Подводник с U-505 - Ганс Геблер

На следующее утро, всплыв, мы с удивлением обнаружили, что прошлой ночью мы спасались от атаки с более ближней дистанции, чем мы думали. Большие куски защитного металла, постеленного вокруг рубки, были вырваны. Взрывы так де повредили несколько деревянных планок на палубе. Увиденные собственными глазами разрушения, которые мы потерпели, усилили наше решение действовать. После этого мы позаботились о своей безопасности. Когда, всплыв, мы обнаружили за собой фосфорное свечение, Мейер приказал идти под водой, и как можно медленнее. Так было безопаснее. Люди буквально на цыпочках ходили по палубе, чтобы свести к минимуму любой шум.

В это время моим товарищам окончательно надоело мое изучение английского языка. Чтение вслух не одобрялось вообще: их раздражала сама возможность привлечь внимание врага произнесением английских слов. В результате я вынужден был упражняться в произношении молча, выговаривая слова одними губами.

Утром 7-го числа мы праздновали грустную годовщину: прошел ровно год с тех пор, как мы впервые тонули от атак вражеского судна. И этот корабль был первым и единственным, который нам удалось потопить под командованием Жеха. Мы молили Бога о том, чтобы любое проклятие, нависшее над нашими головами, наконец, завершилось, теперь, когда Жех обрел свою мечту о вечном мире.

Я никогда не был суеверен, но, проходя мимо кубрика Жеха, я покрывался мурашками. Мы держали шторы плотно закрытыми, и никто не смел войти туда со дня его смерти. Даже оберлейтенант Мейер чувствовал себя уютнее на своей койке старшего офицера. Вид этих закрытых штор напоминал мне о том, как Жех прятался в своем кубрике наедине с мучительными мыслями. Казалось, будто его призрак все еще обитает в этой маленькой комнате. С тех пор, как у нас появился новый капитан, я сумел несколько преодолеть эти ощущения, но память о трагедии несчастного Жеха останется со мной до конца моих дней.

Позже этим утром мы достигли внешних подступов к порту Лорьян. Следуя указаниям штаба второй подводной флотилии, мы приблизились к нему, идя на поверхности, как привыкли делать только в темноте, и поэтому нам казалось странным видеть впереди большую белую бороду пены, когда мы разрезали волны при ясном дневном свете.

Мы приближались к входу в гавань когда, около полудня, получили FT-сообщение, приказывающее нам вернуться в квадрат 5530, для оказания помощи лодке U-123 фон Шортера. Тогда же мы увидели 4 огромных самолета, низко и быстро приближающихся с запада. Через несколько мгновений вся команда была на своих местах, готовая сражаться. Однако, несколько секунд спустя, один из них пустил опознавательный сигнал. Это была группа немецких Ю-88, посланных на помощь U-123.Чуть позже два наших торпедных катера промчались мимо нас на предельной скорости, увеличивая спасательные силы.

В течение четырех часов мы тщетно искали братскую лодку, и, наконец, получили сообщение о том, что парни из Люфтваффе обнаружили U-123 и берут контроль над ситуацией. Завершив эту миссию, не входившую в наши планы, мы пошли назад в Лорьян.

Когда мы вошли в порт, все лихорадочно занялись опустошением своих полуразрушенных шкафчиков, кидая в рюкзаки свои пожитки и готовясь к походу в казармы. Когда красный буек попал в поле нашего зрения, мы все собрались на верхней палубе и противовоздушной платформе, дабы преклонить колена.

Прогромыхать во внутренний порт в ярком дневном свете, миную старую крепость справа и французский крейсер "Страссбург", словно неподвижный барьер стоящий слева, было настоящим событием.

Мы вернулись домой целые и невредимые. Все, кроме одного.