Дело земли - Ольга Чигиринская

Руки бывшего начальника Левой Стражи выдавали крепкую дружбу с мечом и луком, а под складками просторного сокутай угадывалась фигура стройная, как у двадцатилетнего Райко. И нес себя господин Хиромаса так изящно и легко, как Райко никогда не удавалось двигаться в придворных одеждах. В другое время Райко смутился бы этим сравнением, теперь же смущаться не стал — не до того. В глазах еще стояли разметанные в пыли шелка убитой девицы, в ушах звенели презрительные слова, что бросал ему господин тюнагон Фудзивара Канэиэ, из дома которого были убитые прислужницы. Много при дворе людей, положением выше тюнагона — но господин Канэиэ изволит быть родом из северных Фудзивара, он сводный брат императрицы-матери государя Рэйдзэй, он член Великого Государева Совета[25] — а потому начальник городской стражи должен в его присутствии сидеть, склонившись, головы не поднимая — даже если бы на его совести не было двух нераскрытых убийств. Потому что при дворе даже кошки изволят состоять в пятом ранге, а сам Райко — в шестом.

Хранитель покоев велел подать сладкого сакэ и к нему — рисовых пирожков с острой начинкой. Райко не знал, отчего господин Минамото — случайно, по его словам, — услышав гневные речи тюнагона, проникся сочувствием к такой мелкой птахе, как он — однако был рад, как говорится, и за паутинку ухватиться.

Говорили поначалу о пустяках, Хиромаса расспрашивал о делах в восточных провинциях, о здоровье отца и братьев — но видно было, что только ради приличия. И лишь после того, как обсудили всех предков Райко, вплоть до сиятельной особы Шестого принца,[26] Хиромаса соизволил перейти к делу.

— Положение ваше, надо признать, весьма скверное, и даже не потому что чуть ли не беса подозревать приходится, а потому, что за всем этим чувствуется рука человека, сидящего высоко.

Тут один слуга внес на лаковом подносе закуску и сакэ, а другой — жаровню с пылающими углями. Господин Хиромаса примолк, ожидая, пока оба, исполнив свою службу, выйдут из покоев. Райко приметил, что по правую руку от них — веранда, выходящая в сад, а по левую — освещенные комнаты, так что если бы кто-то начал подкрадываться, чтобы послушать разговор — тень его непременно упала бы на сёдзи. А господин Хиромаса, увидев, что Райко это приметил, улыбнулся.

— А в таких случаях, — продолжал господин Хиромаса, — будет ли найден преступник, нет ли — вы все одно наживете могущественного врага. Если демона не отыщете — будет против вас враждовать господин Канэиэ. Если отыщете — кто знает, чью злобу возбудите… Бедственное ваше положение возбудило в моем сердце жалость.

— Признательность сего жалкого человека никакими словами выражена быть не может, — глубоко поклонился Райко.

— А вы выпейте сакэ — язык-то понемногу и развяжется, слова отыщутся…

Подавая пример, Хиромаса первым взял в руки чашку из китайского фарфора — голубого, хэнаньской работы. Райко теперь неловко было отказываться, хотя он собирался. Юноша взял чашку, согрел руки, пригубил.

— А доводилось ли господину Хиромасе когда-либо сталкиваться с духами и нечистью? — Райко посмотрел в опустевшую чашечку.

— Нет, не доводилось. Хотя россказней я слыхал немало. Горожане, простой народ, готовы видеть под каждым кустом кицунэ, а в каждой луже — каппу. Ночные грабители, бывает, раскрашивают лица и выдают себя за они, чем нагоняют страху на людей. А впрочем, их нравы вам известны. Да и кугэ[27] суеверны не меньше простолюдинов. Не иначе как до вас дошли слухи о том, что свою бива я выиграл в состязании у демона, что тревожил людей возле ворот Расёмон?

Райко, улыбнувшись, кивнул. Сакэ согрело ему руки и внутренности в этот холодный и полный горестей день.

— Он не был демоном, — вздохнул Хиромаса. — Просто грабителем. Но на бива и впрямь играл искусно, а инструмент оказался дивный, китайской монастырской работы…

Господин Хиромаса вдруг задумался, сдвинув брови. Райко показалось, что он смотрит куда-то сквозь мир вещей, словно бы видит незримое для других.

— Да, так вот что вам стоит сделать, — медленно проговорил Хиромаса, возвращая взгляд к лицу собеседника. — Подите-ка вы к Абэ-но Сэймэю.

Абэ-но Сэймэй! Кто в Столице не знает этого имени? Дама Суэ, вспомнив дни своей молодости (ах, и ее сердце при звуках флейты Хиромасы билось чаще!), со всеми подробностями рассказала бы, как молодого и чуть ли не безродного (отец-то из Абэ, да мать, поговаривали — кицунэ, лиса-оборотень!) колдуна-гадальщика представил ко двору молодой Минамото-но Хиромаса, в то время капитан Правой Стражи Дворца. Тёмная там история была, тёмная и странная, один человек в ссылку на остров Цукуси пошел, иные в отдаленных провинциях чины получили[28] — подробностей и не узнать теперь, известно лишь только, что царственная тётка Хиромасы, супруга сокрывшегося государя Мураками, очень после того дела благоволила племяннику и Сэймэю. И когда именно её сын под именем государя Рэйдзэй изволил занять престол, благоволение сие усилилось. Однако Хиромаса почетное назначение в Осенние Покои принял, а вот Сэймэй предложение стать главой Палаты гадальщиков со всей вежливостью отклонил — и продолжал себе жить уединенно на улице Цутимикадо в окружении слуг-сикигами,[29] которых он нарекал именами разнообразных насекомых.

— Премного благодарю за совет, — Райко согнулся в поклоне.

— Совет дан от всей души, — Хиромаса разлил сакэ. — Когда-то я был так же молод, как вы… Стремился служить государю изо всех своих сил и накликал на себя вражду могущественного человека. Если бы не Сэймэй… Его сила, видите ли, не в знании Пути Тени и Света.[30] Не только в знании, так вернее будет сказать. Гадателей при дворе достаточно, среди них есть и мастера своего дела — но Сэймэй наделен необычайно острым умом и, что ещё важнее, сведущ не только в делах духов и божеств, но и в делах человеческих. Если бы Сэймэй хотел, он бы стал не то что главой ведомства предсказаний и пророчеств, а и канцлером… Однако он не хочет.

А не потому ли, подумал Райко, пренебрегает властью Сэймэй, что может заполучить её столько, сколько ему нужно, в любой день и час? И не потому ли сам господин Хиромаса не участвует ни в каких интригах двора, предаваясь музыке?

— Господин Канэиэ не напрасно беспокоиться изволит, — Хиромаса опростал чарку и снова наполнил. Райко под его взглядом пришлось пить. Острая начинка на зубах скрипнула, на языке вспыхнула. — У него недавно родился сын, и он отправил посыльного к Сэймэю — погадать о судьбе мальчика. Духи открыли, что дитя оправдает все отцовские надежды. Видимо, надежды эти простираются весьма далеко.