из документов его дела, первые сведения о смерти этого перебежчика были получены в Москве через американские средства массовой информации, и это дает основание предполагать, хотя и не доказывает неопровержимо, что смерть предателя была самоубийством.

Причиной ареста отца, как ему позже объяснили, была совместная работа с арестованными сотрудниками ИНО ОГПУ Б. М. Гордоном, бывшим резидентом «легальной» резидентуры внешней разведки в Берлине, К. И. Силли — оперработником этой же резидентуры, которые были расстреляны в 1937 году и впоследствии реабилитированы посмертно. Причиной ареста отца было также то, что для закордонной работы в разведке рекомендации ему дали уже репрессированные к нашему возвращению в Москву Т. Д. Дерибас и И. Н. Смирнов.

Наша справка. Дерибас Т. Д. (1883-1938), член РСДРП с 1903 года, в 1917-м — один из руководителей борьбы за советскую власть в Оренбургской губернии. С1920года —вВЧК — ОГПУ — НКВД. Кандидат в члены ЦК партии с 1934 года. В сентябре 1937 года был обвинен в участии в правотроцкистском заговоре. Расстрелян.

Смирнов И.Н. (1881 -1936),член РСДРП с 1899 года, участник Гражданской войны. Нарком почты и телеграфа РСФСР (1923-1927). В 1933 году осужден на пять лет как участник троцкистской оппозиции. В августе 1936 года по делу об *антисоветском объединенном троцкистско-зиновьевском центре» приговорен к расстрелу.

В декабре 1938 года был назначен новый нарком внутренних дел СССР — Л. П. Берия. Появилось известное постановление ЦК ВКП(б) о перегибах — и надежда, что допущенные перегибы будут выправлены. Весной 1939 года я написал второе письмо Сталину с просьбой тщательно разобраться в деле моего отца — верного сына нашей родины. Письмо, как я помню, было коротким и в этот раз на русском языке. Я его тоже опустил в почтовый ящик в бюро пропусков НКВД на Кузнецком Мосту.

Много лет спустя я прочитал книгу Н. Рубина «Лаврентий Берия: миф и реальность». Там есть следующее упоминание: «Характерно, что наиболее успешно действовали агенты, находившиеся в Европе как минимум несколько лет, именно те, которых Берии удалось спасти от массовых репрессий, приостановленных по его инициативе в конце 1938 года. В Германии это были такие профессионалы, как Белкин, Парпаров, Гиршфельд, супруги Зарубины и многие другие...»

Я, кстати, не мог и не могу сегодня согласиться с устойчиво распространенными смехотворными выдумками и абсурдными обвинениями Н. С. Хрущева, будто Берия был агентом четырнадцати иностранных разведок. Мой отец имел с ним ряд встреч, в том числе в 1945 году на Потсдамской конференции, и всегда считал его умным, но вместе с тем и жестоким государственным деятелем, высококомпетентным в вопросах разведки и контрразведки, великолепным организатором.

После подписания Мюнхенского соглашения 1938 года и последовавших затем германо-французской и англогерманской деклараций правящие круги Великобритании и Франции стремились направить нацистскую агрессию на Восток — против СССР. Мюнхенский сговор имел явно антисоветскую направленность. Международная обстановка быстро ухудшалась. Тень германского орла с зажатой в когтях фашистской свастикой нависла над Европой.

Неизбежность войны с нацистской Германией становилась для Москвы все более очевидной. В этих условиях была крайне необходима точная информация о положении дел в Германии и о дальнейших планах Гитлера.

Для восстановления связи с Мартой (женой германского дипломата, передававшего Ф. К. Парпарову до его отзыва в Москву конфиденциальную информацию. — Авт.) была послана опытная разведчица Елизавета, супруга талантливого разведчика-нелегала В. М. Зарубина. Восстановление связи с ней, особо ценным источником политической информации, представлялось тогда важнейшей задачей Центра. Елизавета установила контакт с ней, передала письмо отца, напечатанное на машинке и подписанное им в тюремной камере. Из отчета Елизаветы: «...Письмо очень взволновало ее. Она сказала: почему письмо напечатано на машинке, он мне всегда писал от руки? Она явно подозревала, что письмо написано не самим Федором, а еще кем-то. Она потребовала почти в ультимативной форме, чтобы я немедленно вызвала Федора, по возможности телеграфно, поскольку она должна повидать его в ближайшее время. На следующей встрече через неделю я сказала Марте, что Федора могут послать в такую страну, откуда в течение пары лет он не сможет приехать к ней. Марта ответила, что верит только Федору, не хочет с ним расставаться надолго и, кроме того, опасается неосторожности со стороны новых людей».

Потом пришло написанное от руки письмо отца, и переписка между ним и Мартой возобновилась. В архивах сохранились ее письма отцу, в которых она не скрывала своих чувств. Она писала, например: «Я работаю в труднейших условиях, работаю как автомат. Ты сам увидишь, когда будешь в М. И ты знаешь, что я это делаю только ради тебя. Если я буду расхолаживаться, я могу утратить активность».

Марта делилась своими мыслями о будущем и выражала надежду, что войны между Германией и СССР удастся избежать, что судьба еще улыбнется ей: «Мужа снова хотят использовать на работе в центральном аппарате МИД, и это дает нам много больше и будет много важнее, чем его нынешний пост за границей. До сих пор все было хорошо. И дальше все будет хорошо. Только надо быть умнее... Я очень довольна, что Молотов побывал в Берлине. Было бы ужасно, если бы между нашими странами возникли конфликты, которые привели бы к войне. Я надеюсь, что хорошие отношения возобновятся...»

Заставляют задуматься некоторые даты в судьбе отца и крупных политических изменений в стране. Федор Парпаров был арестован 27 мая 1938 года, освободили его из тюрьмы 31 июля 1939-го. Такое случалось крайне редко. Ровно в середине этого срока вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия от 17 ноября 1938 года, был снят с должности нарком внутренних дел Ежов, его заменил Берия, репрессии временно пошли на убыль. При Ежове отец был в заключении полгода. Этого по тем жесточайшим временам было достаточно, чтобы учинить над ним расправу — осудить и привести приговор в исполнение. Дело к этому шло. Но почему же машина не сработала в данном случае в решении участи человека, об исчезновении которого знал бы очень ограниченный круг лиц?

Конечно, первая причина состояла в том, что отец не был ни в чем виноват. Но эта причина не могла быть тогда решающей. Вторая причина — стойкость и несокрушимая воля отца, его отказ от навязывавшейся ему следствием системы самооговора и поклепа на других. Он не согласился ни себя признать виновным в чем-либо порочащем его как разведчика и честного гражданина, ни подвергнуть подозрению других. Однако и при таких обстоятельствах чекисты, не признававшие за собой вины, приговаривались к расстрелу, если оказывались в руках следователя.

Значит, могли быть еще какие-то обстоятельства, останавливающие руки палачей. Что за обстоятельства? Раскрытые на сегодня архивы бывшего НКВД не дают ответа на такой вопрос. Возникают версии. Одна из них с элементами романтического характера приводит вновь к истории отношений Федора с Мартой. Ценность Марты как источника информации не вызывала у Центра сомнений. Поэтому приговор для Федора, возможно, был отложен на то время, пока не удастся наладить связь с Мартой через другого человека.

Если бы это удалось сделать, если бы Марта приняла кого-нибудь или согласилась поверить письму, напечатанному на машинке, а не написанному рукой Федора, судьба отца могла быть мигом решена. Но Марта такие контакты игнорировала. Она потребовала рукописных писем Федора. А это значило, что отец должен был участвовать в обмене посланиями. Жизнь его на какой-то срок была сохранена.

Тем временем был снят Ежов, произошел пересмотр незавершенных при нем дел. Действуя интуитивно или по какому-то ведомому только ей расчету, Марта спасла Федору жизнь, хотя и не для себя. Такова романтическая версия. Далека или близка она от истины, теперь уже едва ли кто скажет с абсолютной точностью.

«ДЕЛО ТУХАЧЕВСКОГО»: ФАКТЫ И РАЗМЫШЛЕНИЯ

Исследование обстоятельств «дела Тухачевского» представляется продуктивным только в контексте международных отношений того периода и внутриполитических процессов в самом Советском Союзе. С трагедией красного маршала, личности, безусловно, неординарной, переплелись судьбы десятков исторических персонажей в СССР и за рубежом.

В начале 1920-х годов, еще при жизни Ленина, руководители Советской России взяли курс на укрепление отношений с Веймарской Германией, которая рассматривалась как противовес державам Антанты и поддерживаемой ими Польше. Кроме того, народное хозяйство страны, сильно пострадавшее в годы Гражданской войны, остро нуждалось в партнере, сильном в экономическом и научно-техническом отношениях.