Гибель советского ТВ - Федор Раззаков

ВТОРАЯ ПРОГРАММА

18.00 – Московские новости. 18.20 – В помощь школе. «Рассказы об оптике». 18.50 – «Яша Топорков». Худ. фильм. 20.35 – Комментарии на московские темы. 20.50 – Урок английского языка. 22.05 – «Красивое – в быт». Передача вторая.

В апреле 1962 года сменилось руководство Комитета по радиовещанию и телевидению при Совете Министров СССР. Вместо Сергея Кафтанова (руководил с мая 1957-го) в директорское кресло сел Михаил Харламов, который до этого дважды работал на радио: еще в юности, в начале 30-х, был заведующим группы выпуска в Минске на радиостанции имени Совнаркома Белоруссии, а потом – в 1949 году, когда в силу очередной реорганизации было создано два комитета – Радиовещания и Радиоинформации. С начала 50-х Харламов работал на ответственных должностях в редакциях газет и журналов, а также в Министерстве иностранных дел СССР – был там заведующим отделом печати. Инициатором назначения Харламова на пост главы Комитета по радио– и телевещанию был влиятельный член Политбюро (второй человек в нем после Н. Хрущева) Фрол Козлов.

Вспоминает М. Харламов:

«Едва я пришел, сразу возник вопрос о технической базе. Она была прескверной. Стали думать о строительстве Большого Радиодома. Такой дом я видел в Париже, и он произвел на меня сильное впечатление. Но ведь у нас не Париж – строиться нам не дали. Тогда мы взялись за переоборудование дома на Пятницкой, который, честно говоря, для радиовещания мало подходил: там должны были размещаться какие-то казармы.

Но радио – это, как говорится, полбеды. А как быть с телевидением? Что у нас? Одна овальная студия на Шаболовке, где еще как-то можно было репетировать, и маленькая комнатка, откуда дикторы вели последние известия. Вот и все. Подсказал мне путь к строительству нового телецентра Анастас Иванович Микоян (член Политбюро в 1935 – 1966 годах. – Ф. Р.). Весной 1962 года, когда я пришел в Комитет, было принято высокое решение, чтобы руководящие деятели систематически выступали перед народом. Микоян с группой депутатов Верховного Совета только что вернулся из Японии. Где же найти лучшую трибуну, чем телевидение? Предлагаю Микояну выступить. Думаю: «Пусть заодно увидит, в каких условиях работаем». Он отнекивается: «Я не против, но вы сначала согласуйте».

По совету секретаря ЦК Ильичева звоню Суслову. «Вот, – говорю, – Михаил Андреевич, был Микоян в Японии, видел там много интересного и полезного, хорошо бы народу об этом рассказать. Тем более есть решение ЦК по этому вопросу... И Косыгин вот в Афганистан ездил, тоже мог бы выступить». После паузы длиной в Атлантический океан слышу скрипучий голос: «Я своего согласия на это не даю. Если настаиваете, звоните Брежневу». (А тот уже стал вторым секретарем.) Брежнев, как известно, все вопросы любил решать половинчато. «Что касается депутата Микояна – пусть выступает, а в отношении Косыгина... здесь есть свои сложности... Этот вопрос мы рассмотрим отдельно».

Тут же я созвонился с Микояном и настроил его на выступление в прямом эфире, безо всяких бумажек. Приехал на Шаболовку подготовить студию – Микоян уже там. «Да, – говорит, – как «депо» тут у тебя было, так и осталось...» Между прочим, назвал так эту студию Хрущев. Кондиционирования тогда еще не было. А какую жару могут нагнать в студии мощные юпитеры – понятно. И вот, когда нужно было как-то выступить Хрущеву, мой предшественник, председатель Комитета Кафтанов, чтоб, по его разумению, «охладить студию», дал команду закупить две тонны сухого льда и разложить его в ведрах по окружности, прикрыв от посторонних глаз голубыми ширмочками. Во время выступления главы государства ведра начали нещадно «дымить», будто сто паровозов. Бедный Никита Сергеевич то и дело вытирал лысину, с которой текли ручьи, кое-как закончил свое выступление, весьма рассердился и сказал: «Ноги моей больше в этом паровозном депо не будет!» С тех пор и окрестили эту круглую студию «депо».

Ну, короче говоря, воспользовался я реакцией Микояна. «Надо строить телецентр, соответствующий уровню новых задач». Анастас Иванович (он в то время был первым зампредом Совмина) сказал: «Готовь предложения, только выбери момент, когда Никита укатит на юг отдыхать. Нам все режут теперь». Никита Сергеевич был, как известно, человек увлекающийся: если кукуруза – то на всю страну, если химия – то большая. В то время Хрущев как раз увлекся большой химией и не позволял тратить деньги ни на что иное... «Стройте, но тихо, – сказал Микоян. – Если узнают о новой великой стройке, всем нам снимут головы. Следи за тем, чтобы до завершения стройки информация об этом не просочилась в печать». Так что строительство Останкинского телецентра началось как бы полулегально. Строим и держим язык за зубами. Как-то после второй поездки Хрущева в Югославию звонит мне помощник Никиты Сергеевича Шуйский: «Что ты там строишь?» (Где-то что-то услышал.) Я аж похолодел и, поняв, что дело может плохо кончиться, дал обтекаемый ответ. «Строим, – говорю, – помаленьку несколько новых студий на Пятницкой, административный корпус на Шаболовке и небольшой экспериментальный завод, поскольку нам видеомагнитофоны из-за рубежа не продают...» Помощник успокоился – обошлось...»

Начало 60-х годов можно смело назвать самым успешным периодом в истории отечественного телевидения. Именно тогда на свет появился целый ряд передач, которые принесли нашему ТВ заслуженную славу. Речь идет о таких программах, как «Здоровье» (23 февраля 1960-го), «Клуб кинопутешествий» (18 марта 1960-го), «КВН» (8 ноября 1961-го), «Эстафета новостей» (3 декабря 1961-го), «Телевизионное кафе «На огонек», ставшее впоследствии «Голубым огоньком» (6 апреля 1962-го), «Музыкальный киоск» (21 октября 1962-го), «Кинопанорама» (21 декабря 1962-го), «Сельская новь», он же «Сельский час» (3 декабря 1963-го).

О том, как снимались эти передачи, описывают телевизионные мастера по свету Юрий Саложин и Виктор Бородин в изложении корреспондента журнала «ТВ парк» Ю. Загидуллиной:

«Не было тогда такой мощной светотехники, как сейчас. Работали с отечественными ламповыми кинопрожекторами, их расставляли по балконам в «Аннушке» (студия «А» на Шаболовке), где проходили «Голубые огоньки», а также с приборами, которые ласково называли «звездочками», «беби-мальчиками». Ими освещали Шуховскую башню, нарисованную «на куске старого холста», и столики, за которыми сидели доярки и передовики производства. В самой студии рядом с каждым телеоператором всегда находился мастер по свету. В одной руке он держал «зеркалку» (зеркальную лампу), а другой возил штатив на колесиках, на котором крепился еще один осветительный агрегат. Выходили на площадку один за другим Нина Дорда, Людмила Зыкина, Владимир Трошин... Надо было назубок помнить, откуда они выйдут и куда пойдут во время исполнения песни. За ними «ехала» телекамера, а рядышком «катился» свет. Так вот, параллельно, и колесили во время «живых» передач».

Прототипами современного динамического света в 60-е годы были самодельные изобретения начинающих мастеров по свету. Эффект падающего снега достигался с помощью подсвеченного шара, обклеенного зеркалами. Передвижными стеклами делали эффект моря за окном, а для вспышки молнии устраивали короткое замыкание.

Особое значение свету придавали дикторы. У каждого из них был свой любимый мастер по свету. Светлана Моргунова постоянно говорила: «Я буду работать только с Витюшей Бородиным». Кто, как не мастер по свету, посоветует, какого цвета блузку нужно надеть для выступления, чтобы она не выглядела ярче, чем лицо? Кто, как не он, уберет все ненужное и подчеркнет самое красивое с помощью моделирующего света? Тут в ход шли капрон, и глицерин, и стеклоткань. Такие уловки позволяли (они и сейчас используются) «омолодить» человека, скрыть дефекты и всякие временные неприятности. Виктор Григорьевич (Бородин) вспоминает, как однажды, когда шла передача «Песни Бернеса», Марк Наумович, начинавший в то время изрядно полнеть, подошел к нему и попросил: «Старичок, ты мне сюда не свети, ладно? Чтобы у меня подбородочка особо не было». Пришлось полтора часа ходить по пятам за советской эстрадной звездой с лампой в руке и «выравнивать» светотенью подбородок...»

Еще в 50-е годы дикторы советского ТВ стали людьми суперпопулярными. Однако, в отличие, скажем, от тех же кинозвезд, их слава была несколько иной. Например, ни одного популярного киноактера люди не называли так ласково по имени, как это было с дикторами. Почти каждый день естественным вопросом у людей был такой: «Кто сегодня? Ниночка (имелась в виду Нина Кондратова) или Валечка (Леонтьева)?»

Несмотря на то что в те годы действия дикторов были строго регламентированы и любые вольности им строго запрещались, у каждого ведущего был свой неповторимый стиль подачи материала. К примеру, самой задушевной ведущей на отечественном ТВ считалась Валентина Леонтьева, самым дотошным и строгим – Игорь Кириллов, самыми обаятельными – Анна Шилова и Светлана Жильцова.