Великие мифы народов мира - Патрик Колум

ЯПОНСКАЯ МИФОЛОГИЯ

В отличие от даосизма, конфуционизма и буддизма синтоизм является примитивным комплексом верований японского народа. Два приведенных в настоящей книге космологических мифа взяты из идеологии синто. Триумф солнечной богини над тьмой и хаосом идентифицируется с триумфом императорской династии над враждебными ей силами: считается, что императорский род происходит от солнечной богини.

ПОЛИНЕЙЗИЙСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Широко распространенный на островах Тихого океана народ канака, или маори, имеет богатую и удивительно однородную мифологию. Одни и те же божественные существа фигурируют в мифах большинства островов. «Мы находим, – пишет Марта Уоррен Беквит, – одну и ту же историю, которую рассказывают в Новой Зеландии и на Гавайях с точностью до мелких деталей; одинаковы даже имена». В нашем понимании все полинезийские предания являются мифологическими. М. Беквит утверждает, что боги и люди являются для полинезийца представителями одной семьи, только выступающими в разных формах. Боги имеют власть над определенными явлениями. Сверхъестественное сочетается с естественным в точности так же, как у полинезийца боги связаны с людьми. Факты об одном существе, даже переместившемся на небеса, считаются объективными и касающимися любого другого и используются для объяснения социальных обычаев и физических явлений в действительности.

Полинезийцы, как и древние египтяне, считали, что душа имеет двойственную природу: часть ее может покидать тело и потом возвращаться или ее можно изъять и вернуть с помощью заклинаний.

Самое точное художественное изложение полинезийского мифа о Пеле и Хииаке мы находим у Н.Б. Эмерсона. Перед нами мифическая история о гавайской богине вулканического огня в том виде, как ее излагают верящие в нее люди, переданная для нас исследователем, знающим этих людей и уважающим их традиции. Упомянутый миф, впервые опубликованный, занимал более двухсот страниц, и в нем было использовано сто семьдесят драматических поэм. Читая этот миф, мы в полной мере осознаем, насколько изолирована и не похожа на нашу полинезийская культура. Приведенный далее полинезийский миф о сотворении мира родился в Новой Зеландии. Он включен в «Полинезийскую мифологию» Джорджа Грея. Рассказ о попытке Мауи завоевать бессмертие для людей взят из этого же труда. Другой рассказ о Мауи является частично новозеландским, частично гавайским. Он приведен в моей книге «У порога дня». В конечном счете он основан на труде У.Д. Уэстервельта «Мауи – полубог». Мауи – панполинезийский герой. Мифы о нем существуют на всех островах, которых достиг народ канака-маори.

ПЕРУАНСКАЯ МИФОЛОГИЯ

Две великие американские цивилизации – среднеамериканская и южноамериканская – находились на подъеме примерно в одно и то же время, а их упадок наступил в период, предшествовавший приходу европейских завоевателей. До нас дошло намного меньше сведений о цивилизации инков, нежели об ацтеках. Большинство наших знаний о древнем Перу основывается на трудах Гарсиласо де ла Вега, отец которого был испанцем, а мать – коренной жительницей Перу, он же считал себя потомком инков. Труды Г. де ла Вега были переведены на английский язык К. Маркхэмом, в книгах которого содержится почти все, что нам известно о древних памятниках, литературе и традициях инков. В первом мифе я вообразил рассказчика – кого-то вроде Г. де ла Веги. Второй рассказ, по существу, мифом не является. Это скорее сказка. Но до нас дошло так мало мифов инков, что любой рассказ, имеющий пусть даже отдаленное отношение к их мифологии, но являющийся плодом воображения этого древнего народа, не лишен интереса. «Пастух лам и солнечные девы» – это пересказ версии К. Маркхэма. Он был рассказан Мартину де Моруа, который в 1583 году изучал культуру кечуа.

МИФОЛОГИЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКИ И МЕКСИКИ

Что касается восприятия Центральной Америки и Мексики как единой культурной области, я в этом вопросе признаю авторитет Эдуарда Селера, объединяющего Гватемалу, Юкатан и Мехико. Он писал: «Единство обширного района, на котором существовала древняя цивилизация, яснее всего выражено через календарь, который эти люди считали основой, альфой и омегой всех возвышенных и оккультных знаний». Согласно этой точке зрения культуры майя, тольтеков и ацтеков являются разновидностями единой культуры.

Самым художественным изложением мифологии этой культуры по праву считается книга, написанная в Гватемале на языке майя примерно в XVII веке. Она называется «Пополь-Вух». Испанская версия индейского текста была переведена на французский язык Брассером де Бурбуром, и наши знания об этой крайне любопытной книге почерпнуты именно их этого перевода. Две истории, приведенные в настоящем сборнике, взяты именно из этой книги – история сотворения мира и приключения близнецов-героев. Часть материала взята из английского перевода другой индейской книги – «Анналы», посвященной индейцам какчикелям. Остальные рассказы являются ацтекскими; они принадлежат людям, жившим там, где сейчас находится столица Мексики. Политическое и материальное могущество, которого достигли эти люди, прекрасно отражено в том впечатлении, которое их главный город – Теночтитлан произвел на летописца испанских завоеваний Бернала Диаса.

«Мы поинтересовались мнением своих солдат, которые побывали в разных странах света: в Константинополе, Италии, Риме. Они сказали, что нигде не видели так удачно спланированного, просторного и ухоженного города, где проживало так много людей».

Из ацтекских легенд самой трогательной представляется повествование о Кецалькоатле, его благодеяниях и изгнании из Толлана. Ученые придерживаются мнения, что Кецалькоатль был или божеством тольтеков, или же последним тольтекским царем и носил имя главного божества своего народа. Тогда рассказ о нем символизирует падение умеренной и просвещенной тольтекской цивилизации под натиском более воинственных племен ацтеков. Другое толкование дано Льюисом Спенсом:

«С апреля или мая до начала октября пассат с восточного берега дует над плато Анахуак, неся с собой дожди, благодатные для урожая, таким образом «очищая дорогу для богов дождя». Он движется довольно медленно. Дожди в Веракрусе начинаются на три-четыре недели раньше, чем в Пуэбле и Мехико. Однако в начале октября он неизменно видоизменяется местным муссоном. Кецалькоатль олицетворяет мягкий и спокойный пассат, который сопровождается благодатными для растительности дождями. Проводя политику мира и изобилия, он встречает противодействие в лице Тецкатлипоки, который представляет собой муссон. Как неудержимый вихрь, преследует он своего противника «от города к городу», бросаясь на него, словно тигр, и в конце концов изгоняет из страны. Тецкатлипока также является богом ветра, иногда его называют «ветром ночи». А тот факт, что он – муссон или ураган, неопровержимо доказывается тем обстоятельством, что этот ветер, по преданиям, носится по ночным дорогам с огромной скоростью. Кстати, Хуракан – таково его имя у индейцев киче – используется для обозначения ветра и стало нарицательным для сильных ветров практически во всех европейских языках, когда это слово, без сомнения, пришло из Америки».

Когда мы рассматриваем монументальные скульптуры древних мексиканцев и их рисунки, поневоле возникает впечатление, что эта цивилизация необычайно сильно связана с землей: все фигуры словно имеют корни. На некоторых рисунках руки людей изображены в движении, но это движение больше напоминает дрожание веток дерева, и мы нигде не видим лиц, обращенных к небу. В их мифологии, как нам кажется, отсутствует абстрактная мысль. Такой прагматизм мышления выработал религию самую жестокую из всех, когда-либо связанных с земными цивилизациями. Если они ждали дождя, то старались показать ответственному за него божеству, что именно им нужно, проливая человеческую кровь. Они ежегодно приносили в жертву тысячи людей; кульминацией любой ацтекской церемонии было человеческое жертвоприношение.

Вот что можно сказать об этой религии:

«Ученые, изучающие религиозные верования, довольно часто демонстрируют нежелание более глубоко рассматривать культовые традиции мексиканцев. Это происходит не только по причине многочисленных трудностей, препятствующих полному изучению этой интереснейшей фазы человеческой веры в вечные истины, но также, вероятно, из-за «дьявольской» репутации этой религии. Никому не хочется погружаться в пучину ужасов, неразрывно с ней связанных. Эта религия явно не обладает притягательной силой. И все же, если принять во внимание неукоснительное соблюдение жрецами-священнослужителями и народом установленных обрядов, от чего не мог уклониться ни один человек и ни одно поколение, и рассматривать религию ацтеков с терпимостью и либерализмом, тот, кто проявит достаточное упорство в ее изучении, со временем будет вознагражден. Она не только изобилует ценными фактами, обогащающими наши представления о верованиях древних, но и своей потрясающей красочностью и богатством символики не может не найти путь к сердцу исследователя, одарив его волшебством открытия. Эхо священных барабанов из змеиной кожи, отразившееся от величественной пирамиды Уицилопочтли и пролетевшее над таинственным Теночтитланом, словно гром с Олимпа, покажется не менее яркой сущностью исчезнувшей веры, чем память о песнопениях Эллады. И если воспоминания о живописных, хотя и ужасных ритуалах этого талантливого, обладающего живым воображением и, несомненно, замечательного народа терзают душу, разве они не вызывают у нас сознание беспомощности человека перед богами, которое провозглашают примитивные религии, и поддерживает разум?»