Математическая рапсодия - Сиратори Каору
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чтоб соседи об этом твоим родителям назавтра доложили? Вот тогда уж нам точно никакие чаи больше не грозят. Взрослая рассудительная девушка вроде тебя не может этого не понимать.
— Да, конечно… — вздохнула она. — Не такое уж это, видно, и удовольствие — взрослой быть. Рассудительной, по крайней мере… Ну а хоть иногда видеться, вот как сейчас?
— Наверно… Если никто знать не будет.
— А Лена?
— В первую очередь.
— Она говорила, вы друг другу всё рассказываете.
— Ну да… Но сейчас-то у неё — муж. Который твой брат. И на ситуацию известно как посмотрит. Ты кошку свою по каким дням кормишь? И тебе к ней не пора ещё?
— Пора. А так, я почти каждый день здесь бываю. Вовка иногда вместо меня ездит, но редко.
— По выходным, тогда?
— Если по выходным, то в двенадцать. Тебе удобно будет?
— Договорились.
— Значит, в это воскресенье?
Вадим кивнул.
— Пока?
— Пока… Нет, подожди, не уходи. — Тошка сама взяла его за руку и с демонстративно виноватым видом спросила: — Скажи, если я признаюсь тебе сейчас, что целовалась уже с одним мальчиком, ты меня простишь и развратной считать не будешь?
— Не буду. Даже если с двумя, — пошутил он в ответ.
— Нет, второго не было. И первый, наверно, тоже не в счёт — потому что в детском саду ещё. Но если ты говоришь, что в принципе мне целоваться можно уже…
Вадим сдвинул набок свою «брежневку» и почесал в затылке.
— Логика у тебя действительно железная… В бабушку, не иначе.
— Не иначе. Так мне долго ждать? — она опять залилась краской.
Он нагнулся и неловко чмокнул её в щёку.
— Так не считается.
— Тоша, ну не на людях же.
— Тогда, в следующий раз? Мы можем пойти в кино и купить билеты в последний ряд. Так все делают, я читала. Обещаешь?
Содом и Гоморра
Вадим вернулся от стойки с двумя запотевшими стаканами, из которых торчали тонкие цветные соломки.
— Розовая — для дамы, ну а мне уж какая досталась, жёлтая. Так что, за твоё совершеннолетие, гражданка Советского Союза? Всё никак не налюбуешься?
— А по-моему, я тут очень даже хорошо вышла — как думаешь? — Тоша спрятала во внутренний карман полученный на днях паспорт, и они шутливо чокнулись молочными коктейлями. — Я тебе на этой фотографии нравлюсь?
— Ты мне в любом виде нравишься.
— Неправда. А ты — подхалим.
— По-научному это называется «джентльмен».
— Да? И ты со всеми своими знакомыми девушками такой джентльмен? — скорчила она подозрительную мордочку.
— Разумеется. Но только с тобой мне при этом никогда врать не приходится.
— Ты — супер-подхалим! Знаешь, на что мы сегодня идём?
— Понятия не имею.
— На фильм «до шестнадцати». Любой. Какой первый попадётся.
— Ты предсказуема, как газета «Правда», — Вадим вынул из кармана и показал ей два билета в кино.
Тошины глаза засветились.
— Вадик, ты у меня просто прелесть! — она послала ему через стол воздушный поцелуй.
И вдруг лицо её побелело от страха.
— Не оборачивайся… — прошептала она, опустив голову, втянув её в плечи.
Но было уже поздно. Возле их стола остановилась строго одетая женщина лет сорока с чем-то.
— Здравствуй, Кондрашова, — холодно произнесла она, чопорно поджав при этом губы, и перевела недобрый взгляд на Вадима.
— Здравствуйте, Полина Фёдоровна… — чуть слышно ответила Тоша, не подымая головы.
Не сказав больше ни слова, женщина отошла.
— Вадим, пошли отсюда скорей, — голос Тоши дрожал. — Это наша классная…
Не допив коктейлей, они вышли на улицу.
— Я домой сейчас, не провожай меня… И вслед не смотри. Если она родителям стукнет…
∞
Ещё с лестницы она услышала горестные причитания матери, перемежающиеся время от времени обвинительными тирадами. Всякий раз, когда Тошка выкидывала какой-нибудь фортель, доставалось прежде всего отцу. И ещё — заочно — бабушке, его маме… Ей захотелось развернуться и убежать. На что она надеялась? Чего ещё было ждать от Полины?.. Но нельзя же вообще домой не возвращаться…
— Явилась, бесстыжая… — в мамином голосе чувствовалась усталость. — Опозорила всю семью. Как нам сейчас в глаза людям смотреть? И в кого ты только пошла такая… А я-то никак в толк не возьму, где её по выходным черти носят… — И внезапно опять раскричалась: — Признавайся, кто он?! Что у тебя с ним?!
— Не твоё дело, — огрызнулась в ответ на такой приём Тошка. Ей стало вдруг всё равно. Пусть ругается, сколько влезет. Наплевать. — Дай пройти.
— Ах, вот ты как! Ты так с матерью!!! Ничего-ничего, я его и без тебя найду. С милицией! — Мать метнулась в её комнату и схватила со стола одну из рассыпанных кучей фотографий. — Этот?! Признавайся, этот?!
— Отдай! — Тошка попыталась вырвать у неё из рук карточку. — Не смей рыться в моих вещах!
Всё в комнате было перевёрнуто вверх дном. Ящики шифоньера и стола выпотрошены, книги разбросаны по полу, постель вывернута наизнанку.
В прихожей щёлкнул замок.
— Мама, что случилось? — вернувшийся из магазина Вовка, всё ещё в куртке и шапке, заглянул в дверной проём.
— Что случилось? — повернула она голову к сыну. — Что случилось?! Твоя сестра гуляет с мужчинами! Вот что случилось! Отца б пожалела, сердечника. Хорошо, если скорую не придётся вызывать… — И, отвернувшись опять к дочери: — Ты у меня завтра к гинекологу пойдёшь!!! Со мной!!!
На что Тошка тоже сорвалась в крик:
— Никуда я с тобой не пойду!!! На вот, выкуси!!! — она выхватила из кармана паспорт и ткнула им ей в лицо. — Ничего ты мне сделать не можешь!!! Убирайся из моей комнаты, чтоб я тебя здесь не видела никогда больше!!! Или я сама уйду, навсегда!!!
— Нет, ты только полюбуйся на неё… — мать в сердцах махнула рукой и бросила назад в кучу портрет улыбающегося Вадима.
Вовка замер, лишь сейчас заметив разбросанные по столу снимки.
— С-скотина! — прошипел он со злобой. И неожиданно гаркнул на всю квартиру: — Лена!!!
— Что?.. — мгновенно появилась та в дверях. Видно было, что ей очень не по себе — оказаться в эпицентре столь грандиозного семейного скандала.
— Где твой Вадим живёт?
— В ГЗ… — она непонимающе взглянула на него.
— Комната!
— Володя, в чём дело?
Он хапнул в горсть несколько фотографий и швырнул их ей чуть не в лицо.
— Убью гада!
— Володя, пожалуйста, не говори глупостей, — Лена схватила его за рукав и потащила из комнаты. — Чего ты пытаешься добиться?
