За гранью - Олег Слепухов

Прежде чем хоть к кому-то вернулся дар речи, заяц спрыгнул на пол, не глядя закинул катану на место и величественно скрылся в глубине дома.

– Никогда не слышал от него так много слов, – произнес Питер.

– Что… Что это было?

– Оооо… – задумчиво протянула Ив, – Об этом позже.

И повеселев, когда к нам подбежала Сельма и взяла нас за руки, добавила:

– Сейчас же идем пить чай. Питер, поставь, пожалуйста, чайник и достань печенье из духовки.

Глава 7

Мы сидели за маленьким, похожим на игрушечный, столом. Игрушки принесли посуду, Ив разливала чай и раскладывала печенье. Настоящее чаепитие у Шляпника. Только я никакая не Алиса.

Игрушки и Ив беззаботно болтали между собой, словно беззаботно щебечущие птицы. Заяц молчал. Мне постоянно задавали вопросы, на которые словно и не ждали ответа.

– Так ты новичок в реальном мире. Навевает воспоминания, – Сельма мечтательно закрыла глаза. Несмотря на то, что она была куклой, её мимика была совершенно человеческой. – Сначала ты словно в невероятном сне или словно ты сошел с ума и знаешь об этом. А после… В какой-то момент перестаешь удивляться. Печально, – она грустно вздохнула.

– А вот я не перестал удивляться! В мире столько невероятного – это никогда не надоест.

– Питер у нас глупыш. Вот и радуешься всякой чепухе.

– Вот ничего я и не глупый. Просто надо радоваться жизни. Сельма ворчит как стару-у-у-ха.

– Дурак!

– Старуха!

Сельма и Питер дразнили друг друга, показывали языки и строили рожицы.

Я не знал, что сказать, просто пил ароматный чай, грыз вкусные печеньки и улыбался. Отчего-то я был уверен, что теперь у меня есть шанс. Все вокруг весело болтали, шумели и смеялись. Кроме зайца. Все, как и я, пили чай и ели печенье.

На душе стало легко и спокойно. Словно я в кругу близких друзей. В кажущейся безумной ситуации всё было предельно просто. Меня ничего не беспокоило и не заботило. В какой-то момент мои веки стали закрываться, и я провалился в черное ничего.

***

Пробуждение было чудесным. Меня разбудил солнечный луч и запах булочек с корицей, идущий из открытого окна. Рядом лежали Ив и Сельма. На полу, прислонившись к кровати, сидя спал Питер. Осторожно выбравшись из постели, я отправился на поиски душа. Выходя из комнаты, оглянулся. До чего же милая и умиротворяющая картина. Но все очарование вмиг исчезло, стоило мне увидеть зайца. Словно ниндзя он бесшумно появился, так же бесшумно подал знак следовать за ним. Точные, четко выверенные движения – и это у мягкой игрушки. Да он скорее робот. Я без вопросов последовал за ним.

Он привел меня на крышу. На ней, как я и ожидал, был сад в японском стиле. Маленькие деревья, ядовито-зеленая трава, небольшой пруд и огромные камни. Остановились мы на небольшой каменной площадке у пруда. Заяц знаком приказал мне стоять, а сам взобрался на большой камень. После чего посмотрел мне в глаза и произнес:

Увидел вчера

Сильный дух в слабом сосуде.

Тренировки исправят.

После этих слов из-под меня словно выбили землю, а сверху придавило чудовищной силой. Удивительно, как я не разбил лицо. Поначалу я не мог двигаться. Меня словно раскатали дорожным катком и залили бетоном. Внутренние органы, казалось, вот-вот лопнут, а кости сначала треснут, а после превратятся в порошок. Поразительно, но мне удавалось дышать. Несмотря на то, что я и видел лишь основание камня и траву вокруг, я чувствовал – Мастер смотрит на меня. Шли минуты, тяжесть стала ослабевать. Я смог пошевелить пальцами. Сначала на руках, затем на ногах. И… На этом все.

Содзу отбил 300 ударов, прежде чем в поле моего зрения появились лапы Мастера. Я смог встать. Так же, жестами, не издав ни единого звука, он приказал мне следовать за ним.

Остановились мы у душа, показав на полотенце и сложенное кимоно, заяц исчез. Бесшумный и нереальный, словно галлюцинация.

Только сейчас я заметил, что одежда на мне насквозь мокрая от пота и смердит, а в теле невероятная усталость. Душ был необходим. После него в теле появилась приятная расслабленность и истома. Одежду я закинул в стиральную машину, а сам облачился в кимоно. Проходя мимо зеркала, я заметил, что мои раны практически зажили.

С кухни восхитительно пахло кофе. Ив уже проснулась и готовила завтрак, Сельма и Питер ещё спали.

– С добрым утром, милый гость.

– С добрым утром, добрая хозяюшка, – непроизвольно я расплылся в широкой улыбке.

– Посмотрите, чья улыбка сияет. Я смотрю, ты повеселел.

– Я спал и не видел снов. Очень забытое и невероятно приятное чувство.

– А мы-то думали, ты уже не проснешься, – врет, понял я, – ты проспал три с половиной дня.

– Три дня? Хм… Ощущение, словно меня переполняет энергия, – я снова улыбнулся. – И это несмотря на пытки Маст…

Ив засмеялась. Воткнула мне в рот рогалик и всучила в руки кружку с кофе.

– Странно, когда Зеленого кто-то называет МАСТЕРОМ, пошли на балкон.

Не дожидаясь ответа, Ив потащила меня за собой. С балкона открывался прекрасный вид на Эйфелеву башню. Её я видел только в учебниках по истории. Это был Париж. Париж, в котором есть люди. Париж не в руинах. Париж – не радиоактивная пустыня.

– Поразительно! Это другой мир? Без войны и ядерных взрывов? – я был восхищен и удивлен одновременно.

– Да, это другой мир. Прекрасный мир, где есть Париж. Но и здесь была война, не менее кровопролитная. Только здесь Германии не удалось воспользоваться ядерным оружием, и от него пострадала только Япония. Этот Париж – мой самый любимый город во вселенной, – Ив зажмурилась, а после посмотрела на меня. – Вижу, ты уже не впадаешь в ступор при виде странностей, – Ив улыбалась.

– Начинаю немного свыкаться. Да и, кажется, странности не так шокируют. Сейчас я в большом восторге.

– Это замечательно и, как сказала Сельма, немножко грустно…

Тут она перестала улыбаться и стала серьезной.

– Послушай, все странные встречи последних дней не случайны. Ты соприкоснулся с «реальным миром», и тот заметил тебя.

Так объяснила Ив.

– Тот мир, в котором ты жил и собираешься вернуться – сказка. Он далек от реальности. То, во что верил ты, – самообман для трусов. Трусов, что не способны жить в реальном мире.

Так сказала Ив.

– Очень многим не хватает смелости и сил. Они пытаются вернуться к привычной жизни. Чаще всего всю оставшуюся жизнь они вспоминают реальный мир. И для них нет больше радости. Многие