Проделки близнецов - Эрих Кестнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах, эти! — пренебрежительно откликается Моника, — сидят опять где-нибудь на травке, и держатся за руки, чтобы их ветром не разнесло в разные стороны!
Близнецы сидят не где-нибудь на травке, а в саду у лесничихи. И за руки они не держатся, им не до того, нет, они разложили на столе маленькие — в одну восьмую листа — тетрадки и вооружились карандашами. В данный момент Лотта диктует, а Луиза усердно карябает у себя в тетрадке: «Больше всего мама любит суп-лапшу с говядиной. Говядину надо покупать у мясника Хубера. Полфунта края, с жирком.»
Луиза поднимает голову.
— Так, мясник Хубер, угол Макс-Эммануилштpacce и Принц-Эугенштрассе, — затверженно бубнит она.
Лотта одобрительно кивает.
— Поваренная книга стоит в кухонном шкафу, на нижней полке слева. В эту книгу вложены и все другие рецепты, которые я знаю.
Луиза пишет:
— «Поваренная книга… кухонный шкаф… нижняя полка слева». — Затем, подперев лицо руками, она признается: — Ужасно боюсь готовить! Но если в первый день у меня ничего не выйдет, я могу сказать, что во время каникул просто-напросто разучилась готовить. Правда, ведь?
На секунду задумавшись, Лотта соглашается.
— Вообще, если у тебя что-то не будет получаться, сразу пиши мне. Я каждый день буду заходить на почту и спрашивать, нет ли мне писем.
— Я тоже, — говорит Луиза. — Только пиши мне почаще! И побольше ешь в «Империале». Папа всегда так радуется, если мне вкусно!
— Как глупо, что ты больше всего любишь омлет с начинкой, — ворчит Лоттхен. — Ну да что тут поделаешь, хотя по мне телячий шницель и гуляш куда вкуснее!
— Если ты сразу, в первый же день, слопаешь три омлета, или четыре, или пять, то просто скажешь, что объелась им раз и навсегда!
— Правильно! — откликается Лотта, хотя при одной только мысли о пяти омлетах у нее все в животе сжимается. Но один раз она это стерпит!
Девочки вновь склоняются над своими тетрадками, диктуя друг другу имена одноклассниц, объясняют, кто, где сидит, рассказывают о привычках учительниц и чертят дорогу от дома к школе.
— Со школой тебе будет проще, чем мне. Ты просто скажи Труде, чтобы в первый день она зашла за тобой. Иногда она за мной заходит. Так что ты прекрасненько дойдешь с ней вместе и запомнишь все повороты и прочую канитель!
Лотта кивает и вдруг пугается:
— Да, я тебе еще не сказала, что перед сном надо обязательно сказать маме «спокойной ночи» и поцеловать ее. Смотри, не забудь.
Луиза смотрит куда-то вдаль.
— Это мне записывать не надо. Это я и так не забуду!
Вы уже поняли, что тут затевается? Близнецы не хотят пока говорить родителям, что они уже все знают. Они не хотят вынуждать родителей принимать какие-то решения. Девочки чувствуют, что не имеют на это права. И, кроме того, опасаются, что решение родителей может раз и навсегда порушить их новое, и такое хрупкое, сестринское счастье. Но просто они уже не в силах вернуться туда, откуда приехали, так, будто бы ничего не случилось. Жить дальше на указанной им родителями (и, кстати сказать, без спроса!) половине? Нет! Короче говоря, заговор будет осуществлен! Фантастический план, порожденный тоской и тягой к приключениям, выглядит так: девочки поменяются не только платьями и прическами, но и жизнью. Луиза с благонравными косами (и о благонравии придется помнить постоянно!) поедет вместо Лотты к матери, которую знает только по фотографии, поедет «домой»! А Лотта с распущенными волосами, и по возможности, живая и веселая, поедет «домой» к отцу в Вену!
Приготовления к будущей авантюре ведутся весьма основательно. Тетрадки исписаны от корки до корки. Письма решено посылать друг другу до востребования в случае, если возникнет какая-то нужда или произойдут непредвиденные события.
Может быть, совместными усилиями им, в конце концов, удастся узнать, почему родители развелись? А вдруг в один прекрасный день они смогут встретиться, все четверо? Но об этом девочки не смели и думать, не то, что говорить.
К предотъездному празднику в саду приурочена генеральная репетиция. Лотта теперь — кудрявая непоседливая Луиза, а Луиза — благонравная Лотта с аккуратными косами. И надо сказать, обе играют свои роли великолепно! Никто ничего не замечает! Даже Труда, Луизина одноклассница из Вены! Двойняшкам ужасно нравится окликать друг друга по собственному имени! Лотта так расшалилась, что даже начала кувыркаться. А Луиза держится мягко и тихо, словно она никогда и мухи не обидит и воды не замутит!
В густой листве сияют фонарики. Гирлянды покачиваются на вечернем ветру. Праздник и каникулы подходят к концу. Бедняжка Штеффи выиграла в лотерею главный приз, роликовые коньки с шарикоподшипниками (слабое утешение, но все же лучше, чем ничего!)
Двойняшки, наконец, засыпают, верные избранным ролям, поменявшись заодно и постелями. От волнения им снятся странные сны. Лотте, например, снится, что в Вене на вокзале ее встречает гигантская фотография отца, а рядом в белом колпаке стоит повар из отеля «Империал» с тележкой, полной горячих омлетов с начинкой — брр!
Утром, ни свет, ни заря, на железнодорожную станцию Эгерн, неподалеку от деревни Зеебюль на Бюльзее, прибыли два поезда, идущие в разных направлениях. Маленькие девочки с шумом разбегаются по купе. Лотта высовывается в окно. Из окна другого поезда ей машет рукой Луиза. Они подбадривают друг друга улыбками. Сердца у обеих громко стучат. Волнение нарастает, как у актеров перед выходом на сцену. Может, не загуди сейчас паровоз, не зашипи и не выпусти пар, девочки в последний момент и…
Но нет. Железнодорожное расписание соблюдается строго. Начальник станции поднимает свой скипетр. Поезда одновременно трогаются с места. Детские руки машут на прощание.
Лотта вместо Луизы едет в Вену.
А Луиза вместо Лотты в Мюнхен.
Глава пятая
Ребенок на чемодане — Одинокие дяденьки в «Империале» — О Пеперле и безошибочном собачьем инстинкте — «Луиза» спрашивает, можно ли ей в Опере помахать рукой — Ошибки в счете — Ширли Темпл не разрешают смотреть собственные фильмы — Сложная внутренняя жизнь господина капельмейстера Пальфи
Мюнхен. Главный вокзал, платформа 16. Паровоз, тяжело дыша, останавливается. В потоке сошедших с поезда пассажиров образуются островки. Это девочки обнимают своих сияющих родителей. Растроганные встречей и счастливой детской трескотней, взрослые забывают, что они еще не дома, а на вокзале!
Но мало-помалу платформа пустеет.
И вот уже там остается один-единственный ребенок. Девочка с лентами в косах. До вчерашнего дня она носила локоны. До вчерашнего дня ее звали Луиза Пальфи.
В конце концов, девочка садится на свой чемодан, крепко стиснув зубы. На вокзале в чужом городе дожидаться мать, которую знаешь только по фотографиям, а она не приходит — это вам не игрушки!
Фрау Луизелотта Пальфи, урожденная Кернер, которая вот уже шесть с половиной лет (с момента своего развода) опять зовется Луизелоттой Кернер, задерживается в редакции «Мюнхенского иллюстрированного журнала», где она работает художественным редактором. Задерживается из-за вновь поступившего материала на первую полосу.
Наконец, ей удается поймать такси. Наконец, она покупает перронный билет и бегом бежит к платформе 16. Платформа пуста.
Но нет! В самом, самом конце платформы на чемодане сидит девочка! Молодая женщина вихрем несется по платформе!
У девочки, сидящей на чемодане, дрожат колени. Детская душа охвачена небывалым волнением. Эта молодая, сияющая от радости, эта живая, настоящая, сломя голову бегущая женщина — ее мама!
— Мама!
Луиза вскакивает, мчится навстречу женщине и, подпрыгнув, повисает у нее на шее.
— Хозяюшка моя! — шепчет женщина сквозь слезы. — Наконец-то, наконец-то ты опять со мной!
Детские губы страстно целуют нежное лицо матери, ее ласковые глаза, ее изящную шляпку. Да, и шляпку тоже!
В ресторане и на кухне отеля «Империал» царит радостное оживление. Любимица постоянных посетителей и персонала, дочка оперного дирижер Пальфи, снова здесь!
Лотта, пардон, Луиза, сидит на своем привычном месте, на своем излюбленном стуле с двумя высокими подушками и с отчаянной храбростью ест омлет с начинкой.
Постоянные посетители, один за другим, подходят к столику, гладят девочку по волосам, ласково похлопывают по плечу, спрашивают, как ей понравилось в пансионе, предполагают, что в Вене, у папы все-таки лучше, кладут на стол разные гостинцы: шоколадки, леденцы, конфеты, цветные карандаши, а один так даже вытащил из кармана маленький старомодный швейный прибор и смущенно признался, что это ему досталось еще от бабушки. Затем, раскланявшись с господином капельмейстером, они возвращаются к своим столикам. Сегодня этим одиноким дяденькам опять все кажется вкуснее.
