Тени - Виктор Бэнис

На полках шкафа стояли несколько фотографий в золоченных рамках. Я подошла рассмотреть их. Это были снимки Бадди в ролях, в которых он снимался. Вот он в матросской форме в «Маленьком капитане», а вот рядом — шустрый пострел из «Приключений синеглазого малыша».

Я никогда не верила в предчувствия, но внезапно на какой-то миг меня охватило чувство беспричинного животного ужаса, неуловимого чувства, о котором говорят:" повеяло могильным холодом". Я быстро оглянулась и не удивилась бы, обнаружив, что не одна, что кто-то неслышно вошел и пристально смотрит на меня. Но комната была пуста. И единственная пара глаз, наблюдавших за мной, принадлежала Бадди. Тогда я не придала этому никакого значения.

— Что за чепуха! — рассердилась я на себя. У меня не было совершенно никаких оснований для мрачных мыслей. Чтобы избавиться от них, я распахнула окно. Был январь. Воздух был прохладным и чистым, без всяких признаков знаменитого лос-анжелесского смога. Невозможно было долго оставаться мрачной, окунувшись в живительный поток солнечных лучей, таких приветливых и ласковых после хрустальной зимы Миннеаполиса. Даже инцидент с люстрой вызвал у меня теперь лишь улыбку. Можно будет описать его во всех захватывающих подробностях в письме домой, к маме.

Я немного взбодрилась и решила выйти осмотреть окрестности. Калифорнийское солнце влекло меня из комнаты. Участок вокруг дома был впечатляющим. Чуть в стороне находился бассейн, похожий на небольшое озеро, и теннисный корт, которым, казалось, давно никто не пользовался. Вокруг щедро цвели заботливо ухоженные цветы. Трудно было представить, что на этом месте когда-то давно была лишь пустыня.

Мне, привыкшей к снежной и холодной зиме, было трудно удержаться от соблазна подойти и потрогать воду в — бассейне. Она была теплой, и я дала себе обещание искупаться здесь при первой же возможности. Хотя, конечно, не сегодня. Дело в том, что становилось довольно прохладно. Я тогда еще не знала, как резко падает температура к вечеру в Южной Калифорнии.

Вернувшись в дом, я неожиданно нашла и персональный мемориал Мэгги. В библиотеке не было ни одной фотографии Бадди, только ее собственные. Мое внимание привлек портрет в полный рост на одной из стен. Да, действительно, она была прекрасна, в ней было нечто большее, чем просто физическая красота. Я подумала обо всем, что читала о ней в журналах. Сколько же лет было Мэгги, когда она решила уйти с экрана? Самое большее, сорок. Для королевы не так уж и много. И, конечно, в то время ей не было равных. Была ли она искренна, когда утверждала, что бросает карьеру ради Бадди, или уже тогда чувствовала, что не сможет вынести неизбежного — видеть в глазах поклонников отражение собственного увядания? Было ли это благородным жестом или уловкой, чтобы сделать из себя легенду?

Там были еще и другие фотографии. Я просмотрела их, а затем увидела альбом с вырезками из газет и журналов. Мэгги всегда имела огромный, даже по голливудским стандартам, успех у публики. Конечно, во многом благодаря прессе. Но два ее Оскара были реальностью. Так же, как и три ее замужества; отец Элизы был четвертым и последним.

— Она была чертовски хороша, правда? — раздался легкий серебристый голос у меня за спиной. Я резко обернулась, вздрогнув от неожиданности, и увидела на пороге библиотеки Мэгги.

Она рассмеялась, указывая на альбом. Я как раз рассматривала фото, сделанное во время съемок ее последнего фильма. Тогда тетушка превзошла саму себя.

— Да, она была хороша! — сказала я, улыбаясь, и быстро добавила — И сейчас тоже.

Мэгги прищелкнула языком.

— Я стала старой, но не слепой. Я сделала карьеру, создавая иллюзии. Но у меня никогда не было иллюзий относительно себя. А сейчас и тем более нет. Мэгги Бэрк, которая бросала в дрожь тысячи мужчин во всем мире, исчезла. Она умерла много лет назад.

Спорить с ней было бы глупо. Я даже была рада, что она так трезво смотрит на жизнь.

Мэгги подошла ко мне, взяла альбом и долго рассматривала те же фотографии, что и я. Затем аккуратно его закрыла.

— Прекрасна... Все говорили мне, что я никогда не была так прекрасна, как в этом фильме. После него какие только роли мне не предлагали. Я могла выбирать любую по своему вкусу и мне заплатили бы любую названную сумму.

— Тем не менее вы все отвергли, не моргнув глазом, — сказала я.

Мэгги бросила на меня быстрый взгляд и вызывающе усмехнулась.

— Хочешь знать, почему?

— Конечно, да. Я читала об этом массу предположений, — улыбнулась я в ответ.

— Предположения... Вздор! Никто из них не мог знать. Они до сих пор ломают головы над этим. — Тетя устремила на меня взгляд своих изумрудных глаз, они притягивали, как магниты, раз заглянув в них, невозможно было не повторить этого вновь и вновь. — Да, я хотела остаться легендой. Для этого надо уйти, когда достигаешь самой вершины. На это способны лишь самые смелые. Гарбо решилась на это и выиграла. Но ей, конечно, было далеко до меня. Понселла сделала это в опере, и ее сохранившийся образ превзошел живую Понселлу. Но я действительно была прекрасна. И знала, что многие годы спустя их всех будет продолжать мучить вопрос: почему я это сделала?

Мэгги положила альбом на стол. И вдруг я подумала, что она, должно быть, очень часто рассматривает его, возвращаясь в лучшие годы молодости и славы.

— Но это вовсе не главная причина. Нет, я говорила правду, когда уходила. Я хотела посвятить себя карьере сына.

— Это очень благородно с вашей стороны, — сказала я, чувствуя, что от меня требуется хоть какая-нибудь реакция.

Она рассмеялась.

— В том-то и дело, что это не похоже на благородство. И все те, кто знал меня, особенно собиратели сплетен, могли бы сказать тебе то же самое. Их бесило, потому что они знали, что мне не присуще благородство. Кому угодно, но не Мэгги Бэрк. И это было моей маленькой шуткой над ними.

Тетя снова пристально посмотрела на меня. Глаза ее лихорадочно блестели.

— Кино было моей жизнью, понимаешь. Оно было мне необходимо, как воздух. Но я не могла не видеть, что скоро для меня все закончится. Мне уже было почти сорок. Еще лет десять, и никакой грим, никакая искра Божия уже не помогли бы мне удержаться на вершине. Мне пришлось бы играть второстепенные роли, а я никогда не пошла бы на это. Я лишила их удовольствия лицемерно сочувствовать и смеяться у меня за спиной. Со мной это не пройдет. У меня был друг, который работал на телевидении. Он говорил, что телевидение убьет кинематограф еще на моем веку. Он говорил, что я со свистом вылечу, потому что на телевидение придут совершенно новые, молодые звезды.

Мэгги была очень взволнована. Она нервно размахивала руками, словно разгоняя витающие вокруг нее призраки прошлого.