Проклятие теней и шипов - Л. Дж. Эндрюс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Беван ждал меня у массивных дверей бального зала.
– Прекрасно выглядите, Квинна.
– Спасибо, Беван.
– Мне сказали, что вы будете принимать поздравления после встречи с королем.
Я замерла. Бровь дернулась.
– Поздравления?
– Не важно. – Бронзовая кожа Бевана побледнела.
– Нет-нет-нет, Беван! Ты о чем?
Он уставился на меня серыми глазами.
– Простите, но слуги поговаривают, что Квинн Лисандер… Он…
– Беван, да что такое?
Сердце билось у самого горла. Желудок скрутило от тошноты.
Беван облизал потрескавшиеся губы.
– Похоже, король изъявил свою волю, и ваш отец согласился, чтобы его величество открыл торги за вашу руку, Квинна. Вас выдадут замуж.
Глава 3
Я никак не могла унять дрожь в руках. Выдадут замуж? Заставят превратиться в мою мать – дорогой перстень на руке мужчины?
Я и думать не хотела о замужестве, но на двадцатом году жизни оно стало вопросом времени. Что за мужчины явятся поучаствовать в торгах, когда король объявит начало выкупа? У одной дальней родственницы с западных скал было не меньше двадцати потенциальных женихов. Потребовалось почти два месяца, чтобы отсеялись все, кроме того, кто и стал ее мужем – мужчина старше ее на двадцать семь лет, который к тому же был женат и отказался разводиться с любимой супругой.
Тиморская культура закостенела давным-давно. Выкупы напоминали какую-то первобытную борьбу, бахвальство своим состоянием и силой.
Для младшей дочери своей родной сестры король, разумеется, выберет самого расфуфыренного жениха, и без такой чести лопающегося от чванства. Обычно выкупные торги проводили отцы, но мой едва мог выйти из опочивальни. Давно было известно, что дочерьми Лисандера будет распоряжаться король.
Вряд ли тот, кто получит мою руку, будет в восторге от того, что его жена коротает время за книгами о Ночном народе или гуляет по трущобам.
– Все образуется, Квинна, – прошептал Беван.
Его тон был исполнен жалости. Беван не хуже меня понимал, что жизнь перевернется с ног на голову. От тиморских женщин откупались кошельками, чтобы они притворялись слепыми, когда муж брал очередную любовницу, и немыми, когда заходил разговор о государственных делах. Право говорить и думать принадлежало мужчине.
Я зажмурилась, стиснула зубы, набрала в грудь воздуха и шагнула в бальный зал.
С филигранных золотых потолков свисали три хрустальные люстры. Знать, женщины Высокого двора, военные и купцы пили пряный ликер и свежевыжатый сок из фруктов, сорванных несколько часов назад.
Вдоль стен выстроились крепостные в черных вуалях, лишенные лиц и имен. Некоторые носили на запястье или шее татуировку ворона. Летящая птица была выполнена удивительно искусно, но оставалась символом рабства в Вороновом Пике.
Я отогнала ненужные мысли и позволила увлечь себя в танец. Моя мать, Мара, стояла на почетном возвышении и оглядывала зал с чарующей снисходительной улыбкой. Рядом на бархатном стуле сидел мой отец. Когда-то гордый и сильный, Лейф Лисандер угасал вот уже четыре года. Усталые глаза выглядели на его бледном лице темными впадинами. Он пил один из своих жгучих эликсиров и, казалось, умом находился далеко отсюда.
Вдруг он посмотрел поверх рога с напитком, и наши глаза встретились. Я унаследовала голубой цвет радужки от него, но этот взгляд, острый, холодный, казалось, пронзал насквозь. Даже в болезни отец пытался заставить меня подчиниться судьбе.
Подняв подбородок, я пересекла зал и направилась к королю, который восседал на высоком помосте. Зибен общался только с верными короне семьями, а грядущий брачный союз между его вторым сыном и племянницей был достаточной причиной для визитов в наш дом.
Глаза Зибена собрались над крючковатым носом, острые, как нож, скулы на его лице поднимались, когда он усмехался. Светлая коса уходила от макушки вниз, а на выбритых висках чернели татуировки рун. Голову стягивал серебряный обруч в виде веточки шиповника. Под тяжелой мантией из черного меха позвякивали золотые, серебряные и нефритовые цепи.
Я преклонила колено и дотронулась губами до ониксового перстня с острым камнем.
– Здравствуй, племянница, – сказал он. Его голос струился как шелк. Мягкий, обволакивающий. Въедающийся под кожу.
Я стремилась проводить с королем как можно меньше времени.
Его присутствие давило мне на грудь, заставляло постоянно оглядываться через плечо: не смотрит ли? Но мне вновь пришлось изображать из себя любящую племянницу, подобострастно улыбаться и кротко склонять голову.
– Постой. Тебе лучше послушать то, что я скажу. Понимаешь?
Я плотнее сжала губы.
– Думаю, да.
Зибен оскалился в ответ. Он оперся локтем на колено и понизил голос.
– Я не дурак, племянница. Я вижу, как ты боишься. Но ты знаешь, что будет, если ты откажешься.
Он перевел взгляд на моего отца. Тот трясся в судорогах, а из его горла рвался хрип. Рядом с ним тихо суетился королевский целитель в синем одеянии, и больше никто из зала даже не обратил внимания на хозяина дома.
Я сглотнула тугой комок в горле.
– Знаю, мой король.
Зибен откинулся на спинку кресла и отпустил меня снисходительным жестом.
Я поспешила вниз, обошла с приветствиями всех сановников и двух жен Зибена, которым не было до меня дела. Затем остановилась перед девушкой в красном платье, закутанной в лисьи меха. Серебристая атласная ткань скрывала ее лицо, но рост и фигура выдавали молодость. Она казалась совсем ребенком. Я присела в реверансе.
– Доброе сердце, – донесся ее мягкий голос из-за вуали. Теперь я была уверена, что она молода. – Интересно.
– Простите?
До меня доходили слухи об интересе Зибена к ведьмам и провидицам. Не совсем фейри, но, если верить книгам, хаос бурлил не только в крови Ночного народа.
– Твое сердце живет далеко отсюда, – прошептала она.
– Я не понимаю.
– Время уходит.
За мерным тоном ее голоса скрывалась отчаянная мольба. Кровь застучала в висках, ладони вспотели. Я наклонилась к ней.
– Не бойся прошлого. Доверяй недостойным…
– Квинна, – ворчливо окликнул стражник. За мной уже столпилась процессия гостей, идущих на поклон к королю и его домочадцам.
Я отступила в сторону, боясь оставить встревоженную девочку. Но тут она схватила меня за руку, и я едва не вскрикнула. От ее пальцев исходило мягкое тепло.
– Когда разглядишь зверя внутри, позволь ему войти, чтобы он смог выйти.
– Боги… – вырвалось у меня, когда тепло сменилось уколом шипов, и девочка отпустила меня. Кто она, черт возьми? Я не успела спросить. Двое стражников Зибена ступили вплотную, вынуждая меня двигаться. Я опустила глаза и отошла от помоста в круговерть платьев и дублетов.
– Элиза!
Через бальный зал ко мне двигалась сестра. Руна была красавицей. Белокурые локоны, розовые губы, бледно-голубое
