ЧАС МАТАДОРА - Александр Аннин

– И тут подсуетились Жучинский с Ходжаняном, верно? – перебил участкового Карлсон.

– Так точно. Эти умели договориться с кем надо. Вышли на директора пансионата «Прибрежный» Юрия Червякова и стали вместе с ним отмывать деньги. Видели лошадь? Это Колькина, то бишь его матери. Харин чуть не каждый день привозил на лошади овощи из теплиц, битую птицу, молочные продукты. Потом, как стемнеет, вместе с Ходжаняном переправляли все эти харчи в пансионат на моторных лодках. Там продукты оформлялись по высоким закупочным ценам, а на деле Червяков платил вполовину. Кольке с Таисией Петровной вообще мало доставалось, львиную долю выручки забирали Жучинский и Ходжанян. Колька, естественно, обижался, протестовал, но куда ему деваться? А тут у местной братвы новый пахан объявился, так у него с Хариными разговор стал короткий: платите, мол, дань, вы и так много времени получили на раскрутку. В общем, здорово прижали фермеров со всех сторон.

– Так ты говоришь, лошадь Колькина? – нахмурившись, проговорил Карлсон. – А где же он сам?

– Хм! Хороший вопрос. Пропал Колька. Похоже на то, что он имеет прямое отношение к ночному убийству. И мотивы у него достаточные – Жучинский его постоянно обделял. Впрочем, это вам решать, товарищ подполковник, – спохватился Кирюхин.

– Есть какие-нибудь свидетели убийства? Ведь вызвал же кто-то полицию…

– Имеются и свидетели, – двусмысленно усмехнулся участковый. – В доме сидят, вас поджидают. Сладкая парочка…

Глава шестая

В коттедже навстречу оперативникам поднялся небритый, слегка седоватый брюнет – это и был Рубен Ходжанян. Перед ним на простом сосновом столе стояла початая бутылка армянского коньяка, ваза с фруктами, коробка дорогих шоколадных конфет и тарелочка с нарезанным лимоном.

– Здравствуйте, господа, – произнес Ходжанян почти без акцента.

Но глаза оперативников смотрели мимо него: в матерчатом кресле, закинув ногу на ногу, восседала девушка редкостной красоты. Каштановые волосы сумбурной копной спускались с ее плеч до изящной талии, обрамляя высокую грудь. Возле прямого, коротенького носика чуть наметились веснушки, а глаза сияли, будто два огромных изумруда. На тонких, длинных пальцах переливались со вкусом подобранные самоцветы. На вид этому чуду природы было лет восемнадцать.

Ходжанян, саркастически усмехнувшись при виде окаменевших лиц оперативников, промолвил с полупоклоном:

– Позвольте представить – моя знакомая, Вика…

– Виктория Фирсова, – сказала девушка неожиданно низким, грудным голосом; при этом она и не подумала привстать с кресла. – Мы с Рубеном познакомились вчера на дискотеке, на том берегу. Я только вчера приехала в пансионат «Прибрежный», и надо же – сразу такое приключение!

Было не совсем понятно, что именно мадемуазель Фирсова имела в виду: свое знакомство с богатым армянином или ночное убийство. По всему чувствовалось, что девица не обременена чрезмерными умственными способностями, не говоря уж об интеллекте.

Ходжанян предложил Карлсону и Малышу по рюмочке коньяка и, получив отказ, принялся неторопливо давать показания. «Неужели он меня не узнал? – думал подполковник. – Да нет, не может такого быть. Прикидываешься, Рубен Григорьевич, я ведь тебя тогда, в девяносто первом, чуть до инфаркта не довел, несмотря на то, что тебе только едва за тридцать было».

По словам Ходжаняна, вчера вечером он вместе с Николаем Хариным отвез в «Прибрежный» продукты с фермы Таисии Петровны. После расчета с директором они поужинали в ресторане пансионата (как обычно, за счет заведения); от нечего делать заглянули в бар, на дискотеку… Там Ходжанян познакомился с каштановой Викторией Фирсовой и уже на втором танце пригласил ее к себе. Втроем они вернулись на моторках в «Русалочку». Жучинский, как всегда в подобных случаях, тактично покинул дом и вместе с Колькой пошел в ангар.

– Зачем? – быстро спросил Басов.

– Ну… – замялся Рубен Григорьевич. – Как вам сказать… Люди ведь обычно не бывают довольны своим заработком. Вот и Николай постоянно ныл, просил поднять расценки на продукцию с его фермы. А Червяков, да и мы с Жучинским – не благотворительная миссия. Я слышал, как вчера Альберт в сердцах объяснял Николаю, что нам предстоят большие расходы, а денег в обрез. Потом Жучинский сказал что-то вроде того: «Если не веришь, пойдем со мной в ангар, там своими глазами увидишь, сколько нам надо отремонтировать лодок, яхт, велосипедов». И пошли… Только из ангара, как вы знаете, Альберт уже не вышел.

– Позвольте поинтересоваться, Рубен… мм… – Карлсон сделал вид, что понятия не имеет, какое отчество у его собеседника.

– Григорьевич, – подсказал армянин.

– Так вот, Рубен Григорьевич, а с какой это стати вы и Жучинский получали долю с продаж продукции фермеров Хариных? Причем, как я понимаю, немалую долю…

– Он сам согласился на эти условия, – пожал плечами Ходжанян. – Таковы правила бизнеса – не умеешь торговать, делись с посредниками. Без нас Харин вообще сидел бы на бобах.

Карлсон, засунув руки в карманы, раскачивался с пяток на носки – это означало, что собеседнику предстоит дать ответы на весьма неприятные вопросы.

– Я, конечно, рискую смутить вашу подругу, но расскажите, пожалуйста, чем вы занимались в отсутствие Жучинского и как обнаружили его труп? – поинтересовался подполковник. Опасения Басова, что своим вопросом он может ввести девушку в краску, были совершенно напрасными. Похоже, Фирсову подобный поворот темы нисколечки не смутил. Ходжанян также остался равнодушно-спокойным. Если кто из присутствующих и потупил глаза, так это старший лейтенант Матушкин.

– Ну, чем мы тут занимались, думаю, понятно, и в красочных подробностях нужды нет, – сухо произнес Рубен Григорьевич. – Уснули мы с Викой довольно быстро, около половины первого ночи – верно, крошка? А проснулись от внезапного шума со стороны ангара, время было час. Я быстро оделся, сказал Вике, что пойду посмотреть, в чем дело. В окне ангара был свет, и я увидел там, в окне, Николая Харина. Тут я споткнулся о ведро, оно загремело. Николай услышал и выбежал из ангара. Я зашел в ангар и сразу увидел убитого Жучинского. Харина и след простыл. Ну, я поискал его, потом по мобильному позвонил в полицию. И вдруг из кустов появляется… Кто бы вы думали? Старуха-фермерша, Таисия Петровна! Не поленилась среди ночи в такую даль переться. «Где, – говорит, – моя лошадь? Колька, подлец, опять, наверное, пьяный валяется!» Совсем спятила старая. Ну, я ее послал куда подальше, сами понимаете, в каком я был состоянии.

– Понимаю, понимаю, – покивал головой Басов. – Ну, а вы, гражданка Фирсова, что нам скажете?

Каштановая дива встрепенулась, будто очнувшись от каких-то неведомых миру грез:

– Когда Рубен ушел в ангар, я встала с постели и подкралась к окну. Почему-то я волновалась, что-то чувствовала. Смотрю, окно ангара ярко освещено, и в нем я увидела того самого парня, Николая, с которым Рубен меня познакомил в пансионате. Загремело ведро, и Николай отпрянул от окна. Я еще с минуту постояла и вернулась в койку.

– Вы уверены, что хорошенько рассмотрели человека в окне ангара? – спросил Карлсон. – Расстояние-то как-никак приличное.

– А я свет в комнате не зажигала, поэтому мне было все видно, – по-детски улыбнулась девушка.

Она неотрывно и лучезарно смотрела в глаза подполковнику. Басов вполголоса что-то промычал и отвел взгляд в сторону.

Подполковник подошел к окну, в задумчивости потеребил нижнюю губу. Н-да, отсюда действительно хорошо просматривался ангар, на рифленой стене которого темнело распахнутое окно. Карлсон отозвал Малыша в сторонку и привычным жестом взял его за пуговицу:

– Вот что, старина, – вполголоса проговорил Карлсон. – Съезди-ка вместе с капитаном на ферму, поговори с хозяйкой. А я пока поброжу тут, помозгую… И потерзаю этого армянина. Ты заметил, как он напряжен, будто в панцирь закован? Явно чем-то и кем-то напуган, но не говорит.

– Что-то не похож он на испуганного, – с сомнением заметил Малыш. – Мне кажется, такой сам кого хошь запугает.

– Вы молоды, корнет, – назидательно поднял палец подполковник. – Послужите с мое, и вы научитесь безошибочно определять психологическое состояние собеседника.

Участковый Кирюхин, стоявший рядом, чуть заметно улыбнулся. Уж его-то, старого служаку, не могла ввести в заблуждение наигранная патетика подполковника. Все ясно: Басову не терпится остаться одному и закинуть свои удочки – причем в самом прямом, а не в переносном смысле.

Глава седьмая

Малыш был просто ошарашен разговором со старухой-фермершей. Прав подполковник Басов, Алексей совершенно не знает человеческую природу и на исходе двадцать шестого года жизни все еще остается наивным, доверчивым отроком.

Хотя, казалось бы, судьба не слишком-то баловала юного Матушкина, а порой преподносила самые суровые уроки. Сначала – трагическая гибель родителей во время пожара на теплоходе, когда Малышу было три годика от роду; потом интернат – правда, элитный, поскольку мать и отец были довольно известными советскими художниками-графиками; тяжелая для безденежного детдомовца учеба в Московском авиационном институте, после окончания – полтора года блуждания без работы…