Беловодье - Марианна Алферова

Колдун велел Тине раздеться. Она решила, что на прощание Роман решил позабавиться в постели. И не угадала. С головы до ног отер он ее тело полотенцем, смоченным в пустосвятовской воде. Потом произнес заклинание.

— Это защита, — пояснил кратко. — Не сильная, но действенная. На месяц хватит. Надеюсь, что управлюсь быстрее.

Утром он уехал. И не вернулся вечером. Тина не беспокоилась. На дверях дома и на воротах повесила объявления, что приема в ближайшие дни не будет. Но люди приходили — то ли читать не умели, то ли не верили написанным словам. Являлись обезумевшие от горя женщины или наглые личности мужского пола и требовали немедленно вернуть им Романа Вернона, потому как к приехали издалека и затратили кучу денег и времени. Один даже утверждал, что Тина обязана компенсировать его расходы.

— Я ж теперь после дефолта голый! — кричал незадачливый посетитель. — Ограбили! Сволочи! Всех вас стрелять надо!

Так что через два дня Тина вообще перестала кого-либо впускать во двор, а ворота закрыла на замок да еще наложила охранительное заклинание — Роман научил ее этому в первую очередь. Все-таки кое-что она умела. Сама Тина ничего не делала, валялась в постели, читала, смотрела видак. По Темногорску вдруг поползли слухи, что за городом нашли три трупа. И будто эти трое изувечены каким-то особенным образом, так что теперь трупы напоминают египетские мумии, только без благовонных масел и пелен.

Про изгнание воды Тина знала, Роман даже объяснял ей в общих чертах, как применять это заклинание в качестве самозащиты. Но Тина не подумала связать тех троих мертвецов с господином Верноном.

Еще одна вещь должна была насторожить Тину гораздо больше, чем предупреждение Романа и известие о странных трупах. Исчезла Марфа. На другой день после отбытия колдуна. Куда? Почему? Неведомо. Потом заговорили, что она в Пустосвятово купила домик с большим садом и оставила служение. Когда такие, как Марфа, уходят, это тревожный знак. Это звонок колокольчика: динь-динь, беда! Но Тина, как уже было сказано, не тревожилась.

Но еще до того, как слух о Марфином отступничестве достиг Темногорска, заглянул к Тине следователь Сторуков. Что у него за дело к господину Вернону, не сказал. Спросил, где Роман и не было ли каких вестей. Спрашивал Сторуков как бы с неохотой и кивал, когда Тина отвечала «не знаю». А потом следователь сказал, хмуро глянув на Тину:

— Я знаю, что этих троих убил Роман Воробьев. Но доказать не могу. Они умерли от обезвоживания. Никто так не убивает. И потому ни один суд не примет этого дела к рассмотрению, даже если я захочу найти улики и свидетелей. Но хозяин этой троицы знает, чьих рук это дело. Учти.

— Что учесть? — зачем-то спросила Тина.

— Учти, что лучше иметь дело со мной, чем с ними.

Она вполне однозначно поняла его слова: достала из сумочки сто баксов и положила на стол перед следователем. Надо сказать, что августовский дефолт, случившийся как раз в том году, почти ничуть колдуна не коснулся: Роман всегда брал за работу только баксами. Впрочем, как и вся колдовская братия.

Сторуков деньги спрятал и предупредил:

— У меня еще одно дело неприятное. Один свидетель видел, что Роман Воробьев увез из Темногорска мальчишку тринадцати лет. И с тех пор пацан исчез. Учти, — добавил со значением.

— Учту, — отозвалась Тина.

На другой день явились какие-то люди — хмурые, в черных кожаных куртках, требовательно постучали в ворота. Тина могла не открывать — заклятия ограждали. Но чего-то испугалась и открыла.

Люди в черной коже вошли в дом, по-хозяйски расположились в гостиной. Вернее, один из них, явно главный, сел, остальные встали за его спиной и за спиной Тины.

— Где Воробьев? — спросил главный.

— Не знаю. — Она пожала плечами и, кажется, только теперь ощутила беспокойство.

— Лучше ответить.

Главный был невысокого роста и полный, с бычьей шеей и светлым ежиком на голове, причем ежик начинался почти сразу над бровями.

«Штампуют их, что ли, таких мордатых?» — подумала Тина.

— Да не знаю я. Уехал он. А куда — не сказал. Может, на море с любовницей подался, почем я знаю.

— Давай договоримся. — Главный был осторожен, памятуя, в чьем доме находится. — Я тебе пятьсот баксов даю, а ты мне толкуешь, где твой босс.

— Я господина Вернона за пятьсот баксов не продаю! — неожиданно дерзко выкрикнула Тина.

И тут же один из подручных вмазал ей ладонью по лицу. Не сильно, но хлестко. И очень больно. Щека так и вспыхнула. Тина закричала и схватилась за скулу. Обидчик ее тоже заголосил — рука у парня мгновенно потемнела и скрючилась.

Гости переглянулись.

— Колдунья, — прошептал бритоголовый парнишка помладше и попятился к двери.

Только к Тининым способностям происшедшее не имело никакого отношения: сработала Романова защита, усиленная колдовскими ловушками дома.

— Не трогать ее! — остерег главный. — И вообще тут поосторожней. — Он обвел внимательным взглядом гостиную, но ничего не заметил, да и не мог заметить. Однако он был умен и не стал испытывать еще раз, на что способны господин Вернон и его ассистентка. — Слушай, красотка, я тебе две тысячи зеленых даю, толкуй, где твой Воробей, и уходим.

— Как же! — нахально крикнула Тина. Она уже поняла, что Роман даже на расстоянии ее защитил. Эти, в коже, ее больше пальцем тронуть не посмеют. — Никто Романа Вернона не найдет, если он того не хочет. А вот он вас найти может в любой момент, в лужу любую посмотрит и увидит, что вы тут, в его доме, творите! И тогда — берегитесь.

Главный покосился на своего подручного — тот все еще баюкал руку и тихонько поскуливал. Кисть, что торчала из рукава, сделалась черного цвета.

— Нам лишь потолковать с ним нужно, и ничего больше, — осторожно настаивал главный.

Тина улыбнулась, не скрывая чувства превосходства, — ассистентка Романа Вернона не может снизу вверх смотреть на таких парней. Была бы сильной колдуньей, в слякоть зеленую обратила бы всех. Эх, дура, учиться надо было!

— Пятьсот баксов! — крикнула она задорно.

— Что? — не понял главный. Обычно требовал он.

— Пятьсот баксов, или рука у этого мерзавца, что меня ударил, отвалится, а потом он и сам копыта отбросит.

Главный вновь окинул взглядом гостиную. Выругался. И достал бумажник…

Дня три за домом следили — немудреный Тинин дар сообщал об этом постоянно. Наконец «наружку» убрали. Потом заходил какой-то другой мент — не Сторуков — и тоже выспрашивал. У Тины сразу появилось подозрение, что не для органов внутренних дел этот посетитель старался, а совсем для других ребят. Этому она ничего не сказала. Лишь пожимала плечами да повторяла раз за разом: не знаю.