Пойте! - Евгений Гаркушев

На улице, в магазинах, не говоря уже об автобусах, девушке не давали прохода. Каждый молодой человек норовил с ней познакомиться. Причем молодые люди попадались приличные, а не пьяницы и подонки, как прежде. Многие дарили ей цветы и не просили взамен номер телефона - складывалось ощущение, что сделать приятное Маше для них уже счастье.

Каблуки больше не ломались, и колготки не рвались. Даже старые платья сидели отлично и, казалось, посвежели. Да и новые не приходилось долго выбирать - любой наряд был Маше к лицу. Только зеленого она больше не покупала и даже сережки с хризолитами перестала носить.

Девушка записалась на курсы вязания - профессор заявил, что у постукивания спиц особенная мелодия, к тому же Маша частит, когда поет - нужно учиться вырабатывать ритм, и вязание очень для этого подходит. По вечерам Земляникин и Маша ездили в филармонию, но не каждый день - некоторую музыку профессор на дух не переносил.

- Вы же не читаете все книги подряд? - объяснял он Маше. - Не вся музыка благотворна, не каждый концерт идет на пользу.

А еще они пели. В квартире и в машине, на улице и в кафе, посреди разговора и перед обедом. И самое главное, никто не оборачивался им вслед и не крутил пальцем у виска. Ведь у профессора был абсолютный слух!

Как ни странно, Земляникину занятия с Машей тоже пошли на пользу. Морщины на лице разгладились, плечи расправились - теперь в профессоре стало не метр семьдесят четыре роста, а все метр восемьдесят, и даже волосы потемнели - из них полностью исчезла седина! Как это могло произойти, Маша решительно не понимала. Одно дело - устроиться на новую работу и перестать ломать каблуки, другое - вырасти и помолодеть.

Профессору спустя неделю после знакомства с Машей можно было дать от силы сорок лет, хотя прежде он выглядел на все пятьдесят. А по паспорту ему оказалось сорок два.

- Ничего странного, Машенька! - смеялся Земляникин, когда девушка спрашивала его о такой странной перемене. - Я ведь тоже нашел свою мелодию, ту мелодию, которую не мог отыскать долгие годы. И эта мелодия - вы.

- Не шутите, Андрей Сергеевич! - возражала Маша.

- Не шучу, Мария. Сразу после знакомства я сказал, что люблю вас. У меня абсолютный слух, и свою мелодию я не мог не узнать.

- Вы думаете, ваша мелодия - я? - Маша таяла, глядя в серые глаза профессора.

- Не думаю, а знаю. Слышу. Чувствую. Плохо человеку быть одному. Самая красивая и самая выверенная мелодия не звучит одна. А вместе мелодии переплетаются, подчеркивают достоинства друг друга, усиливают взаимные темы - и рождают новые мотивы. Как же иначе?

Спустя пару недель после начала знакомства и Маша поняла, что любит профессора. Не как учителя и друга, а как мужчину - вполне еще молодого и очень привлекательного. Они, что называется, спелись.

Мелодия Андрея Сергеевича стала близка девушке, и, оставшись одна, она уже пробовала петь под арпеджио:

- Ма-ри-я Зем-ля-ни-ки-на.

Получалось очень неплохо. Куда мелодичнее, чем Цаплина.

Маша наконец-то поняла, что она действительно нашла, услышала себя. И скоро сама сможет творить мелодии и изменять свою жизнь, людей вокруг себя, возможно, даже выбирать погоду по душе или настроение по погоде - это ведь тоже совсем нелегко!

Главное - она вплетала свою песню в общую гармонию мироздания. Изменяла мир силой любви. А по-другому ведь изменить мир и нельзя - ибо маленькие злобные диссонансы все равно растворяются в мелодии, которая звучала, звучит и будет звучать и совершенствоваться вечно.

This file was created with BookDesigner program [email protected] 15.08.2008(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});