Яд любви. Отель двух миров (сборник) - Шмитт Эрик-Эмманюэль

А я-то всегда считала, что парням неинтересно играть в куклы. Или они начинают заниматься этим гораздо позже?

Дневник Коломбы

И что значат эти их фразы? Что они хотят сказать?..

Почему парни кажутся сначала безразличными, а потом вдруг быстро говорят украдкой нечто такое, что ставит в тупик? Они похожи на охотников: разгуливают себе невозмутимо по лесу, но, едва заметят добычу, мгновенно натягивают лук, пускают стрелу, и вот лань уже убита. Не хочу быть дичью. Когда мужчины показывают свое истинное лицо: когда они держатся бесстрастно или когда убивают?

Сегодня меня атаковали дважды.

Сначала утром Лукас написал мне из Брюсселя: «Я думаю о тебе больше, чем следовало бы. Меня это беспокоит. Мне тебя не хватает». И ведь при этом он официально встречается с Ванессой. Да, повторяю, они вместе уже два года. И как я должна реагировать? Сделать вид, что его подружки не существует, и быстро настрочить ответ: «О, я тоже засыпаю и просыпаюсь только с мыслями о тебе!» – или холодно уведомить его, что, хоть эта коза Ванесса не моя лучшая подруга, я не хочу быть разлучницей?

У девочек совета просить бесполезно: Джулия начнет цитировать Шекспира, Рафаэль предложит отключиться от этих проблем в ночном клубе, а Анушка расплачется и станет повторять на все лады, что она ни черта не смыслит в мужчинах. Последнее, похоже, правда, потому что от ее отца по-прежнему ни слуху ни духу. В любом случае, когда я пытаюсь заговорить с ними о Лукасе, они всегда отмахиваются: «Забудь ты его, Коломба, пора переключиться на кого-нибудь другого». Но ведь я это собственными глазами видела, по-французски четко было написано: «Я думаю о тебе больше, чем следовало бы. Меня это беспокоит. Мне тебя не хватает…»

И сегодня же Мехди из нашего класса признался своим друзьям, что без ума от меня. А ведь, когда мы видимся, он не обращает на меня никакого внимания. На перемене, взбесившись, видя, как Ванесса болтает по мобильнику и ржет, я раздраженно бросила ему:

– Ты даже не смотришь мне в глаза. Боишься?

– Я боюсь не тебя, а себя, – прошептал он, понурив голову. – Меня пугает то, что испытываю.

Его ответ возмутил меня, я переключилась в воинственный режим, я не стала сдерживаться:

– Что ты там бормочешь, Мехди, я тебя не слышу!

И тогда он поднял на меня свое бледное лицо и пробормотал глухим, дрожащим голосом:

– Ты так ослепительна, что мне приходится опускать глаза.

И убежал.

Никогда раньше я не замечала, какие у него длинные черные ресницы и огромные карие глаза… как у арабского принца. А губы сочные и пухлые, даже красивее, чем у меня. Забавно! А он ничего! Ему семнадцать с половиной, он выглядит самым взрослым и мужественным в классе, а при виде меня его плющит…

Что из этого следует? Мне бы хотелось вписать в эту тетрадь какую-нибудь мудрую мысль, которая будет подпитывать мои ночные рефлексии, мысль, которая докажет, что я не зря прожила этот день, иначе зачем вообще нужен дневник?

Что же из этого следует?

Ну, давай, думай.

Раз,

два,

три…

Жалкое создание! Ничего не приходит в голову, кроме того, что парни как-то неосознанно приманивают девушку, а потом бьют на поражение одной фразой, и ты потом еще долго не можешь оклематься, как после ранения в живот.

Дневник Джулии

Никто из парней не будет играть Ромео, ни из нашего класса, ни из выпускного. Они с удовольствием соглашались на другие роли, но устремляли взор в потолок всякий раз, когда господин Паланкен просил их прочесть отрывок из сцены на балконе.

Неужто из-за меня?

Сегодня стало ясно, что никто не хочет играть Ромео, все отказываются. Я решила, что причина во мне. И еще этот Мехди, самый волосатый из них, сказал, что лучше займется костюмами.

Они избегают меня?

После урока господин Паланкен отозвал меня в сторону и принялся меня утешать, как будто догадался, о чем я думаю:

– В этом возрасте они все очень стеснительные. Выражать чувства, изображать любовные переживания, становиться на колени и читать девушке стихи им кажется абсолютно невозможным.

– Это они-то стеснительные? Вы не знаете, как они общаются между собой. Вряд ли вы еще где-то услышите столько грубости, похабщины и непристойностей.

– Именно об этом я и говорю, Джулия. Грубость – это их защита от искренности. За грубым словом подчас скрываются большие чувства.

– Просто они не хотят со мной обниматься.

– Ты здесь ни при чем, с другой было бы то же самое.

Господин Паланкен считает, что без Ромео ставить пьесу бессмысленно, и предлагает нам выбрать что-то еще.

Идея Рафаэль, чтобы клан Монтекки играли выпускники, а Капулетти – мы, тоже потерпела фиаско. Каждый хотел играть именно ту роль, которая предназначалась ученикам другого класса.

Неужели мы настолько непримиримы, что не можем даже сыграть врагов?

Дневник Коломбы

Лукас…

Почему мы, девчонки, так зациклены на парнях? Неужели они тоже постоянно о нас думают и переживают?

Лукас…

Камень разрывает мне грудь. Я слишком люблю Луку, он во мне, прямо под кожей, он врос в меня. Это вторжение, прекрасное и невыносимое. Я ощущаю, как в груди поднимаются волны тепла, потом вся дрожу, чувствую себя потерянной и одинокой. Временами я чувствую себя счастливой, а потом в один миг все рушится без видимой причины.

Я то психую, то делаюсь холодной и расчетливой. Сердце и разум поочередно берут верх, и нет у них ничего общего, разве что тряпичная кукла по имени Коломба, которая послушно произносит слова.

Полюбит ли меня Лукас?

Да, меня бросает из крайности в крайность: «Это он во всем виноват», а через секунду: «Нет, это я во всем виновата». Без переходов.

Когда он в Париже, я могу думать только о нем. Он повсюду – на улице, в толпе, в кафе. Он постоянно присутствует в моих мыслях, моих воспоминаниях, где-то под ложечкой или в мечтах… Он наполняет меня собой, все мое внутреннее пространство сдано ему без боя. Иногда я представляю, что он растворен в воздухе, который я вдыхаю. Лукас не здесь? Нет, он близко: этот ветерок к нему прикасался, он несет мне воспоминание о нем, ведет меня к нему.

Из-за Луки я все время испытываю страх. Я страшусь нашей встречи и холодею от ужаса при одной мысли, что никогда больше его не увижу. Нет больше пустоты, везде теперь магнетическое притяжение, волнительное, опасное. Лукас может оказаться передо мной в любой момент.

Часто я задерживаю дыхание, потому что надеюсь, что, когда снова жадно глотну воздух, появится он. Но нет! Я задыхаюсь, краснею. И настроение портится.

Даже его безразличие меня заводит. Когда Лукас меня не видит, я упиваюсь невыносимым и сладостным чувством… Сладостно, потому что я вспоминаю его плечи, плавную беспечную походку, представляю себе его спину, талию и ниже: его здесь нет, и он весь мой. Невыносимо, потому что одиночество причиняет мне дикую боль, я медленно соскальзываю вниз по стене, теряю сознание, умираю.

Полюбит ли Лукас меня когда-нибудь?

Сегодня лягу спать прямо в свитере, который он мне подарил, и надену забытые им у меня наушники.

Дневник Анушки

Папа хочет увидеться со мной завтра в районе Шатле, в кафе «Циммер».

Я очень рада, но мне боязно.

Сегодня день истины. Он сказал, что готов рассказать все именно мне, а не Тибо, который, по его мнению, еще слишком мал. Сначала мне польстило такое отношение, а потом стало грустно. Да, мне не нравится, когда взрослые, особенно мама, видят во мне ребенка, я считаю, что заслуживаю большего уважения. Но с папой все по-другому: с ним мне хочется быть ребенком и взрослой одновременно. Мне нужна – и будет нужна всю жизнь – его поддержка.

Правда… Какую такую правду папа собирается мне поведать? Девочки сказали, что у него есть любовница. Не верю.