Дорога - Александра Маринина

– Так они и протянули пару месяцев, до середины октября примерно. Как тебе это нравится? – В голосе Ворона явственно слышался клекот возмущения.

– Мне это совсем не нравится, – ответил Камень. – Что это еще за договор такой? Тоже мне, ревнители свободных нравов и блюстители интересов родителей. Они что, на полном серьезе эту хрень затеяли?

– В том-то и дело, что на полном, – заверил его Ворон. – Предоставили друг другу свободу в личной жизни. Моя Люба-то не очень злоупотребляет, не чаще, чем раз в неделю к Олегу ездит по ночам, а твой Родислав – тот прямо разохотился, буквально через день к своей Лизавете шныряет. Дождется, когда дети уснут, – и был таков. А к семи утра обратно возвращается. Люба специально будильник ставит на половину седьмого, тихонько встает и дверь ему изнутри открывает, а то у них такой замок громкий, если ключом открывать, – на всю квартиру слышно. Черт знает что! И между прочим, твой Родислав как с цепи сорвался, мало того, что он через день у Лизы ночует, так он еще и проболтался ей про договор, придурок! Ведь просила же его Люба никому не говорить! Так нет, язык за зубами не держится.

– Но он же должен был как-то объяснить Лизе, почему он теперь может у нее ночевать, – заступился за Родислава Камень. – Она ведь не полная дура.

– Может, и не полная, а только она восприняла это как твердое обещание жениться. По ее мнению, от такого договора до развода один шаг, да и тот совсем крохотный. Родислав-то впрямую про развод ничего не говорит и жениться на Лизе не обещает, но объяснил ей, что зависит от тестя и не должен его сердить. То есть вроде как бы сказал, что рядом с женой его ничто не держит и он женился бы на ней с удовольствием, если бы не тесть. А поскольку Николаю Дмитричу на будущий год шестьдесят стукнет и он вполне может выйти в отставку, Лиза и обрадовалась, что тесть Родислава останется не при делах, на карьеру зятя влиять не сможет и тогда можно будет разводиться и снова жениться. Вот такие у нее планы.

– Это точно? – усомнился Камень. – Сам слышал?

– Сам, сам, – подтвердил Ворон. – Она с Родиславом об этом сколько раз говорила! А он в ответ ни «да», ни «нет»… О, в рифму получилось. Я же понимаю, он влюблен по уши и не хочет ее разочаровывать, хотя умом-то понимает, что вряд ли тесть в шестьдесят лет на пенсию отправится, он еще полон сил, да от такой власти, от такой должности разве кто добровольно отойдет? Не-ет, наш генерал-лейтенант Головин еще послужит, еще крови-то попортит подчиненным. А Лиза уже о ребенке подумывает.

– Как?! – ахнул Камень. – Она от Родислава рожать собралась?

– А то, – гордо объявил Ворон. – Чего ей ждать-то? Возраст подходит, ей двадцать семь уже стукнуло, пора. И потом, она надеется, что, если будет ребенок, Родислав быстрее подвигнется в сторону развода. Старые женские штучки!

– А он что? Возражает против ребенка или соглашается?

– Так она что, спрашивать его будет, что ли? – фыркнул Ворон. – Она его перед фактом поставит, когда уже ничего нельзя будет изменить. Плавали, знаем.

– Ну зачем ты так… Может быть, она его по-настоящему любит.

– Так кто ж спорит-то? – Ворон взмахнул крылом, очертив в воздухе загадочную фигуру. – Любит, конечно. И замуж за него хочет. И детей от него хочет. Только знаешь что я тебе скажу, метеорит ты мой самозваный? Ей ребенок нужен только для того, чтобы Родислава привязать к себе покрепче. Она детей вообще-то не любит, они ее раздражают. Но Родислава она любит так сильно, что готова даже на ребенка, только бы он на ней женился. Это она с подружкой разговаривала, а я подслушал.

– И неужели никто из окружающих не догадывается, как Люба с Родиславом на самом деле живут?

– Не-а, – Ворон мотнул черной головой. – Ни одна живая душа, кроме Лизы и Олега. Эти-то понимают, что если их возлюбленные могут по ночам так свободно приезжать, то не все спокойно в Датском королевстве. А больше никто.

– Ладно, с Лизой мне все более или менее понятно. А с Олегом что? Он тоже на развод надеется?

– Нет, куда там! Зачем ему жена с двумя детьми? Он живет себе припеваючи в отдельной квартире, без родителей, наслаждается свободой, на фиг ему вообще какая-то жена нужна?

– Так что же он, Любу не любит, что ли? Слушай, ты так рассказываешь – ни черта не разберешь! – рассердился Камень.

Ворон перелетел с ветки на ветку, чтобы оказаться поближе к Камню, но при этом не пачкать лапки в размокшей от дождей земле.

– Вот как ты есть философ, а не романтик, так ничего в людях и не понимаешь. По-твоему, если секс – значит, любовь, а если любовь – так непременно чтобы жениться. Это только в твоей философии все так ладно да гладко получается, а жизнь – она сложнее и многообразнее, – важно заявил он. – У людей секс вообще не всегда связан с любовью, это разные вещи, а любовь не всегда связана с браком, это тоже разное. Олег мою Любу хочет как самец, понимаешь? Он горит весь, пылает, умирает – до того она ему нравится. Спать с ней он хочет, что есть, то есть, а связывать себя брачными узами он вовсе и не торопится. Он еще не нагулялся. В общем, для тебя это сложно, ты не вникай, ты слушай, чего я тебе рассказываю.

– Нет, погоди, – остановил его Камень. – Как это – не вникай? А Люба? Она Олега этого любит или нет?

– Да ну нет же! – Ворон начал раздражаться. – Она любит не Олега, а то ощущение себя женщиной, которое он ей дарит. С Родиславом у нее такого ощущения не было, они просто с детства дружили себе, дружили, дружили, потом случайно переспали, вроде все получилось неплохо, так чего ж не пожениться? Вот и поженились. Они в том возрасте про настоящий секс вообще ничего не знали, думали: так, как у них, все и должно быть. Потом, с годами, Родислав кое-чего понял, пока с секретаршами развлекался, а Люба-то вообще ничего не понимала, пока Олега не встретила. Между прочим, если хочешь знать, Олег не очень хороший любовник.

– А ты откуда знаешь? Ты же не подсматриваешь. – Камень прищурился и недоверчиво глянул на друга. – И слышать ты ничего не мог, Люба о таких вещах никому рассказывать не стала бы.

– Я и не подсматриваю. – Ворон смущенно потупился. – Но уши-то у меня есть. И заткнуть мне их нечем, пальцев нет. Я отворачиваюсь, чтобы ничего не видеть, и жду, когда они наиграются и разговаривать начнут. Вот и слышу.

– И что же ты слышишь?

– А то и слышу, что Олег за пять минут сгорает, как фитилек. Родислав-то горит долго, со вкусом, а этот – фьюить! И готово. Никакого сравнения он с Родиславом не выдерживает. Да Любе от него этого и не надо, ей надо, чтобы смотрел, как Олег, чтобы дрожал весь, чтобы хотел. А это он ей предоставляет в изобилии. Он душу ей тешит, а не тело, понял, наконец?

– Вот теперь понял. Можешь же объяснять, когда хочешь. А кстати, ты что-то про Аэллу забыл, а про Андрея Бегорского я вообще уж и не припомню, когда ты рассказывал.

– А я знал, что ты спросишь, знал, знал! – Ворон запрыгал на ветке, отчего на Камня посыпались мелкие холодные капли. – Я специально ничего не говорил, потому что Ветра пока нет, хотел при нем рассказать. Но если ты настаиваешь…

– Я настаиваю, – строго велел Камень. – Я требую полноты информации. Ветер наш пока еще прилетит! У него Кубок мира по биатлону, а это долгая песня, там же несколько этапов. И вообще, кроме биатлона, есть еще масса всяких видов спорта, где Ветру можно разгуляться, так что он неизвестно когда появится.

– Ну, тогда слушай. – Ворон принял вид таинственный и заговорщический. – Аэлла, оказывается, периодически звонит Андрею и приглашает в гости. Представляешь?

– Ну и что? – удивился Камень. – Они друг друга с детства знают. Что в этом такого?

– Ой, лопух ты замшелый, ой, валун ты неотесанный, – запричитал Ворон. – Ты что, не слышишь, что я тебе говорю? Аэлла звонит Андрею и приглашает в гости.

– Да все я слышу. Я только не понимаю, что тут особенного.

– Ты что же думаешь, она его чай пить приглашает?

– А что, коньяк?

– Вот дурень, ну дурень же ты, Каменюка, каких свет не видел! Она его в койку приглашает! Понял?

– Не может быть!

Камень вытаращил глаза и уставился на Ворона.

– Ты меня разыгрываешь?

– Да больно надо! Вот как бог свят, век воли не видать. Значит, слушай сюда: как только у Аэллы заканчивается очередной роман, она немедленно звонит Андрею и говорит, что у нее плохое настроение и ей хочется развеяться. Андрей приезжает и развеивает ее. И все. Никаких встреч, никаких романтических отношений, он ей цветов не дарит и подарки не делает. И слов, соответственно, ласковых не говорит.

– Ничего не понимаю, – Камень наморщил лоб. – Это у людей как называется? Любовь? Секс? Похоть? Я и слова-то подобрать не могу к тому, что ты рассказал.

– Это называется «общение в форме секса».

– Не слыхал про такое. Ни в одной книжке про это не написано.

– Еще бы! Это я сам придумал в ходе многолетних наблюдений за человеческими особями. У них есть общение в форме разговора, в вербальном, так сказать, виде, есть общение в форме совместных занятий, например пение в хоре, туризм, рыбалка, охота, а есть общение в форме секса, когда люди занимаются сексом не потому, что у них гормон играет и им надо физиологическую нужду справить, а потому, что они так общаются. Аэлле, например, нужно после каждого разрыва с любовником почувствовать, что она еще ого-го, что есть еще мужики, которые ее хотят и прибегают к ней по первому зову, по первому свистку. Для этого у нее есть Андрей Бегорский, который никогда не отказывается, с удовольствием приезжает и демонстрирует ей, что она ого-го и ее хотят.