Роботы Апокалипсиса - Дэниел Уилсон

Всего за секунду проклятая тварь вывихнула мне плечо!

Я ору, зову на помощь, но этот долбаный Фелипе не слышит — замочил посуду в мыльной воде и теперь курит косячок в переулке за магазином. Я извиваюсь, пинаю робота ногами, пытаюсь вырваться, но его клешни вцепились в рубашку — и не только в рубашку, — словно плоскогубцы. Домашний толкает меня на пол, и я слышу, как ломается левая ключица. И после этого мне уже очень трудно дышать.

Я лежу на спине, а надо мной возвышается домашний, и, черт побери, отпускать меня он не намерен. Я еще раз взвизгиваю, думая про себя: «Джефф, чувак, ты воешь, словно дикий зверь». Похоже, мой странный вопль привлекает внимание твари: «Весельчак» наклоняется ко мне, и его голова закрывает свет люминесцентных ламп на потолке. Сморгнув слезы, я гляжу на застывшее, ухмыляющееся лицо робота.

Он смотрит прямо на меня. И я вижу, что он… думает. Словно он живой. И злой как черт.

Ни выражение его лица, ни поза не меняются, но в эту секунду я понимаю, что здорово влип. Ну, то есть влип сильнее, чем мне казалось. И точно: сервоприводы на руке робота начинают хрустеть. Он поворачивается, тащит меня влево; моя голова врезается в холодильник для пирогов — врезается с такой силой, что разбивает стекло. Вся правая часть головы погружается сначала в холод, потом в тепло. Затем шее и руке тоже становится жарко. Кровь хлещет, как вода из пожарного гидранта.

Мать честная, я начинаю рыдать. А затем… Затем появляется Фелипе.

— Ты отдал домашнему роботу деньги из кассы?

— Что? Он не просил у меня денег. Ни разу. Ни слова не сказал. Это не ограбление с помощью телекамеры — я не уверен, что роботом вообще кто-то управлял…

— А что, по-твоему, ему было нужно?

— Он хотел меня убить. Отправить меня на тот свет. Машина сорвалась с цепи и решила меня прикончить.

— Продолжай.

— Когда робот меня схватил, я понял, что он не разожмет хватку, пока я не сдохну. Но старина Фелипе против такого расклада: он бежит к нам и ревет, словно бык. Чувак реально взбесился. А Фелипе — здоровый малый с длинными усищами; руки у него покрыты татухами — орлами и драконами, а на предплечье набита доисторическая рыба-динозавр — «колекант», что ли. Все считали, что он давным-давно вымер, пока однажды какой-то рыбак не вытащил этого дьявола со дна морского. Сюрприз на всю жизнь, так сказать. Фелипе говорил, что рыба — доказательство нашей стойкости. Мы, люди, живучие твари, нас не задушишь, не убьешь, верно?

— Джефф, что произошло потом?

— А, ну да. Я лежу на полу, истекаю кровью и плачу, а «Весельчак» держит меня за рубашку. А тут Фелипе вылетает из кухни, мчит мимо стойки и ревет, словно Конан, мать его, варвар. Сеточка с головы слетела, длинные волосы развеваются. Он мигом хватает домашнего за плечи и швыряет на пол. Робот отпускает меня и врезается спиной во входную дверь. Во все стороны летят осколки стекла. Снова звенит колокольчик: динь-дон. Этот дурацкий звук настолько сейчас не к месту, я улыбаюсь, даром что у меня все лицо в крови.

Фелипе опускается на колени рядом со мной.

— Ох ты ж, ё-моё, Джефф! Что он с тобой сделал?!

Но я вижу, что за спиной Фелипе шевелится «Весельчак». Наверное, по моему лицу и так все понятно, поэтому Фелипе, тяжело дыша, волочет меня мимо прилавка с кассой, даже не оглядываясь. Он идет боком, маленькими шажками, словно краб. Я чувствую запах косячка, который лежит у него в нагрудном кармане. За мной тянется кровавый след, и я думаю: «Черт, я же только что вымыл пол!»

Мы добираемся до тесной подсобки. Здесь целый ряд низких стальных раковин, наполненных мыльной водой, полки с чистящими средствами, а в углу квадратный столик, на нем стоят табельные часы. В самой глубине — дверь в узкий коридор, который выходит в переулок.

Вдруг откуда ни возьмись появляется «Весельчак» и врезается в Фелипе. Гад схитрил — не пошел за нами, а перебрался через прилавок и встретил нас в дверях. «Бум!» — «Весельчак» бьет предплечьем в грудь Фелипе. Ощущения, как будто в вас бросили кирпич или на вас наехал автомобиль. Отлетев назад, Фелипе врезается в шкаф, где лежат бумажные полотенца и прочее добро, но не падает. И хотя в дверце шкафа остается вмятина, Фелипе в полном сознании и, похоже, разозлился еще больше.

Я еле-еле отползаю к раковинам: плечо не работает, руки скользкие от крови, а грудь болит так, что я едва дышу.

Оружия здесь никакого нет, поэтому Фелипе хватает из грязного желтого ведра на колесиках старую швабру с прочной деревянной ручкой. Комната маленькая, не размахнешься, да только это не важно, ведь робот упорно пытается схватить Фелипе так же, как раньше меня. Мой напарник всаживает швабру между корпусом и подбородком робота. Фелипе невысокого роста, но он выше машины, а руки у него длиннее, и поэтому она не может до него дотянуться. Он пихает машину прочь, от нас, а ее руки извиваются, словно змеи.

Дальше начинается самая крутизна.

«Весельчак» падает на столик в углу и лежит, согнув ноги в коленях. Фелипе без колебаний поднимает правую ногу и всем весом тела расплющивает коленный сустав робота. Кряк! Колено выгибается назад под невероятным углом. Домашний пытается встать, но его прижимает к столу ручка швабры и поэтому он не может ни подняться, ни схватить Фелипе. Слышен только гул моторчиков и звук ударов твердого пластикового корпуса о стены и стол.

— Получай, сволочь! — кричит Фелипе, круша второе колено робота. «Весельчак» со сломанными ногами лежит на спине, а над ним нависает потный и злой как черт мексиканец весом двести фунтов. Внезапно я начинаю верить в то, что все будет хорошо.

Но оказалось, что я ошибся.

Все дело в волосах Фелипе — они слишком длинные.

Перестав барахтаться, машина смыкает клешню на черной гриве Фелипе. Он вопит, запрокидывает голову, но все напрасно: когда в драке тебя хватают за волосы — это одно, а Фелипе сейчас больше похож на человека, попавшего в дробилку. Жуткое зрелище. На шее выступили все мускулы; Фелипе орет, словно дикий зверь, и, закрыв глаза, изо всех сил выгибается назад. Слышно, как волосы рвутся с корнем, но эта гребаная тварь подтягивает к себе его лицо все ближе и ближе.

Робота не остановить, он — словно сила тяготения.

Пару секунд спустя «Весельчак» подводит Фелипе на нужное расстояние. Ручка швабры с грохотом падает на пол: вторая клешня смыкается на подбородке и расплющивает его. Фелипе издает жуткий вопль; челюсть трещит, и зубы выскакивают изо рта, словно чертов попкорн.

И тут я понимаю, что скорее всего умру в проклятом магазине «Фрешенс фрогурт».

В школе я учился мало. И не то чтобы я глупый, просто мне редко приходит в голову что-то стоящее. Но когда на кону твоя жизнь, когда смерть всего в десяти ярдах от тебя, мозг начинает работать на повышенной передаче.

Так что у меня появляется гениальная идея. Протянув левую руку назад, я погружаю ее в раковину с холодной водой. Пальцы натыкаются на противни и черпачки, но мне нужна затычка. В противоположной части комнаты Фелипе хрипит и булькает: клешня раздробила всю нижнюю часть его лица, и по руке «Весельчака» течет кровь. Глаза Фелипе открыты и выпучены, но, кажется, он практически отрубился.

Черт, я надеюсь, что он отрубился.

Машина замерла и медленно-медленно поворачивает голову вправо-влево, оглядывая комнату.

Моя рука уже немеет; край раковины пережал сосуды. Я продолжаю нащупывать затычку.

Весельчак прекратил сканировать подсобку и теперь смотрит на меня. Раздается вой моторчиков: клешня разжимается, и бедняга Фелипе падает на пол, словно куль с мукой.

Я жалобно хнычу. До черного хода миллион миль, а мне трудно даже голову поднять. Я в луже собственной крови, на полу вокруг меня зубы Фелипе. Я знаю, что станет со мной, знаю, что ничего не могу сделать, знаю, что мне будет так больно.

Найдя наконец затычку, я пытаюсь подцепить ее омертвевшими пальцами. Я сто раз говорил Фелипе: если сливать воду очень быстро, она все затопит и мне придется снова мыть пол.

Знаете, пока мы с ним не подружились, Фелипе целый месяц нарочно устраивал потоп. Злился на то, что босс поставил за прилавок белого парня, а в кухню — мексиканца. Я его не виню. Понимаете, о чем я? Вы же индеец, да?

— Коренной американец, Джефф. Из племени оседжей. Теперь постарайся рассказать о том, что произошло дальше.

— Ну вот, раньше я ненавидел подтирать воду — а сейчас я лежу на полу и надеюсь, что она спасет мне жизнь.

«Весельчак» пытается встать, но безуспешно — ноги вышли из строя. Тогда он падает на пол, ничком, и ползет ко мне, отталкиваясь руками. На лице у него жуткая ухмылка, и он не сводит с меня глаз. Робот весь залит кровью, словно манекен для автотестов, у которого есть сердце и сосуды.

Вода течет слишком медленно.

Я как можно сильнее прижимаюсь спиной к раковине и подтягиваю колени. За головой пульсирует вода, вытекающая из раковины — «глург, глург». Если затычку затянет обратно или еще что, я труп. Стопроцентный труп.