Белая ведьма, черные чары - Ким Харрисон

— Рэйчел!

Форд выбросил вперед руку и остановил меня посреди кокпита. Я опешила. Дотронулся он только до моей куртки, да и то через зимние перчатки, но все равно понятно было, до чего он расстроен. На его черных волосах играло солнце, он щурился против света, холодный ветер разметал челку. Я вгляделась в его лицо, стараясь найти повод рассказать ему, что вспомнила, преодолеть вечное противостояние людей и внутриземельцев и просто позволить ему мне помочь. За плечами Форда простирался Цинциннати во всем его беспорядочном, уютном неустройстве — слишком узкие дороги, слишком крутые подъемы, — и мне становилось спокойней оттого, что здесь переплетено и собрано так много жизней.

Я опустила голову, глядя на ноги и на раскрошенные листья, нанесенные сюда ветром. Форд ощутил, как ослабела моя решимость, расслабил плечи.

— Я помню только кусочки и обрывки, — сказала я. Он переступил ногами по лакированным доскам. — Убийца Кистена распустил мне косу. Потом я выбила дверь. Царапины на стене у шкафа оставила я, но не помню, как это было, не помню, от кого я пыталась… освободиться.

Рука сжалась в кулак, я сунула ее в карман, коробку с боди умостила под мышкой.

— Пейнтбольный шарик мой. Я помню, что им стреляла. — Я на миг подняла глаза и увидела сочувствие на лице Форда. Горло перехватило. — Целилась я в другого вампира, не в Кистена. У него были… большие руки.

Новый приступ страха, и меня чуть не стошнило, когда я вспомнила мягкое прикосновение толстых пальцев к подбородку.

— Давай ты придешь завтра, — озабоченно сдвинув брови, сказал Форд. — Теперь нам есть с чем работать. Возможно, гипноз сумеет собрать все в цельную картину.

Собрать в цельную картину? Он вообще представляет, о чем говорит? У меня кровь отлила от лица, я высвободилась из рук Форда.

— Нет.

Если Форд меня загипнотизирует, понятия не имею, что может всплыть.

Я сбежала, нырнув под поручень, и добралась до сходней. Внизу на джипе-переростке ждал Маршал, и я жаждала забраться в машину, где обогреватель прогонит прочь холод, рожденный словами Форда. На миг я приостановилась, думая, не выбросить ли мне коробку.

— Рэйчел, подожди.

Заскрежетал замок, и я, оставив коробку под мышкой, полезла вниз, глядя по мере продвижения на борт катера. Я подумала было отодвинуть сходни, но Форд наверняка пожаловался бы на это в отчете. И все равно у него сотовый с собой.

Наконец я добралась до земли. Глядя под ноги, я осторожно пробиралась по слякоти, направляясь к джипу, припаркованному в лабиринте конфискованных лодок за машиной Форда. Я пожаловалась Маршалу (когда мы с ним ходили на хоккей), что моя красная машинка застрянет здесь на льду и рытвинах, и он тут же предложил отвезти меня на своей. Моя-то действительно на снег не рассчитана, так что я согласилась.

Меня мучила совесть за отказ от помощи Форда. Да, я хочу узнать, кто убил Кистена и пытался сделать меня своей тенью, но есть вещи, которые я хочу оставить при себе — например, как я выздоровела от распространенной, но смертельной болезни крови (которая, между прочим, дала мне способность оживлять демонские чары), или чем занимался мой отец в свободное от службы время, или почему моя мать готова была свихнуться, лишь бы я не узнала, что вырастивший меня человек не мой родной отец.

Я влезла в машину и захлопнула дверь; Маршал посмотрел на меня ветревоженно. Два месяца назад этот колдун объявился у меня на пороге — вервольфы сожгли его гараж в Макино, и ему пришлось вернуться в Цинциннати. По счастью, уцелели дом и катер, основное его средство производства, и этот катер он продал, чтобы оплатить магистратуру в университете Цинциннати. Познакомились мы прошлой весной, когда я ездила на север выручать своего давнего бойфренда Ника и старшего сына Дженкса.

Хоть я считала, что делать этого не стоит, мы с Маршалом уже не раз проводили вечера вместе и постепенно понимали, что у нас достаточно общего для развития отношений — если бы не мое обыкновение доводить до смерти всех, кто мне близок. К тому же он только что расстался с психованной подружкой и ничего серьезного начинать не хотел. Загвоздка в том, что мы оба любим оттянуться на занятиях спортом — от пробежек по зоопарку до катания на коньках на Фаунтен-сквер. Вот уже два месяца мы держались теплых дружеских, но платонических отношений, отчего у Айви с Дженксом глаза на лоб лезли. Отсутствие напряга по поводу всяких там планов на будущее было просто счастьем. Отодвинуть в сторону естественные инстинкты и вести себя с Маршалом исключительно по-дружески оказалось легко. Я бы не вынесла, если б и с ним что-нибудь случилось. Кистен меня отучил от напрасных надежд — надежды могут убить. Мои точно могут. И убивают.

— Как ты? — спросил Маршал. Низкий голос с акцентом северянина звучал тревожно.

— Лучше всех, — буркнула я, бросая коробку на заднее сиденье и вытирая глаза замерзшими пальцами. Не дождавшись чего-то более вразумительного, он вздохнул и опустил стекло навстречу Форду. Психолог уже шел к нам. Я подозревала, что Форд приложил руку к решению Маршала меня подвезти — догадывался, что мне понадобится плечо, на котором можно выплакаться, а Маршал хоть и не мой бойфренд, но невообразимо лучше справляется с ролью жилетки, чем Айви.

Форд глянул на Маршала, склоняясь к моему окну, а не к его, и мой добровольный водитель молча нажал кнопку и опустил стекло. Я попыталась тут же его поднять, но он заблокировал механизм. Я его наградила злобным взглядом.

— Рэйчел, — сказал Форд, обретя роскошь близкого общения со мной. — Тебе даже на мгновение нельзя выходить из-под наблюдения. Иначе ничего не получится.

Блин, он понял, чего я испугалась. Я нахмурилась, смущенная, что он заговорил об этом при Маршале.

— Нам не обязательно встречаться в моем кабинете, если тебе неудобно, — добавил он, щурясь от яркого декабрьского солнца. — И знать никому не обязательно.

Мне было до лампочки, знают ли в ФВБ, что я посещаю психиатра. Какого черта? Если кому-то и нужны его советы, так это мне. И все же…

— Я не сумасшедшая, — сказала я, направляя на себя поток воздуха от обогревателя. Выбившиеся из-под шапки волосы разлетелись в стороны.

Форд положил руку на открытое окно — выражая моральную поддержку.

— Я мало знал людей более здравомыслящих, чем ты. Ты только кажешься ненормальной — потому что тебе приходится справляться с очень странными ситуациями. Если нужно, я могу дать тебе возможность даже под гипнозом молчать обо всем, чего ты не хочешь выдавать. Все будет абсолютно конфиденциально, все останется между тобой и твоим подсознанием.