Натуралист в поиске (записки ловца змей) - Аркадий Недялков

Кроме муравьев и жуков между кустами сновали быстрые ящерицы, довольно часто попадались змеи. Кроме гадюк, щитомордников и полозов встречались тонкие, изящные и очень быстрые змеи-стрелки. Движения этих змей были стремительными. Будучи потревоженными, они исчезали буквально в мгновение ока. Один раз я наткнулся на двух стрелок. Они лежали рядышком возле куста. Змеи-стрелы хоть и ядовиты, но для человека не опасны. Ядовитые зубы у них находятся далеко, у самой гортани, поэтому достать ядовитыми зубами руку человека змея-стрела не может. Да и яд этой змеи для человека не опасен. Я это знал и хотел взять обеих змей рукой. Однако едва я нагнулся и протянул к змеям руку, как они исчезли. Я не отводил от змей глаз и все же не уловил того момента, когда они бросились в разные стороны. Только легкая пыль показала мне место, где одна из стрелок коснулась земли. Я прыжком настиг змею и схватил ее за самый кончик хвоста. Все тело длинной змеи было уже в глубине куста, который находился в метрах двух от того места, где я их заметил. Как только я извлек стрелку из сплетений веток куста, она с шипением ухватила пастью рукав и держала ткань так крепко, что я с трудом смог раздвинуть ее челюсти пинцетом.

Змеи-стрелы охотились за ящерицами. Я не раз натыкался на этих змей в момент заглатывания ими своей жертвы.

Над степью летало множество птиц. Целыми днями с неба лились песни жаворонка. Вечерами и после дождя в зарослях возле речки пели перепела. В небе парили хищные птицы, от пустельги до беркута. Стайки голубей, галок и скворцов прилетали на водопой к нашему колодцу. Однако больше всего мы видели воробьев. Без преувеличения можно сказать, что этих прыгунов здесь были тысячи. Некоторые из них гнездились в камышовой крыше кошары. Еще до восхода солнца из кошары доносилось многоголосое чириканье. Едва же солнце всходило, как стаи воробьев одна за другой вылетали из распахнутых ворот кошары и отправлялись кормиться в степь. Воробьи прыгали между кустиками, копались в траве, в мусоре, расклевывали навозные кучки. Осматривали они и местность возле домика, собирали крошки и остатки нашей еды. Поев, воробьи слетались к кошаре, рассаживались на коньке и некоторое время "совещались", после чего приступали к работе и трудились до вечера - строили гнезда. Птицы искали сухие травинки, пух и клочья шерсти, оставленные овцами на кустах. Целый день воробьи чирикали, трещали, переругивались и дрались. Наш домик стоял от кошары довольно далеко, и, хотя воробьиный гвалт мы слышали, нам это не мешало. Докучали нам ласточки и... мухи.

Уже на третий день в домике и возле него появилось столько мух, что они облепили все стены и снаружи и внутри домика. Мухи были всякие: серые обычные, серые великаны, зеленые, синие.

Когда мы завтракали, мухи еще спали и не мешали нам, но вечером, во время ужина, от мух отбоя не было. Они роем кружились возле головы, садились на еду, попадали в миски. Брезгливый Илларионыч вместе с мухами выплескивал и добрую половину похлебки. Мухи беспрестанно надоедливо жужжали. Оставить что-либо неприкрытым было нельзя: все моментально покрывалось мерзкими точками мушиного помета. В дождь, а он лил каждый день часа по два, приходилось сидеть в домике. Это было пыткой. Мухи роились обязательно вокруг наших голов и норовили сесть на лицо. Мушиная напасть приводила нас в отчаяние (меня в ярость), но покинуть домик мы не могли. При неустойчивой погоде жить в палатке было плохо: от сырости можно заболеть.

Пришлось нам приспосабливаться к сосуществованию с мухами. Мы перенесли очаг, на котором готовили еду, подальше от домика, а ели и спали под пологами. Стало чуть полегче, но все же жужжание мух нас раздражало, и мы пробовали истреблять их. Из старой камеры смастерили себе хлопушки и устраивали соревнование по числу убитых мух, но численность мушиных полчищ не снижалась. Мухи были очень хитрыми. Как только раздавалось шлепанье хлопушек, они вылетали из домика и скрывались между крышей и потолком. Туда проникнуть мы не могли. На чердаке мухи сидели недолго. Как только хлопушки стихали, они одна за другой перебирались в домик и опять докучали нам. Приходилось снова либо браться за хлопушки, либо прятаться под полога. Мне и Вячеславу бить мух надоело, и мы все чаще прятались под полога, Илларионыч же неутомимо работал хлопушкой, подбирая каждую убитую муху.

- Зачем вам битые мухи? - спросил его Вячеслав.

- Пригодятся, - уклончиво ответил Илларионыч и высыпал мух в мусор, где обычно копошились воробьи.

- Илларионыч, вы что же, решили подкармливать воробьев?

- Чтобы избавиться от мух.

- Вы полагаете, что воробьи, отведав мух из мусора, станут ловить их возле домика?

- Ты не ошибся. Именно на это я и рассчитываю.

- Не слишком ли вы наивны?

- Нет, не слишком, и в этом ты скоро убедишься. Я выбрасывал мух уже несколько дней и заметил, что после посещения мусора воробьями мух там не остается.

- Мух могут уносить муравьи.

- Несомненно, - согласился бригадир, - поэтому я выбрасывал мух только рано утром, перед прилетом воробьев, когда муравьи еще не ползают.

- Ну, ну, - насмешливо произнес Вячеслав, - эксперимент интересный, но наверняка безуспешный.

- Предлагаю пари, - сказал Илларионыч, - ставлю свой бинокль против твоей зажигалки. Через несколько дней воробьи уничтожат большинство мух.

- Идет! - согласился Вячеслав. - Лешка, разними!

- Нет, - отказался я, - не стану разнимать. Отдай зажигалку без спора!

- Почему?

- Потому что будет так, как говорит Илларионыч.

- Глупости! - рассердился Вячеслав. - Не может этого быть!

- Ты видел, сколько воробьев прилетало на мусор вчера?

- Видел. Не больше десятка.

- А сегодня?

- Сегодня было побольше.

- Завтра будет еще больше, а потом здесь появится множество воробьев, и с мухами будет покончено.

В борьбе с мухами нам помогали две пары серых трясогузок. Эти изящные птички в любую погоду вертелись у домика и ловили мух В один из дождливых дней я долго наблюдал за тем, как трясогузка ловко охотилась на мух. Птичка бегала вдоль стенки домика и склевывала мух, сидевших на высоте ее роста. Расправившись с мухами у земли, трясогузка взлетала и атаковала мух по всей высоте стены, выбирая места, где мухи собирались группами. В дождь мухи были вялыми, и за каждый подлет птичка успевала захватить несколько штук. Остальные спасались бегством. Аппетит у трясогузок был отменный. Птички съедали за день несколько сот мух, но и это не уменьшало мушиных полчищ. На чердак трясогузки почему-то не залетали.

Победить мух нам помогли все же воробьи. На третий день после начала прикормки воробьи облепили домик, и мухам пришел конец Воробьи ловили мух и в домике, и возле домика, и на чердаке.

Первые дни мы находили змей невдалеке от зарослей чия. Потом змей там не стало: они расползлись по степи, и нам приходилось "прочесывать" большую площадь. Сначала мы искали змей наугад, но скоро установили, что гадюки переползли к кустикам кара - барака (солянка деревцевидная) и под другие солянки. Змей под покровом солянок первым обнаружил Вячеслав. Много ходить он не любил и скорее из нежелания идти с нами к дальним зарослям, чем надеясь на успех, стал крючком переворачивать солянки невдалеке от моста. Мне и Илларионычу это показалось бесцельным занятием, и мы попытались увести его с собой. Вячеслав был упрям и с нами не пошел. Вечером мы вдвоем принесли два десятка гадюк, а Вячеслав один поймал их тридцать штук. При этом Вячеслав был свеж, как огурчик, а мы вымотаны, потому что прошли по степи добрых двадцать километров. На другой день Вячеслав показал нам, как искать гадюк под солянками. Все оказалось очень просто.

- Век живи, век учись! - сказал Илларионыч, направляясь к солянке.

Под каждым "ковром" мы обычно находили две - три змеи. Не всегда это были гадюки. Изредка попадались и щитомордники. Они вели себя совсем иначе, чем гадюки. Степные гадюки всегда норовили удрать, а щитомордники сворачивались в клубок, шипели и раскрывали пасть. Иногда при этом или еще до этого щитомордники испускали уже знакомый нам весьма противный запах. Он был очень стойкий и чувствовался издалека. Несколько раз я определял местонахождение щитомордника по запаху, еще не видя его. Щитомордники нам не были нужны, и мы их не брали. Ни стрелок, ни полозов под солянками не попадалось: эти змеи держались возле кустов.

Однажды утром шел мелкий, нудный дождь, и мы долго не вставали: не хотелось вылезать из теплых спальных мешков в промозглую сырость. Неожиданно за стеной домика зачмокали от грязи копыта, фыркнула лошадь и кто-то спросил: - Эй, ким уйда бар? [Ким уйда бар! (казах.) - Кто в доме есть?] Аман ба?

"Аман ба?" - по-русски "здоров ли?" Это приветствие - вопрос возникло у казахов в очень давние времена, когда их кочевые аилы посещали страшные болезни - оспа и чума. Казахи, как и все остальные народы Востока, очень гостеприимны, но страх заболеть или занести в свой аил смертельный недуг привел к тому, что при встрече они прежде всего осведомлялись о здоровье.