Вечная тайна лабиринта - Дэвид Маккалоу

Возможно, еще одно объяснение такому подчеркнутому использованию геометрии обнаруживается в нижнем левом углу этого исторического документа — за пределами края самой карты. Там изображен римский император Август, который дает распоряжение (картинку сопровождает подпись на латыни) троим землемерам — у каждого из них есть имя — идти вперед, «описать» каждый континент и вернуться с донесением. Геометрически точный лабиринт в работе, которая в остальном почти полностью нарисована от руки, может свидетельствовать о профессионализме землемеров и, если брать шире, — картографа. В конце концов, если верить легенде, и лабиринт, и компас были изобретениями Дедала.

Средневековый, или шартрский, лабиринт может похвастать просто невероятной точностью. В нем одиннадцать кругов, или колец, окружающих центр, и тропа по пути от входа к центру поворачивает тридцать четыре раза, чередуя повороты налево и направо. По мере приближения к центру тропа лабиринта проходит по половине или четверти доступной части окружности каждого круга, после чего сворачивает и проделывает то же самое в противоположном направлении. Рисунок смены четвертей и половин изменчивый, так же как и порядок чередования левых и правых поворотов, но определенный алгоритм в нем все же есть, а на полпути к центру рисунок разворачивается на 180 градусов, и последовательность четвертей и половин повторяется в обратном направлении. Заканчивается этот вывернутый наизнанку рисунок в центре лабиринта, и, чтобы вернуться обратно к выходу, следует конечно же снова повторить всю последовательность поворотов сначала в одном направлении, а с полпути лабиринта — в другом.

Этот рисунок (о котором подробно писал Крейг Райт) и даже ритм движения по тропе лабиринта может стать понятнее, если последовательность поворотов и отрезков записать на бумаге. И снова обратите внимание на то, что после поворота на полпути к центру последовательность повторяется в противоположном направлении.

Войдя в средневековый лабиринт, следует двигаться все время прямо, пока дорога не поравняется с пятым из одиннадцати кругов, после чего нужно резко (на 90 градусов) повернуть налево. И вот тут начинается рисунок:

Четверть пути по кругу, затем поворот по направлению к центру, смена направления и

Четверть пути обратно, затем резкий поворот влево, прямо до центра, четыре полных круга и поворот влево на пятом круге. Затем

Половина пути по следующему кругу, обратно, потом

Половина по следующему, обратно, потом

Четверть

Четверть

Половина

Четверть

Половина

Четверть

Половина

Четверть

Четверть

Половина

Четверть

Половина: это середина пути к центру, с этого места узор разворачивается в обратном направлении.

Четверть

Половина

Четверть

Четверть

Половина

Четверть

Половина

Четверть

Половина

Четверть

Четверть

Половина

Половина, затем резкий поворот направо по направлению к центру, четыре круга и поворот вправо на пятом круге Четверть

Четверть, затем резкий поворот вправо, еще четыре круга и прямо — в центр.

Когда идешь по лабиринту, едва ли все это можно заметить, но такой рисунок создает подсознательный ритм. Его можно почувствовать, даже если просто прочитать эту последовательность вслух. Впрочем, идущему по лабиринту может показаться, что по дороге к центру он большую часть пути удаляется от цели, а не приближается к ней. Такое чувство возникает оттого, что вход в петляющую часть лабиринта начинается не на одиннадцатом (самом отдаленном от центра) круге, а только на пятом, с которого тропа резко сворачивает и подводит идущего почти к самой середине, но оттуда снова медленно начинает разматываться в направлении самых отдаленных от центра колец. И уже под конец поворачивает обратно к цели и с удивительной стремительностью выводит к центру. Уиллем Куйперс, современный голландский дизайнер лабиринтов, создал внушительное количество таблиц и графиков, наглядно демонстрирующих то, что в глубине души понимали поколения тех, кто проходил через лабиринт: что своеобразная длина и ритм шартрского лабиринта заставляют идущего заглянуть внутрь себя и наводят на размышления. Что же касается длинных дуг критского лабиринта, то Куйперс считает, что они больше соответствуют идее «квеста».

Переход от критского лабиринта к шартрскому — это больше чем просто прогресс в области геометрии. Лабиринт стал христианизирован. Сцены битвы между Тесеем и Минотавром украшают центры некоторых средневековых лабиринтов, где раньше была только чаша с кольцами, но теперь их начинают воспринимать как аллегорическое изображение Христа, борющегося с дьяволом. Более того, в самом рисунке поворотов и смен направления тропы лабиринта угадывается форма креста, словно впечатанного в древнее изображение. Монахи, которые начиная с XIX века уже набрасывали новый, изменившийся дизайн лабиринта, подошли к этому делу со всей ответственностью. И несмотря на то, что для изображения лабиринта требовались линейка и циркуль, древний рисунок стал христианским символом.

Лабиринтам приписывали многое. В 70-х годах XX века — прежде чем подобные книги стали пользоваться успехом — Джилл Перс опубликовала провокационное исследование значения (или значений) спирали. В этой работе она говорит о том, что лабиринт — это «одновременно вселенная, мир, жизнь индивидуума, храм, город, человек, чрево — или кишечник — Матери (земли), мозговые извилины, сознание, сердце, паломничество, путешествие и Путь».

Сегодня при взгляде на лабиринт неизбежно возникает ассоциация с петляющей тропой. Однако, несмотря на долгую и богатую историю лабиринта, считать его картой, указывающей направление движения, начали относительно недавно — не раньше чем восемьсот лет назад. В последующих главах мы рассмотрим то, каким образом мужчины и женщины использовали древнее изображение для вдохновения и размышлений, в декоративных целях или просто забавы ради. Что бы ни означал лабиринт, он был абстрактен и представлял собой продукт вдохновенного творчества. Для нас сегодняшних лабиринт — это одно из первых интеллектуальных и художественных достижений далеких предков, преображение древнейшего следа, оставленного ими на лике земли: дорога, ведущая куда-то еще.

Два. Миф

Маловероятно, чтобы в IV или V веке до н. э. кто-нибудь из жителей Крита видел настоящий лабиринт, и все же на тяжелых серебряных монетах, которые чеканились в то время в Кноссе, изображены лабиринты. На одних монетах они круглые, на других — квадратные, но на всех неизменно одна-единственная дорожка оборачивается вокруг себя ровно семь раз, пока не достигнет центра. На обратной стороне некоторых из монет изображена фигура человека с головой быка, который сидит на корточках (или, может быть, не сидит, а подпрыгивает), и его согнутые руки и ноги образуют прямые углы. Как пример сфабрикованного местного культа эти монеты можно сравнить с современными римскими крышками на канализационных люках, на которых Муссолини повелел выгравировать древние имперские инициалы SPQR. В обоих случаях предметы повседневного обихода — монета и крышка люка — наделяются важной миссией: напоминать об ушедших великих временах, которые сохранились (если вообще сохранились) лишь в руинах. Для древних греков и жителей Крита, которые расплачивались этими серебряными монетами за покупки, история о лабиринте царя Миноса в Кноссе и о заключенном в нем Минотавре — получеловеке-полубыке — была такой же далекой древностью, как и Юлий Цезарь для чернорубашечников Муссолини.

Монета с изображением лабиринта, отчеканенная в Кноссе на острове Крит в IV или V веке до н. э.

Миф о лабиринте — куда более древний, чем осада Трои, — был широко известен в древние времена. Описывая изготовление оружия для Ахиллеса, Гомер говорит о событиях давно минувших дней. Самые первые греческие путешественники (тогда еще у них не было слова «турист») прекрасно это понимали. Геродот мог и не иметь отчетливого представления о том, как выглядела тюрьма Минотавра, но, наткнувшись в египетской пустыне на руины сложной конструкции — на что-то такое, что ему показалось «куда величественнее самих пирамид», он сразу понял, что перед ним лабиринт. И не мифический, а самый что ни на есть настоящий. Который, как он полагал, находился в Кноссе.

Вымышленная или реальная, история, на которой все основывается, довольно проста. Минос, как и древние герои Ирландии и многих других культур, был обладателем невероятно красивого быка. Быка подарил ему бог морей Посейдон, предполагая, что царь принесет быка в жертву. Но белый морской бык был до того прекрасен, что Минос не смог заставить себя расстаться с ним и вместо него принес в жертву другое животное из своего стада, попроще. Посейдон отомстил за обман. Он сделал так, чтобы жена царя, Пасифая, полюбила белого быка, что для Крита тех времен не было таким уж невероятным поворотом событий. Свекровь Пасифаи, Европа, тоже была влюблена в быка (быком тогда обернулся Зевс — одна из его обычных шуточек), в результате чего на свет появился Минос, вполне человеческой наружности. Царица поручила Дедалу, талантливому изобретателю и архитектору, вынужденному скрываться на Крите из-за обвинения в убийстве, которое висело над ним в Афинах, смастерить соблазнительную имитацию коровы, в которой она могла бы спрятаться. Но Пасифае повезло меньше, чем Европе. После спаривания (в одной из версий специально уточняется, что целомудренный Дедал тактично покинул пастбище, не пожелав становиться свидетелем удавшегося обмана) родился безобразный младенец — наполовину человек и наполовину бык. Минос, в приступе то ли гнева, то ли стыда, повелел изобретательному Дедалу выстроить лабиринт, чтобы упрятать в нем Минотавра (и, по некоторым версиям, Пасифаю вместе с ним), — да лабиринт до того запутанный, чтоб, попав в него, никто и никогда не мог бы оттуда выбраться.