Богуруслан, послевоенное детство - Валентина Михайловна Фонина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды Петька мне принёс игрушку — заводной мотоцикл. Где-то нашёл на улице и припрятал, чтобы хозяева не обнаружили, а потом притащил мне. Радости было!
Дядя Федя где-то добыл парашютного шёлку и принёс мне на платье, и был какой-то праздник, и Петька взял меня «в город». Я вся из себя несказанно нарядная и иду. Дошли мы до лотка с ситром. Это был стол, на нём бутылки. Запомнила на всю жизнь расписную бутылку, из которой наливали ситро. На стекле были узоры, а ситро пенилось. Петька купил стакан, я его выпила, а дальше оно говорит: «Иди домой». Лоток стоял на улице Ленинградской, напротив Ленинского садика, около городской больницы. Ну я пошла домой вниз по Ленинградской. Иду и чувствую, что страсть как хочу в туалет по-большому. А куда? Кругом люди. Я загляну в простенок между домами- неудобно, люди по тротуару ходят, дальше простенок, — то же самое. Терплю изо всех сил. Прошла квартал, перешла через дорогу наискосок, по диагонали, от дома лётчика с женой на нашу сторону, осталось полквартала, а терпения уже нет и около бывшего детсадика, за несколько домов до нашего подвала, чувствую, что льётся из меня, я от страха и ужаса присела, но трусики не сняла. Мимо шла женщина, видимо почувствовала запах, оглянулась, видит: присела девочка в белом нарядном платье и воняет. У меня произошло облегчение, но полные штаны добра. И в голову не пришло снять с себя и вытряхнуть. Так и шла до дома, еле передвигая ноги. Клавдия Ивановна пришла в ужас: «Такая большая кобыла и прочее», но не била, а подмыла, переодела, а потом дала засратые трусы и говорит: «Иди и стирай в Турханке сама». И я пошла. На бережку опустилась на коленки. А солнышко светит, тихо. Я стала полоскать предмет своего белья, а мальки-рыбки подхватывали моё добро, чуть ли не в драку тут же поедали. Так и запомнилось на всю жизнь: зеленоватая холодная вода, тепло, хорошо, и я полощу правой рукой, а рыбки радуются.
Хотела привести пример, какой Петька Маленький был ухарь. В те годы кино было верхом блаженства, целью жизни, мечтой. Но билеты стоили дорого, не по карману. Это если брать места хорошие, а вот первый и второй ряд были дешёвыми. И достать билет в кино на первый и второй ряд было великим счастьем. Это многотрудное дело поручалось только Петьке. У него кулаки, локти, зубы, мускулы… И Петька доставал. Тогда взрослые шли в кино. Однажды, я проходила с кем-то из взрослых мимо кинотеатра (ул. Революционная, кинотеатр «Октябрь», сейчас «Звёздочка» для детей) и смотрю: водосточная труба до пола протянута, до асфальта, а здание двухэтажное, высоченное, я и подумала: «Бедный Петька, как же ему трудно доставать билеты! Они же на крыше разложены, и Петьке вот по этой трубе лазить надо. Как тяжело! Петька — просто герой». А шла я за руки с Петей Большим и его невестой. Та невеста со мной умильно разговаривала, а я чувствовала подвох: не ко мне относится умиление, а к брату.
Петька Маленький был отчаянный. С бугурусланского моста сигал вниз головой в Кинель, когда купались, и не боялся. Он был как Серёжка Тюленин из романа «Молодая гвардия», только я этого тогда не понимала. Первый раз в кино он меня водил. В кинотеатр «Молот» на Коммунистической улице, где сейчас дворец культуры. Дело было летом. Запускали зрителей не через фойе, где на вечерних сеансах играл оркестр, работал буфет, и можно было купить мороженое, а через широкие выходные двери с помостом. Толпа детей. Ринулись занимать места, мы с Петькой в гуще, он крепко держит меня за руку, и тут я чувствую, что с ноги свалилась тапочка. Я в рёв. Петька нашёл мою стоптанную обувку, надел. Мы всё-таки успели занять места на первом ряду, я успокоилась, и тут вдруг погас свет. Ужас! На огромном белом полотне появилась тётка, разинула рот и куда-то в стенку справа ушла. Всё. Вот первое кино.